Любомирская, Лея Давидовна

Русская в Португалии, Любомирская пишет тексты, в которых одновременно взгляд чуть со стороны и позиция изнутри, позиция жителя, а не путешественника, не приезжего. У неё португальское saudade — «ностальгическая тоска и печаль и в то же время ощущение своей малости, своей оторванности» — становится и исконно русской, и несомненно еврейской историей.
— Ирина Головинская[9]

Кому больше подфартило? Португальцам, о которых с поразительной документальной достоверностью волшебной сказки рассказаны одной чересчур, непозволительно зоркой и чуткой estrangeria эти странные, жуткие, восхитительные истории? Или нам, «ликуя и содрогаясь» читающим их на чудесном русском языке?
— Владимир Строчков в аннотации к «Книге о живых и мёртвых старушках».

Герои Леи Любомирской своими порой невероятными или парадоксальными поступками придают жизни чёткие формальные очертания. Часто сказочные, часто как бы иррациональные, но оттого не менее чёткие.
— Игорь Зотов[10]

Можно только гадать, представителем какой литературы, которая пишется по-русски, можно назвать Лею Любомирскую, живущую в Португалии и рассказывающую свои истории из жизни португальских «маленьких людей». Лея Любомирская пишет о лиссабонских улочках и лавочках, об уличных кафе, где «осенние старички думают дождь», а молодые — «солнце, грозу и радугу», собачки носят красные шейные платки, и смертельные раны исчезают, если все время думать «Я не умру». При этом португальцы Любомирской почему-то разговаривают русскими каламбурами и пытаются вспомнить русскую скороговорку…
— Ольга Лебёдушкина[11]

Рассказы Любомирской — вовсе не этнографическая проза, не отчёт о жизни в экзотической стране на краю Европы. Многочисленные детали не заслоняют героев — только делают плотнее мир вокруг них.
Корни этой прозы — в традиции магического реализма, который у Любомирской оказывается магическим реализмом наоборот: герои не ищут выхода в другую реальность и не сталкиваются с вторжением иного мира в их мир — они уже и так живут в другой реальности. И живут при этом по узнаваемым, понятным, даже обыденным законам человеческого бытия.
— Екатерина Кадиева[12]

...эти замечательно, с каким-то обаятельным лукавством написанные волшебные, магические и простые в то же время коротенькие истории — действительно португальские и рассказывают о Португалии гораздо больше, чем самые подробные путеводители. Магия и волшебство этому не помеха, пусть даже подчас это грустное волшебство и грустный мир, где сама смерть рассказывает сказки, которые кончаются фразой: "А потом они умерли в один день и жили долго и счастливо».
— Николай Александров[13]