Тарпея

По преданию, была дочерью Спурия Тарпея, которому Ромул поручил оборону цитадели на Капитолийском холме во время войны с царём сабинян Титом Татием. Войско Татия не могло силой взять крепость. Тарпея предложила ночью открыть ворота, запросив «в уплату за предательство то, что они носят на левой руке»[3]. По версии Проперция, молодая девушка-весталка влюбилась во вражеского царя[4]. Ворвавшись в город, Татий приказал не скупиться и первым снял золотой браслет с руки и вместе со щитом с силой бросил в девушку. Под валом массивных щитов предательница и погибла[3][5].

Плутарх пишет[6]:

Тар­пея была доче­рью началь­ни­ка, и она сда­ла укреп­ле­ния саби­ня­нам, пре­льстив­шись золоты­ми запя­стья­ми, кото­рые увиде­ла на вра­гах, и попро­сив у них в упла­ту за пре­да­тель­ство то, что они носят на левой руке. Татий согласился, и, отво­рив ночью одни из ворот, она впу­сти­ла саби­нян. Види­мо, не оди­но­ки были и Анти­гон, гово­рив­ший, что любит тех, кто соби­ра­ет­ся пре­дать, но нена­видит тех, кто уже пре­дал, и Цезарь, ска­зав­ший по пово­ду фракийца Риметалка, что любит изме­ну, но нена­видит измен­ни­ка (…) Имен­но такое чув­ство испы­ты­вал и Татий к Тар­пее. Пом­ня об уго­во­ре, он при­ка­зал саби­ня­нам не поску­пить­ся для неё ничем из того, что у них на левой руке, и пер­вый, сняв вме­сте с браслетом и щит, бро­сил их в девуш­ку. Все после­до­ва­ли его при­ме­ру, и Тар­пея, засы­пан­ная золоты­ми укра­ше­ни­я­ми и заваленная щита­ми, погиб­ла под их тяже­стью.

После того, как Татий захватил Капитолийский холм, похищенные ранее сабинские женщины, уже жены римлян, уговорили Тита и Ромула примириться. Условием перемирия стал договор о совместном правлении Римом. Римляне и сабиняне объединились в единый народ. Луций Анней Флор так описывает этипоследующие события: «после того как вра­ги были впу­ще­ны в город, на самом фору­ме про­изо­шла столь жесто­кая бит­ва, что Ромул обра­тил­ся к Юпи­те­ру с моль­бой оста­но­вить бег­ство его вои­нов. Отсюда храм Юпи­те­ра Ста­то­ра. В кон­це кон­цов в ряды ярост­но сра­жаю­щих­ся, рас­пу­стив воло­сы, вторг­лись сами похи­щен­ные. Это при­ве­ло к миру и сою­зу с Тати­ем»[7].

Подробно пишет об этом Плутарх (Ромул, 17-18). По его данным, отец Тарпеи позже тоже был осужден за изме­ну, «изоб­ли­чен­ный Рому­лом, как пишет Юба, ссы­ла­ясь на Галь­бу Суль­пи­ция»[6]. Параллельно Плутарх приводит другие фрагменты истории, некоторые из которых сам же сразу и опровергает. Например, он уточняет, что Капитолий оборонял караул под началом мужчины по имени Тарпей, «а не девуш­ки Тар­пеи, как гово­рят неко­то­рые писа­те­ли, ста­раю­щи­е­ся пред­ста­вить Рому­ла про­ста­ком»[6]. А вот другая накопившаяся у Плутарха информация, не входящая в классическую картину: «Сре­ди дру­гих рас­ска­зов о Тар­пее ни малей­ше­го дове­рия не вызы­ва­ет сооб­ще­ние, буд­то она была дочь сабин­ско­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го Татия, про­тив воли ста­ла супру­гою Рому­ла и, сде­лав то, о чём гово­рит­ся выше, была нака­за­на соб­ст­вен­ным отцом. Этот рас­сказ при­во­дит и Анти­гон. А поэт Симил вовсе мелет вздор, утвер­ждая, буд­то Тар­пея сда­ла Капи­то­лий не саби­ня­нам, а кель­там, влю­бив­шись в их царя»[6]. Плутарх приводит поэтические строки Симила, посвященные предательству и гибели Тарпеи (см. ниже).

История известна в пересказе Тита Ливия (I. 11. 6—9), который опирается на Фабия, Дионисия и Пизона, каждый из которых рассказывает об этом происшествии. Деталь, добавленная Ливием — предположение, что Тарпея просила золотые браслеты не из жадности, а пыталась обманом заставить сабинян отложить свое оружие, как только она их впустит. Ливий называет её «девой» (но не «весталкой»), однако традиционно римские историки исходили из того, что все-таки она была весталкой. Ливий пишет, что сабинский царь подкупил её золотом, когда «она как раз вышла за сте­ну за водою для свя­щен­но­дей­ст­вий»[12].

Вариант Тита Ливия звучит так[12]:

Саби­няне, кото­рых она впу­сти­ла, умерт­ви­ли её, зава­лив щита­ми, — то ли чтобы дума­ли, буд­то кре­пость взя­та силой, то ли ради при­ме­ра на буду­щее, чтобы никто и нико­гда не был верен пре­да­те­лю. При­бав­ля­ют ещё и бас­но­слов­ный рас­сказ: саби­няне, дескать, носи­ли на левой руке золотые, хоро­ше­го веса запя­стья и хоро­ше­го вида перст­ни с кам­ня­ми, и деви­ца выго­во­ри­ла для себя то, что у них на левой руке, а они и зава­ли­ли её вме­сто золота щита­ми. Неко­то­рые утвер­жда­ют, буд­то, про­ся у саби­нян то, что у них на левой руке, она дей­ст­ви­тель­но хоте­ла оста­вить их без щитов, но была запо­до­зре­на в ковар­стве и умерщ­вле­на тем, что при­чи­та­лось ей как награ­да.

Комментатор уточняет, что упомянутая Ливием вер­сия, пред­став­ля­ю­щая Тар­пею в бла­го­при­ят­ном све­те («неко­то­рые утвер­жда­ют»), при­над­ле­жит рим­ско­му исто­ри­ку II в. до н. э. Каль­пур­нию Пизо­ну[12].

Рассказ Варрона аналогичен тексту Ливия, но он прямо пишет, что она была весталкой — он добавляет эту деталь, опираясь на указания Плутарха, что одну из первых четырёх весталок звали «Тарпеей». Её принадлежность к числу весталок усугубляет проступок. Проперций (IV.4) развивает эту тему, говоря, что она не хранила целомудрие, и поэтому была жадна. Его произведение поэтическое, и оно рассказывает о любви девушки к царю Татию. При виде его, она от влюбленности роняет сосуд с водой, что является важной аллегорией.

Дионисий Галикарнасский разворачивает подробную картину[13]: «По сооб­ще­ни­ям Фабия и Цин­ция, её охва­ти­ла страсть к коль­цам и брас­ле­там, кото­рые они носи­ли на левых руках и паль­цах. Ведь саби­няне укра­ша­лись тогда золо­том, будучи не менее пре­да­ны рос­ко­ши, чем тирре­ны. (…) она попро­си­ла, чтобы царь саби­нов при­шел к ней для пере­го­во­ров один, так как она соби­ра­ет­ся усло­вить­ся с ним о насущ­ном и важ­ном деле. Полу­чив такое изве­стие и рас­счи­ты­вая на пре­да­тель­ство, Таций при­шел в назна­чен­ное место, девуш­ка, подой­дя туда, заяви­ла, что её отец отлу­чил­ся ночью из укреп­ле­ния по како­му-то делу, а клю­чи от ворот хра­нят­ся у неё и она пере­даст им ночью кре­пость, потре­бо­вав в каче­стве пла­ты за пре­да­тель­ство то, что все саби­няне носят на левой руке. А когда Таций согла­сил­ся, она взя­ла с него клят­ву вер­но­сти и сама дала клят­ву в том, что не обманет, после чего, опре­де­лив место, куда долж­ны прий­ти саби­няне в наи­бо­лее укреп­лен­ной части и точ­ный час ночи, когда стра­жа наи­ме­нее бди­тель­на, воз­вра­ща­ет­ся втайне от тех, кто нахо­дил­ся в кре­по­сти». Потом писатель отмечает: «Итак, до это­го момен­та все рим­ские писа­те­ли пишут оди­на­ко­во, но о после­дую­щих собы­ти­ях рас­ска­зы­ва­ют по-раз­но­му. Ибо Пизон-цен­зо­рий, кое­го я упо­ми­нал рань­ше, утвер­ждал, что ночью Тар­пей­ей к Рому­лу был послан вест­ник, чтобы сооб­щить ему о заклю­чен­ных ею согла­ше­ни­ях с саби­ня­на­ми, что она, дескать, хочет выма­нить у них щиты, вос­поль­зо­вав­шись дву­смыс­лен­но­стью её пред­ло­же­ния. И она попро­си­ла Рому­ла отпра­вить ночью отряд для уси­ле­ния кре­по­сти, дабы лег­ко захва­тить лишен­ных щитов непри­я­те­лей со сво­им пред­во­ди­те­лем. Но вест­ник, пере­бе­жав к сабин­ско­му вождю, выдал замы­сел Тар­пейи. При­вер­жен­цы же Фабия и Цин­ция гово­рят, что ниче­го подоб­но­го не было, но утвер­жда­ют, что девуш­ка соблю­ла пре­да­тель­ский дого­вор. А о том, что было потом, все сно­ва сооб­ща­ют соглас­но». Далее Дионисий размышляет о противоречиях в рассказах римских историков: «Ведь Тар­пейю сочли достой­ной погре­бе­ния там, где она погиб­ла, на самом свя­щен­ном хол­ме горо­да, и рим­ляне еже­год­но совер­ша­ют в её честь воз­ли­я­ния — я повто­ряю ска­зан­ное Пизо­ном, — и ниче­го из это­го ей не пола­га­лось бы, если б она умер­ла, пре­дав роди­ну вра­гам, ни со сто­ро­ны пре­дан­ных ею, ни со сто­ро­ны убив­ших её, и со вре­ме­нем остан­ки её были бы выко­па­ны и выбро­ше­ны вон от ужа­са и отвра­ще­ния в назида­ние тем, кто посмел бы совер­шить нечто подоб­ное».

А. В. Коптев, пытаясь реконструировать династические связи между ранними царскими родами разных племен, живших в этой местности, пишет, что «она была вестал­кой, что для этой эпо­хи явля­ет­ся ука­за­ни­ем на её при­над­леж­ность к цар­ско­му ген­тиль­но­му кол­лек­ти­ву. Овидий назы­вал Тар­пею Сатур­но­вой доче­рью». Он уточняет: «Капи­то­лий имел две вер­ши­ны, и если на одной из них нахо­ди­лась Цени­на, то на дру­гой, Тар­пей­ской ска­ле, воз­мож­но, нахо­ди­лась ещё одна сабин­ская кре­пость. Овидий раз­ли­чал на Капи­то­лии свя­ти­ли­ще Нумы и Юпи­те­ро­ву кре­пость (Fas­ti II, 69—70). „Пре­да­тель­ство“ Тар­пеи, в таком слу­чае, как пред­став­ля­ет­ся, состо­я­ло в том, что вме­сто обе­щан­но­го преж­де брач­но­го сою­за с аль­бан­ца­ми или пала­тин­ца­ми Тар­пеи заклю­чи­ли союз с саби­на­ми»[14]. Тут он кстати вспоминает данные, которые приводит Плутарх как ложные, что Тарпея была доче­рью Тита Тация и ста­ла женой Рому­ла[14]. По его реконструкции, с её смертью «пре­рва­лась сакраль­ная связь сабин­ско­го и рим­ско­го (или аль­бан­ско­го) цар­ских лини­джей»[14].