Сулакадзев, Александр Иванович

Дед А. И. Сулакадзева по отцу, Григорий Максимович Сулакадзе, был имеретинским дворянином (внук именовал его «князем», что опровергается документами), приехавшим в Москву, вероятно, с царём Грузии Вахтангом VI в 1724 году, а затем служившим при дворе имеретинской царевны Дарьи Арчиловны во Всехсвятском под Москвой. Отец Александра Ивановича, Иван Григорьевич (1741—1821), воспитывался в гимназии при Московском университете, занимал ряд канцелярских должностей, а с 1782 года (до увольнения в 1808 году в чине титулярного советника) служил рязанским губернским архитектором. В 1771 году И. Г. Сулакадзев женился на дочери служащего рязанской канцелярии, одно время исполнявшего должность рязанского полицмейстера С. М. Боголепова — Екатерине Степановне Боголеповой. Из детей Ивана Сулакадзева от обоих браков выжил только сын Александр[4].

А. И. Сулакадзев служил в лейб-гвардии Преображенском полку (1788—1797), вышел в отставку в чине армейского прапорщика. Перешёл на гражданскую службу: в 1799—1802 годах — в Провиантском штате, в 1803 году (недолго) — в Комиссии по построению Казанского собора, до 1819 года официально не служил, но неформально, вероятно, исполнял секретарские обязанности у министра внутренних дел князя А. Б. Куракина. С 1819 года до конца жизни — канцелярский служащий в Комиссии погашения долгов. Умер в чине титулярного советника[3].

А. И. Сулакадзев был женат на прусской подданной Софии Вильгельмовне Шрёдер (свидетелем при переходе жены Сулакадзева в православие был Г. Р. Державин), которая после его смерти вступила во второй непродолжительный брак с Альбертом фон Гочем.

Сулакадзев имел большую библиотеку, в которой хранилось около 290 рукописей и около 600 других книг. Часть этой коллекции перешла к нему после смерти его друга Ф. В. Каржавина в 1812 году.

Сулакадзев был известным коллекционером. Его музей осматривали А. Н. Оленин, Г. Р. Державин и др. Он был известен императорам Павлу I и Александру I. Оленин рассказывал о посещении музея Сулакадзева следующее: «…когда я сказал ему, что на все его вещи нужны исторические доказательства, он с негодованием возразил мне: „Помилуйте, я честный человек и не стану вас обманывать“. В числе этих древностей я заметил две алебастровые статуйки Вольтера и Руссо…, и в шутку спросил: «А что это у вас за антики?» — «Это не антики, — отвечал он, — но точные оригинальные изображения двух величайших поэтов наших, Ломоносова и Державина»[5].

В конце 1840-х годов вдова Сулакадзева продала его библиотеку и коллекцию «диковин» чиновнику Виктору-Желиславу Корсаку (1820—1870), после смерти которого большая часть библиотеки Сулакадзева была распродана в Петербурге и пополнила собрания разных библиофилов. Значительная часть его книг и рукописей сохранилась и находится в государственных собраниях России. Некоторые вещи из собрания Сулакадзева с семьёй Корсаковых попали на Волынь, среди них: «Молитвенник князя Владимира» — вывезен Иоанном (Теодоровичем) и ныне находится в Нью-Йоркской публичной библиотеке, гравюра Кариона Истомина на шелку — ныне в Музее Академии художеств в Петербурге.

Сулакадзев писал пьесы, сохранившиеся в рукописи (не опубликованы и не ставились), вёл дневник, содержащий сведения о текущих литературных новинках, о восстании декабристов и следствии над ними. «Летопись» Сулакадзева содержит также данные о нём самом и его предках, как правило, достоверные и подтверждаемые документами.

Публикация сочиненного Сулакадзевым «рунического» «Гимна Бояна», сделанная Гавриилом Державиным в 1812 году в журнале «Чтения в Беседе любителей Русского слова»

Сулакадзеву принадлежат многочисленные исторические подделки и фантазии на исторические темы. Большинство своих фальсификаций Сулакадзев не пытался как-либо распространять или извлекать из них выгоду, они носили, по-видимому, характер романтической «игры для себя».

При его жизни получил известность только «Гимн Бояна», опубликованный при активном участии заинтересовавшегося им поэта Гавриила Державина. Об этом тексте стало известно, когда Сулакадзев объявил о наличии в его коллекции ряда текстов, написанных «новгородскими рунами», в числе которых был «Гимн Бояна», якобы написанный Бояном, персонажем «Слова о полку Игореве». Этот гимн привлёк внимание видных историков и литераторов того времени, в частности, Н. М. Карамзина[6]. Сулакадзев оказал большое влияние на поэта Державина, приводившего примеры из «новгородских жрецов» в «Рассуждении о лирической поэзии». На пике интереса к этим сочинениям Сулакадзев снабдил своих знакомых собственноручными списками данных произведений[6]. Один из этих списков был найден литературоведом Ю. М. Лотманом в архиве Державина[7]. Лишь благодаря этой находке текст «Гимна Бояну», или «Боянова гимна», известен в настоящее время[6].

Сулакадзев не опубликовал свои «рунические» тексты и не предъявил их специалистам для оценки подлинности, поэтому интерес к ним со стороны учёных быстро угас, а за самим коллекционером закрепилась репутация фальсификатора[8][6].

Сулакадзев создавал подложные приписки к подлинным рукописям, удревняющие их (самая известная — считавшийся после его смерти утерянным и вновь обнаруженный в 1920 году на Украине «Молитвенник князя Владимира», в действительности являющийся новгородской рукописью XIV века). Ряд этих фальсификаций Сулакадзева выдержан на относительно высоком уровне. Менее удачную судьбу имели созданные Сулакадзевым стилизованные псевдоязыческие тексты: «Боянов гимн», «Вещания славянских жрецов», «Оповедь». Эти тексты Сулакадзев написал на языке с псевдославянскими формами, и в середине XIX века, вскоре после появления славянского сравнительно-исторического языкознания, они были разоблачены.

Почтовая марка, посвящённая полёту Крякутного, 1956

Рукопись Сулакадзева «О воздушном летании в России с 906 лета по Р. X.», впервые опубликованная в 1901 году, где содержится упоминание о вымышленном полёте подьячего Крякутного на воздушном шаре (в первоначальном варианте — «крещеный немец Фурцель», исправление на «Крякутной» сделано, по-видимому, другим фальсификатором) — стала сюжетом советской пропаганды и опорой для идеи о «русском первенстве в воздухоплавании», публиковавшихся в СССР в период «борьбы с космополитизмом».

В другой его фальсификации — книги «Оповедь», опубликованной в 1850-е годы — история Валаамского монастыря удревняется до X века.

Грубой подделкой оказалась имевшая успех рукопись «Перуна и Велеса вещания в Киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим». Успех подделки объяснялся состоянием науки того времени[5].

Сулакадзев также составил каталог любопытных и редких книг, с пометами напротив названий книг, которые у него имелись (или якобы имелись) — так называемый «Книгорек». Часть из них была подлинными рукописями (нередко в них имелись вставки самого владельца или по крайней мере вставки младше рукописи), другая часть этого каталога признаётся почти всеми историками целиком сфальсифицированной. Среди них было, в частности, «Таинственное учение из Ал-Корана на Древнейшем арабском языке, весьма редкое — 601 года», то есть созданная якобы за десятилетия до появления не только Корана, но и самого ислама в современном виде. Им же, вероятно, был сочинён текст «Из Хронографа. О браках царя Ивана Васильевича», послуживший причиной распространения сомнительных историй о Василисе Мелентьевой и Марии Долгорукой.

В 1800 году Пётр Дубровский привёз в Петербург собранную им во Франции коллекцию ценных рукописей, но она не заинтересовала ни императорскую семью, ни двор. Тогда Дубровский решил пойти на фальсификацию и заявил, что часть древнерусских рукописей из коллекции — это остатки библиотеки дочери Ярослава Мудрого Анны Ярославны, которая впоследствии стала женой французского короля Генриха I, и таким образом якобы эти рукописи попали во Францию. В связи с этим на одной из рукописей была сделана подложная надпись от имени Анны Ярославны. Подделку не распознали, и в 1805 году коллекция была принята в дар в Императорскую публичную библиотеку и Эрмитаж. Впоследствии было доказано, что Анна Ярославна не могли сделать надпись, так как она жила и умерла в XI веке, а рукопись (современный шифр РНБ, F.п. I.262) была создана намного позже — она является сербским списком «Устава Иерусалимского» и датируется XIV веком[9][10]. Добавление этой надписи часто приписывается Сулакадзеву[11], но без полной уверенности — её автором мог быть и сам Дубровский.

В XX веке лингвистические и археографические изыскания Сулакадзева становились предметом исследования литературоведов. Лидия Жуковская, Борис Рыбаков и некоторые другие связывали с Сулакадзевым историю знаменитой «Велесовой книги», псевдославянский язык которой напоминает «языческие» подделки Сулакадзева. Кроме того, в «Книгореке» Сулакадзева фигурируют некие датируемые IX веком сочинения жреца, написанные на буковых досках (что близко к тому, как публикаторы «Велесовой книги» описывали её), хотя Сулакадзев и не утверждал, что этот «раритет» когда-либо у него находился.

Литературовед и этнограф А. И. Пыпин писал о Сулакадзеве: «По-видимому, в своих изделиях он гнался прежде всего за собственной мечтой восстановить памятники, об отсутствии которых сожалели историки и археологи… объяснить древние события, о которых не осталось никаких сведений… Недостаточное знание подлинных фактов развило, с одной стороны, доверчивость, а с другой — большую смелость в обращении с предметами старины: была простодушная мысль, что если нет старины, то её можно придумать, а другие верили таким выдумкам».

По мнению фольклориста, филолога и византиниста М. Н. Сперанского, «фальсификаторская деятельность Сулакадзева характерна для эпохи общеевропейского романтизма, вызвавшего и на Западе несколько ранее, нежели у нас, полосу подделок старины в области истории и литературы»[5].

По мнению историка В. П. Козлова, Сулакадзев является наиболее известным российским фальсификатором исторических источников и наиболее масштабным изготовителем подделок. Последнее заключение Козлов основывает на следующих обстоятельствах: «непостижимая дерзость в изготовлении и пропаганде фальшивок, размах и „жанровое“ или видовое разнообразие изделий, вышедших из–под его пера»[12].

• Миролюбов, Юрий Петрович
• Велесова книга
• Дохристианская письменность у славян