Приём в комсомол (картина)

Вариант картины 1951 года (из частной коллекции)

Замысел картины принадлежит самому художнику; она не была написана по заказу государства или общественной организации. Обычно Григорьев находил своих моделей в кругу близких людей. На картине «Приём в комсомол» он изобразил свою дочку, племянника, студентов Киевского художественного института, где он в то время преподавал, и их друзей[5]. В ходе работы над картиной художник сделал большое количество зарисовок с натуры на комсомольских собраниях, эскизы в цвете, различные варианты композиции, портретные этюды персонажей. Сергей Григорьев ставил цель передать достоверность обстановки, «духовный накал собрания», который объединяет всех персонажей полотна, сделать обобщения, «поднимающиеся до символического звучания»[6].

Сам Григорьев писал о картине в 1951 году:

«Мне хотелось показать молодёжь не в парадном, приукрашенном виде, в чём она и не нуждается, а такой, как она есть на самом деле: чистой, полной энтузиазма, любви к Родине, требовательной к себе»

— А. М. Членов. Сергей Алексеевич Григорьев[7]

Техника исполнения картины — масляная живопись по холсту. Размер — 142 × 201 см. До 1950 года картина находилась в мастерской художника. После приобретения у него государством она была передана Дирекцией художественных выставок Украины в Киевский государственный музей украинского искусства (ныне — Национальный художественный музей Украины)[5].

В европейской частной коллекции хранится более поздний авторский вариант картины. Он меньшего размера (112 × 149 см) и относится к 1951 году. Это полотно принадлежало коллекционерам в Вене и Лондоне, некоторое время выставлялось в венской экспозиции Boris Wilnitsky Fine Art. Подпись Григорьева расположена внизу справа на полотне, вариант картины датирован самим художником[8].

Материал, собранный автором для картины «Приём в комсомол», но так и оставшийся неиспользованным, стал впоследствии основой для нового полотна Григорьева — «Обсуждение двойки». Галина Карклинь в своей книге о творчестве художника относит к этому материалу зарисовки мизансцен в школьном интерьере и этюды портретов старшеклассников, сделанные с натуры. Эти материалы Григорьев в процессе работы над «Обсуждением двойки» дополнил новыми портретными зарисовками и эскизами[6].

В светлой комнате с большим окном, за столом, покрытым красной скатертью, сидит приёмная комиссия, состоящая из молодых комсомольцев — юношей и девушек. Они внимательно и дружелюбно смотрят на девочку-старшеклассницу, которую должны принять в ряды Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи[9]. Галина Карклинь отмечала типичность интерьера и традиционность построения композиции — стол разделяет действующих лиц на две группы[6]. Стол, за которым заседают комсомольцы, невелик, поэтому юноши и девушки расположилась за ним тесной группой, что передаёт их сплочённость[10].

В центре — девочка-подросток. Строгий силуэт выделяется на светлом фоне окна. Карклинь обращала внимание на застенчивость выбранной художником для девочки позы — руки скрещены за спиной, что говорит о скромности и сердечной чистоте[6]. Девочка волнуется в этот торжественный момент своеобразного экзамена на политическую зрелость. За девушкой на диване сидят пожилой человек (по мнению составителей каталога выставки «Герои. Попытка инвентаризации», это коммунист, который дал ей рекомендацию) и юноша. В углу комнаты — красный флаг. Вся картина пропитана светлым, бодрым настроением, что подчёркивает важность этого шага в жизни молодёжи[9].

Карклинь отмечала, что в помещении царит атмосфера доброжелательности. По-отцовски смотрит на главную героиню коммунист, ей приветливо улыбается сидящая у стола белокурая девушка. На алой скатерти, которой покрыт стол, стоит букет весенних ландышей. Некоторую строгость в картину вносит только секретарь комсомольской организации, задающий девочке вопросы[6].

Почти все персонажи левой группы картины имеют реальных прототипов и написаны с натуры[3]. Доктор искусствоведения, историк украинского искусства конца XIX—XX веков Василий Афанасьев считал, что реальные прототипы были у всех персонажей и что персонажи воспринимаются зрителем как хорошо знакомые и не раз встречавшиеся в жизни[11]. Большинство из них искусствоведам удалось идентифицировать[3]. Персонажи в левой группе (в направлении от зрителя к окну):

• На переднем плане — русоволосая девушка в синем сарафане, положившая ногу на ногу. Афанасьев отмечал непринуждённость её позы[12]. Это — будущая оперная певица Виктория Придувалова[3].
• Неизвестный[3], он полностью поглощён ведением протокола[12].
• Стоит любимый ученик Григорьева, будущий художник Юлий Ятченко[3]. Афанасьев считал этого персонажа секретарём комитета комсомола школы, отмечал его растопыренные пальцы левой руки, которыми он упирается в стол, и естественность движения правой руки, которой он опирается на плечо своего товарища. Он обращается к главной героине с неким вопросом[12].
• Улыбающаяся девушка за ним подпирает подбородок правой рукой[12]. Это ещё одна любимая ученица Сергея Григорьева — Надя Купершмидт (в замужестве — Лопухова)[3].
• Замыкает ряд внимательный и доброжелательный юноша — племянник художника и сам будущий художник-график Игорь Павлович Григорьев[Прим 1][3]. Афанасьев отмечал «черномазость» и сутулость этого персонажа[12].

Все действующие лица на картине Сергея Григорьева хорошо понимают волнение главной героини, стараются ободрить её и показать своё доброжелательное отношение[12].

Фигура главной героини, которая находится в центре картины спиной вполоборота к зрителю, написана с дочери художника Майи Григорьевой (у художника было две дочки — близнецы Майя и Галина, обеим в это время было по шестнадцать лет), которая впоследствии стала художницей[Прим 2][3]. Афанасьев характеризовал её образ как «по-детски неуклюжую, но преисполненную трогательной обаятельности девочку». Он отмечал её подтянутость и одновременно волнение, сравнивал её поведение на заседании комитета комсомола с ответом на экзамене и предполагал, что в этой сцене девочка рассказывает свою «чистую и незамысловатую» биографию[12]. Профиль девочки чётко выделяется на светлом фоне окна. «Светлые волосы с непокорной пушистой прядкой над лбом, длинные ресницы ясно смотрящих глаз» — всё это создаёт ощущение юности и нежности, при этом в ней чувствуются внутреннее достоинство и сила характера. Она стоит, по-детски подняв «курносый нос», «выпятив живот» и заложив за спину руки, «сплетя пальцы» («крепко ухватив одной рукой палец другой своей руки»)[10]. Эта поза, по мнению Афанасьева, позволяет раскрыть чистоту её помыслов и возвышенных стремлений, показать веру в благородные идеалы (Т. Г. Гурьева считала, что поэтому на столе лежит «Устав ВЛКСМ», по которому девушка учила права и обязанности комсомольца[10]). Девушку Афанасьев называл «камертоном» картины, который, по его мнению, настраивает на определённый тон всех остальных персонажей полотна[11].

В двух персонажах правой группы Афанасьев видел тех, кто дал рекомендацию девочке для вступления в комсомол: пожилой коммунист в кителе военного образца и парень в светло-коричневой куртке с красным шарфом на шее[12]. Гурьева отмечала его боевитость, темпераментность, считала, что именно таких, как он, выбирают редакторами школьных стенных газет[10].

В одном из писем, которые в большом количестве стали приходить художнику, было высказано предположение, что на картине «Приём в комсомол» он изобразил героев Краснодона. Авторы письма даже «узнали», как им показалось, каждого из персонажей картины — Олега Кошевого, Ваню Земнухова, Любу Шевцову... Гурьева отмечала, что такая параллель была не случайной, хотя художник не имел в виду героев-подпольщиков. Новое поколение комсомола, с точки зрения Гурьевой, — это младшие братья и сёстры участников подпольной антифашистской организации «Молодая гвардия»[13].

Искусствовед А. М. Членов в книге о творчестве Григорьева, изданной в 1955 году, отмечал, что в основе картины находится столкновение чувств — волнения девушки, находящейся в сомнении, признают ли её достойной вступить в ВЛКСМ, и видящей в своих товарищах из-за этого «взыскательных судей», с одной стороны и «потока дружеских чувств со стороны принимающих» с другой. Задачу художника он видел в объединении всех персонажей общим действием и демонстрации внутренней жизни каждого из них[14]. Он отмечал удачную, хотя и несколько надуманную, по его мнению, композицию полотна: фигура девушки помещена на фоне окна и отделена от других фигур большими композиционными паузами. Художником выбрана точка зрения «несколько сверху», а среди достаточно напряжённых фигур персонажей находится более свободная фигура юноши, сидящего на диване. Удачно найденной и поэтичной деталью Членов считал букет ландышей, стоящий на столе. Напротив, традиционным элементом он считал открытую ученическую сумку на отодвинутом от стола стуле, размещённую на переднем плане[7]. Он отмечал слабость колористического решения картины. В ней, по его мнению, присутствует слишком много красного цвета, который «отвлекает от главного»[15].

Б. М. Никифоров в книге «Советская жанровая живопись» отмечал удачное композиционное решение, найденное Сергеем Григорьевым. Все фигуры как будто вписаны в овал, что создаёт впечатление сплочённости всей группы и ощущения их духовной близости друг другу. Сам эпизод он считал переломным в жизни главной героини. Она вступает в новый период своей жизни — юность, художнику удалось передать поэтичность и одновременно эмоциональную насыщенность этой сцены[16].

Советский искусствовед В. А. Афанасьев писал о картине:

«Никто из советских художников не рассказывал так, как Григорьев, с такой теплотой и задушевностью о таком обычном для нашей украинской действительности явлении, как приём в комсомол, никто не изображал это событие с такой убедительностью, не показывал его как волнующий шаг в жизни советского юноши или девушки, шаг, который накладывает на человека новые обязанности, повышает чувство ответственности за каждое своё действие, обязывает более требовательно относиться к себе»

— В. А. Афанасьев. Сергій Григор’єв[17]

Афанасьев отмечал, что с формальной точки зрения композиция и живописные приёмы не удивляют особой новизной. Всё в картине характерно для искусства 40-х годов XX века. Григорьев сознательно ориентировался на реалистические традиции российской живописи второй половины XIX века. Тем не менее «Приём в комсомол», по мнению В. А. Афанасьева, — произведение вполне оригинальное, для него характерно глубокое психологическое раскрытие характерного явления советской жизни. В нём проявляется художник, живущий во времена массового распространения кино, фотографии, который хорошо знает и любит театр[17]. Искусствовед писал:

«Работая над картиной «Приём в комсомол», Григорьев так крепко сжился со своими героями, так полюбил их и собрал такой большой жизненный материал, что его нельзя было использовать в одной картине. Художнику было ясно, что изображая положительное в нашей жизни, нельзя уклоняться от драматических конфликтов, иначе и сам позитивный пафос не будет убедительным, будет восприниматься с недоверием»

— В. А. Афанасьев. Сергій Григор’єв[17]

Афанасьев отмечал, что в живописном отношении «Приём в комсомол» менее интересен, чем написанный в это же время «Вратарь». «Вратарь», по его мнению, написан увлекательно и живо, зато «Приём в комсомол» содержит «идейную нагрузку», обладает сложной композицией, хорошо продуманным сюжетом и тонкой психологической характеристикой героев. Особо он отмечал радостный светлый колорит картины, а также удачное использование красного цвета (скатерть, шарф юноши, красное знамя) и «его отзвуки на всех предметах и лицах в картине»[18].

Г. Н. Карклинь отмечает традиционность избранного художником сюжета, который тем не менее был близок и дорог художнику. В своей книге о творчестве Сергея Григорьева она называет картину «плодом личных многолетних размышлений художника» и «результатом критического переосмысления своего собственного опыта» (Григорьев преподавал тогда на кафедре рисунка Киевского художественного института и в Киевской художественной школе-десятилетке[19])[20]. Карклинь высоко оценивала цветовое решение картины художником: в «тёплом золотисто-сером колорите с декоративными оттенками красного (скатерть, край виднеющегося знамени, кашне на шее сидящего парня)»[6].

Сергей Григорьев. Приём в комсомол, 1949 (оригинальная версия)

С картины «Приём в комсомол» создавались многочисленные копии различными художниками по заказу Художественного фонда. Эти копии украшали учебные заведения, дворцы пионеров, клубы, дома культуры. Репродукция этой картины, как и других популярных произведений Григорьева, посвящённых детям, публиковалась в советских школьных учебниках, на которых выросло не одно поколение. Поэт Иосиф Бродский в своем эссе «Меньше единицы» вспоминает картину с иронией:

«…в пуританской атмосфере сталинской России можно было возбудиться от совершенно невинного соцреалистического полотна под названием „Приём в комсомол“, широко репродуцируемого и украшавшего чуть ли не каждую классную комнату. Среди персонажей на этой картине была молодая блондинка, которая сидела, закинув ногу на ногу так, что заголились пять-шесть сантиметров ляжки. И не столько сама эта ляжка, сколько контраст ее с тёмно-коричневым платьем сводил меня с ума и преследовал в сновидениях»

— Иосиф Бродский. Меньше единицы[21]

В 1950 году за картины «Приём в комсомол» и «Вратарь» Григорьев получил Сталинскую премию II степени. На старых репродукциях в правом углу можно увидеть гипсовый бюст И. В. Сталина[22]. После критики культа личности Сталина на XX съезде Григорьев закрасил этот фрагмент, и теперь только с определённого ракурса по фактуре краски можно угадать, где находился бюст[3].

Критический отзыв на картину дал современный^{[когда?]} украинский художественный критик Олег Сидор-Гибелинда, обвинивший её в провоцировании эротических фантазий зрителей[23]. В ответ другой украинский искусствовед Л. О. Лотиш назвала подобные отзывы на картину «Приём в комсомол» проявлением соц-арта и китча в искусствознании[24].

Картина была представлена на различных национальных и международных выставках. Только за 2010-е годы она участвовала в двух крупных экспозициях: «Сергей Григорьев. К 100-летию дня рождения» (укр. «Сергій Григор’єв. До 100-річчя від дня народження») в 2010 году[25], а также на немецко-украинской выставке «Герои. Попытка инвентаризации» (укр. «Герої. Спроба інвентаризації») (17.12.2014—17.05.2015). Обе они проходили в Национальном художественном музее Украины[9].

Комментарии

Источники

• Афанасьев В. А. Сергій Григор’єв. — Київ: Мистецтво, 1973. — 58 с. — (Художники України). — 5000 экз.
• Афанасьев В. А. Сергей Алексеевич Григорьев. — М.: Советский художник, 1967. — 116 с. — 10 000 экз.
• Гурьева Т. Г. Сергей Алексеевич Григорьев. — М.: Советский художник, 1957. — 45 с. — 5000 экз.
• Зал III // Герої. Спроба інвентаризації. Інвентарна книга. — Київ: Національний художній музей України, Goethe-Institut в Україні, 2014. — 36 с.
• Карклинь Г. Н. С. А. Григорьев. — М.: Изобразительное искусство, 1981. — 126 с. — (Мастера Академии художеств СССР). — 3000 экз.
• Лотиш Л. О. Аналіз публікацій і відгуків про творчість Сергія Олексійовича Григор'єва. (укр.) // Вісник Київського національного університету культури і мистецтв : Сборник. — 2014. — № 30. — С. 52—55.
• Никифоров Б. М. Советская жанровая живопись. — Л.: Издательство Академии художеств СССР, 1961. — 10 000 экз.
• Саєнко Н. О.. Григор’єв Сергій Олексійови (укр.). Інститут енциклопедичних досліджень НАН України (2006). Дата обращения: 5 августа 2017.
• Сидор-Гібелинда О. Мерці без похорону. (укр.) // НСХУ : Сборник. — 2005. — № 4.
• Членов А. М. Сергей Алексеевич Григорьев. — М.: Искусство, 1955. — 51 с. — 10 000 экз.

• Григор’єв Сергій Олексійови «Прийом до комсомолу» (укр.). Національний художній музей України. Дата обращения: 5 августа 2017.