Послание Офеи Гектору

Поэма состоит из 100 глав — историй из греческой или римской мифологии, взятых в основном из «Метаморфоз» Овидия. Каждая начинается с четырёх строк, характеризующих данную историю; затем идёт глосса, в которой указано, какой урок из данной истории должен вынести хороший рыцарь. Глосса кончается цитатой из греческого философа. В конце растолковывается аллегория, которая и должна преподать урок, завершаясь цитатами из Отцов Церкви и Писания.

Это произведение было одним из популярнейших работ Кристины и сохранилось более чем в 40 рукописях XV века. Около 1499 года оно было впервые напечатано (изд. Philippe Pigouchet) под названием «Les Cent Histoires de Troye». За следующие 35 лет оно было издано ещё три раза. В Англии она переводилась трижды (1440, конец 15 в., 1530-е гг.).

Сохранился целый ряд иллюминированных манускриптов данной книги. Они любопытны трактовкой античных мифологических сюжетов в реалиях средневековья. Хёйзинга так отзывается о них («Осень Средневековья»):

«…когда иконографические каноны церковного искусства предоставляют художника самому себе, он оказывается совершенно беспомощным. (…) В попытках запечатлеть навеянное воображением, а не увиденное искусство XV в. может доходить до смешного. Большую живопись предохранял от этого твердо установленный круг сюжетов, но книжная миниатюра не могла уклониться от запечатления бесчисленных мифологических и аллегорических фантазий, которые предлагала литература. Наглядный пример дают иллюстрации к Epitre d’Othea a Hector, одной из причудливых мифологических фантазий Кристины Пизанской. Изображения настолько беспомощны, насколько только можно себе представить. Греческие боги наделены огромными крыльями поверх горностаевых мантий или бургундских придворных костюмов; общая композиция чрезвычайно неудачна: Минос, Сатурн, пожирающий своих детей, Мидас, раздающий награды, — все это выглядит достаточно глупо. Но как только миниатюрист оказывается в состоянии отвести душу, изображая на заднем плане пастуха с овечками или высокий холм с колесом и виселицей, он делает это с обычно свойственной ему искусностью. Таков предел изобразительных возможностей этих художников. В сфере свободного воображения они в конечном счете почти столь же неловки, как и поэты»[1].

• Текст