Платея (опера)

В основу сюжета был положен рассказ о происхождении названия города Платеи. Согласно Павсанию, Юпитер, желая подшутить над ревнивой женой, устроил шуточную свадебную церемонию, где роль его невесты «сыграл» разряженный деревянный идол (Платея). Юнона, сорвав в ярости фату с «невесты», обнаружила подлог, и, рассмеявшись, простила своего неверного мужа[1].

Жак Отро по собственному признанию сочинил текст, выполняя пожелание Королевской Оперы, нуждавшейся в комической пьесе. В его либретто деревянная статуя была заменена престарелой болотной нимфой. Круг действующих лиц был расширен — либреттист добавил наперсников и наперсниц главных героев комедии[1]. Основное действие у Отро предварял Пролог «Рождение комедии», оставленный д’Орвилем почти без изменений. Однако д’Орвиль (вероятно, под руководством Рамо) значительно изменил основной текст, сделав Юнону и Ирис второстепенными действующими лицами и выдвинув на первый план Платею, повелительницу лягушек.

«Платея» — первая попытка Рамо в жанре комической оперы, изначально называлась балетом bouffon. Позднее она была отнесена к лирическим комедиям, встав в один ряд с «Паладинами» — ещё одной, но менее удачной, оперой-балетом Рамо. «Платея» была написана для празднования свадьбы дофина Людовика Фердинанда, сына Людовика XV, и инфанты Марии Терезии Испанской, которая, по мнению современников, не отличалась красотой. Несмотря на рискованную тему, представление в Версале было благосклонно принято. Опера, изобилующая пародиями на серьезную музыку того времени - в первую очередь, «лирическую трагедию», - понравилась королю, который приказал издать партитуру и либретто. Несколько месяцев спустя Рамо получил должность королевского композитора камерной музыки со значительной ежегодной пенсией.

Комическая опера была достаточно редким явлением в эпоху барокко во Франции, и музыковед К. Гирдлестоун выражает своё удивление, что ни один из современников Рамо, кажется, не отметил новаторства «Платеи»[2]. Рамо черпал вдохновение в более ранних комических операх, таких как «Амуры Рагонды» («героиня» которой также престарелая кокетка) Жана-Жозефа Муре (1742)[3], или комических операх-балетах, например, Жозефа Бодена де Буамортье «Дон Кихот у герцогини» (1743). Из «Карнавала и Вздорности» Детуша были позаимствованы такие персонажи, как Момус и Вздорность — одна из ключевых фигур «Платеи», музыкальная характеристика которой появляется ещё в первом разделе увертюры[4].

«Платея» стала одним из самых высоко оценённых произведений Рамо для музыкального театра. После парижской премьеры в 1749 году (единственное придворное представление 1745 года видел лишь узкий круг зрителей, а представители прессы не допускались туда вовсе) о ней восторженно отзывались даже те, кто был его оппонентом во время «Войны буффонов» (споре о достоинствах и недостатках французской и итальянской опер). Ф. М. Гримм в своём «Письме об Омфале» назвал «Платею» «гениальным творением в жанре, который г. Рамо создал во Франции». Непримиримый критик Рамо Жан-Жак Руссо писал о ней, как о «шедевре г. Рамо и самом превосходном музыкальном произведении, какое когда-либо можно было услыхать в нашем театре». Гольбах считал её «предвестницей переворота в оперных вкусах французов», д’Аламбер — «шедевром»[5]. В марте 1754 года, после очередного возобновления оперы сразу после изгнания с французской сцены итальянских гастролёров, которым завершилась «Война буффонов», Mercure de France писал о финальной ссоре Платеи и Китерона: «Один из лучших дуэтов, какие есть во французском театре по естественности выражения и правдивости диалога»[6].

Это может объясняться тем, что противники Рамо приняли «Платею» как произведение, прокладывающее путь к более лёгкой форме оперы — buffa[7], в противовес отмирающей лирической трагедии, к освобождению от рутинных жанровых оков. Композитор объединил всё лучшее из произведений своих предшественников — Детуша, Кампра, Муре, но зашёл гораздо дальше них. Глубокое понимание и погружение в специфику «ярмарочного театра» соединилось с высокой музыкальной культурой. Рамо ощутимо реформировал составляющие французской оперы (вокальный ансамбль, хор, речитатив), придав им более динамики, живости и чёткости; создал выразительную оркестровую партию, использовав завоевания современного ему симфонизма[8]. Строя комедийное действие, Рамо пародирует «серьёзные» итальянские и французские оперы, широко использует лёгкие водевильные вокальные мелодии, синкопирование, звукоподражание, гиперболизированные вокализы[9].

На сельском празднике в честь Вакха хор пастухов и менад будит поэта Фесписа, спящего после ночной попойки. В ответ на требования позабавить их новыми шутками, Феспис начинает высмеивать ветренность самих менад и пьянство и непостоянство их возлюбленных. Хор требует, чтобы Феспис заснул опять. Появляется муза комедии Талия и призывает Фесписа продолжать: ничто не должно укрыться от голоса правды. К музе присоединяется бог празднеств и пиров Мом: насмешки не должны обойти и богов, если они того заслуживают. К двум небожителям с наигранным гневом присоединяется Амур и требует своей доли в новом небывалом зрелище - комедии, которая должна развлекать, смешить и исправлять[13].

Над горой Киферон бушует непогода. Меркурий спускается с небес и объясняет испуганному царю Киферону, что причина небывалой бури в ревности Юноны, а сам Меркурий послан Юпитером на землю, чтобы замести следы измен своего отца. Киферон готов предложить ему верное средство: Юпитер для отвода глаз сделает вид, что любит уродливую болотную нимфу Платею, которая убеждена в своей редкой красоте. Когда Юнона увидит Юпитера и Платею вместе, она поймёт, что все это не более, чем шутка, а её ревность напрасна.

Меркурий согласен испробовать план и возвращается на Олимп. Из болота появляется Платея и настойчиво флиртует с Кифероном, но царь под благовидным предлогом скрывается. К разозленной отказом нимфе слетает с неба Меркурий и возвещает ей, что сам Громовержец мечтает о её любви[13]. Платея торжествует, хор лягушек славит болото и свою повелительницу.

Юнона, введённая в заблуждение Меркурием, отправляется на поиски новой возлюбленной Юпитера в Афины. Между тем Платея погружена в мечты о своем будущем величии. К болоту, в сопровождении бога пиров Мома, прибывает Юпитер. Сначала он принимает образ осла (оркестр имитирует ослиный рёв), потом совы, и, наконец, в истинном своём обличье, в раскатах грома и при ярких вспышках света, предстаёт перед Платеей. Громовержец признается полуживой от страха нимфе в любви. Хор насмешливо превозносит красоту Платеи. Появляется Безумие, укравшее лиру Аполлона, чтобы в украшенной пародийной колоратурой арии воспеть любовь солнечного бога и Дафны. Акт заканчивается танцами свит Мома и Безумия[13].

Приготовления к свадьбе Юпитера и Платеи идут полным ходом. Появляется Мом, небрежно переодетый под Амура, и подносит Платее подарки, которые все как один приходятся ей не по вкусу. Начинается свадебная церемония. Юпитер, как может, оттягивает время, не желая произносить клятву верности уродливой и сварливой нимфе, которая требует поскорее сделать её повелительницей небес. Наконец, врывается Юнона и в ярости срывает с «невесты» фату, видит Платею, хохочет и прощает Юпитера. Боги поднимаются на небо, униженная Платея ищет благосклонности Киферона, но отвергнута и им. Извергая проклятия всем и каждому, нимфа под насмешки хора скатывается в свое болото[13].