Звёздные корабли

Профессор палеонтологии Алексей Петрович Шатров вынужден изменить затворнический образ жизни после получения посылки от молодого китайского учёного Тао Ли. Обещанного письма с разъяснениями от него Шатров уже не получит: Тао Ли был убит чанкайшистами. Эта посылка заставила Шатрова вспомнить о своём бывшем ученике Викторе: отказавшись от палеонтологии, тот перевёлся на отделение астрономии, чтобы разработать «оригинальную теорию движения солнечной системы в пространстве». Виктор погиб на войне в великом танковом сражении; в последнем письме он сообщил, что переписал свои идеи в тетрадь — но выслать вычисления учителю не успел. Шатров отыскал бывшего командира Виктора, и они нашли на поле подбитый танк, в котором чудом сохранилась заветная тетрадь. Шатров не смог оценить открытия — сказывалась слишком узкая направленность исследований. Поэтому Алексей Петрович отправился в обсерваторию, недавно восстановленную после войны, чтобы увидеть участки неба, упомянутые в рукописи Виктора, — часть Млечного пути и центр Галактики, закрытый огромным чёрным сгустком материи.

В то же время давний друг и коллега Шатрова, профессор Илья Андреевич Давыдов, возвращался из Сан-Франциско, где он участвовал в съезде геологов и палеонтологов. Во время стоянки на Гаваях была получена радиограмма о надвигающемся цунами. Советский пароход «Витим» отделался небольшими повреждениями, но три огромные волны полностью разрушили нарядный прибрежный городок. До поздней ночи Давыдов и моряки помогали местным жителям. На обратном пути профессор прочёл экипажу небольшую лекцию о возникновении цунами. Попутно он «вспомнил про гигантские скопления костей вымерших ящеров», которые находят в Средней Азии, то есть в районах горообра­зования. Неудивительно, что Шатров показал коробку Тао Ли именно Давыдову. В ней содержались несколько ископаемых костей и череп динозавра, в которых виднелись маленькие овальные отверстия явно искусственного происхождения. Это означало, что на этих динозавров кто-то охотился с неизвестным современной науке оружием, и происходило это семьдесят миллионов лет назад, когда человека ещё не было. Следовательно, Землю посещали инопланетяне. Теория Виктора гласила, что Солнечная система при движении внутри Галактики периодически сближается с соседними звёздами и вращающимися вокруг них планетами. Такое сближение произошло семьдесят миллионов лет назад, и разумные существа «переправились со своей системы на нашу, как с корабля на корабль в океане».

Шатров считал, что обнародовать открытие, не имея доказательств, нельзя. Своё открытие Тао Ли сделал на восточных отрогах Гималаев. Давыдову не удалось договориться о раскопках в Сикане на стыке границ Тибета, Индии, Сиама и Бирмы, и он решил проводить их в советской Средней Азии. Шатров с помощью биологи­ческого анализа должен был выяснить, как выглядели инопланетяне и что они искали на Земле. Давыдов же брал на себя «направление и развитие поисков». Илье Андреевичу помогло сообщение от геолога Кольцова, который подсказал ему, что в горных котловинах Тянь-Шаня начинается строительство целой сети крупных каналов и электростанций. На двух объектах найдены большие скопления ископаемых костей.

Давыдов, полагая, что массы динозавров погибли от радиоактивного излучения, решил искать следы пришельцев там, где «кладбища динозавров» соседствуют с месторождениями урана: возможно, инопланетянам требовалось ядерное топливо. Вскоре научный сотрудник Старожилов нашёл скелеты динозавров со странными повреждениями: на черепах виднелись узкие овальные отверстия. После того, как в воскресный день на раскопки начальство вывело тяжёлую технику и почти тысячу рабочих, удалось совершить главное открытие: под огромным черепом хищного ящера обнаружилось нечто, похожее на панцирь ископаемой черепахи. Давыдов понял, что это свод черепа неизвестного существа. После возвращения исследователя в Москву к нему срочно выехал из Ленинграда Шатров. Он рассказал, как должен выглядеть пришелец. По мнению профессора, разум мог зародиться лишь на планете с земными характе­ри­стиками, следовательно, разумным могло стать только гуманоидное и человеко­подобное существо, поскольку тело человека — лучшее вместилище для разума. Это подтвердила находка черепа, хотя кости его тёмно-фиолетовые и состоят из кремния, а не кальция, вместо носа — треугольная ямка, а вместо челюстей — нечто, напоминающее клюв черепахи. Остальные кости не сохранились. Рядом были найдены два металлических обломка в форме усечённой семигранной призмы из редкого на Земле гафния, и «круглый диск около двенадцати сантиметров в диаметре» из тантала, покрытый с двух сторон неизвестным прозрачным веществом, верхний слой которого за прошедшие миллионы лет стал матовым. Шатров объявил, что видел под прозрачным веществом неясное изображение. Отполировав диск, друзья увидели чёткий, объёмный и увеличенный портрет пришельца[2]:

…Из глубины совершенно прозрачного слоя, увеличенное неведомым оп­тическим ухищрением до своих естественных размеров, на них взглянуло странное, но несомненно человеческое лицо. Неизвестным способом изображение было сделано рельефным, а главное — необыкновенно, невероятно жи­вым.

Казалось, живое существо смотрит, отделённое толь­ко прозрачной стенкой оптической линзы. И прежде всего, подавляя все остальные впечатления, в упор смотрели громадные выпуклые глаза. Они были — как озёра вечной тайны мироздания, пронизанные умом и напряжённой волей, двумя мощными лучами, стремившимися вперед, через стеклянную преграду, в бесконечные дали пространства. В этих глазах был свет безмерного мужества разума, сознающего беспощадные законы вселенной, вечно бьющегося в муке и радости познания.

Рисунок черепа «уранита», приложенный А. П. Быстровым к письму И. Ефремову от 25 мая 1945 года[3]

Исходной точкой для сюжета о черепе динозавра с искусственными повреждениями, по предположению Петра Чудинова, был череп вымершего бизона с отверстием, напоминавшим пулевое, который хранился в Палеонтологическом музее в Москве. Уже после публикации повести, в конце 1950-х годов териолог Н. К. Верещагин разъяснил, что это были следы болезненных свищей, вызванные паразитическими червями либо личинками оводов[4]. В переписке И. А. Ефремова замысел повести об ископаемом «ураните» (то есть «небесном жителе») упоминался в послании А. П. Быстрова от 25 мая 1945 года. Быстров скептически писал, что «человеческая фантазия не может создать ничего нового, ибо она спекулирует на старых представлениях… она их просто комбинирует, и в фантастических вещах фантастична только комбинация, а не составные части»[5]. В то же время учёный соглашался с философской идеей Ефремова об эволюции интеллекта, указывая, что органы зрения у всех живых существ, как позвоночных, так и беспозвоночных (включая медуз и пауков) устроены по единственно возможной форме, «как фотоаппарат». К письму был приложен рисунок черепа и дана вымышленная биологическая систематика: Uranotherum paradoxum s[apiens] bestia celestis Efr.[6] В послании от 12 июня того же года Быстров соглашался на использование описаний своей внешности, бытовых привычек и черт характера; его персонаж тогда носил фамилию «Костров». Алексей Петрович надеялся, что Ефремову больше никто не «бросит упрёков в том, что в рассказах нет живых людей». Продолжая конструирование небесного существа, он замечал, что биологически получилось не млекопитающее, а «черепаха-философ или стегоцефал-инженер». Также он предлагал сообщить, что на Земле эволюция такого существа породить не могла. Основным элементом костной системы у Bestia celestis должен быть кремний, а не кальций. Предложенная фантазия об эволюции жизни на иной химической основе позднее была использована при написании повести «Сердце Змеи»[7].

Вновь «Звёздные корабли» появились в переписке Ефремова 20 февраля 1947 года, когда Иван Антонович сообщал А. Быстрову, что получилась повесть, которую Алексею Петровичу предлагалось прочесть, прежде чем направить в редакцию[8]. В послании В. Н. Беленовскому от 25 апреля того же года Ефремов писал, что повесть создавалась в первой половине 1946 года во время затяжного заболевания, «освободившего время от науки для литературы»[9]. Первая публикация состоялась в 1947 году в журнале «Знание — сила», а отдельной книгой повесть вышла в 1948 году[10][11]. Неожиданно для самого автора повесть оказалась самым переводимым из его произведений: к декабрю 1950 года было выпущено уже шесть переводов на иностранные языки[12].

Главная идея Ивана Ефремова — идея множественности очагов разума во Вселенной и сходства тех путей, по которым идёт эволюция на различных планетах. Он утверждает, что разумное существо неизбежно будет гуманоидом. Эти идеи он обсуждал с Алексеем Быстровым в письмах. Облик пришельца, разработанный Быстровым, вошёл в текст повести практически без изменений. Быстров и Ефремов были выведены в повести под именами Шатрова и Давыдова[13]. В конце 1940-х годов И. А. Ефремов ещё не допускал возможности достижения субсветовых скоростей, поэтому положил в основу своего произведения космогоническую гипотезу О. Ю. Шмидта, гласящую, что через гигантские промежутки времени наша планетная система сближается с другими звёздными мирами Галактики, подобно тому как происходят великие противостояния внутри Солнечной системы[14]. Хотя автор, как добросовестный учёный, чётко разделял науку и вымысел, изложенная в повести идея пулевого ранения как результата применения инопланетного оружия стала популярной среди советских интеллигентов, и во множестве публикаций так объяснялись отверстия в ископаемых останках. Ефремов невольно способствовал формированию специфического феномена позднесоветского времени ― «альтернативной науки» или «паранауки» (палеоконтакт)[15].

Академик Ю. Н. Денисюк писал, что эта повесть побудила его в 1957 году начать работы по фиксации объёмных изображений с помощью специальных фотоматериалов; это привело к открытию трёхмерной голографии[16].

После выхода первого книжного издания последовало несколько рецензий. Л. Гумилевский, хотя и назвал повесть «одним из лучших и по замыслу, и по исполнению произведений научно-фантастического жанра», но процитировал одно из писем читателей, призывая «приблизить фантастику к жизни»[17]. Примерно такими же были замечания рецензентов «Комсомольской правды»[18]. С 1950-х годов тональность отзывов поменялась радикально: в отзыве на издание 1953 года рецензент «Огонька» Т. Троицкая подчёркивала, что существо, обнаруженное Шатровым и Давыдовым, понятно и близко человеку, и в ни в коем случае не чуждо ему[19]. Однако профессиональные литературоведы Е. Брандис и В. Дмитревский отнеслись к литературным достоинствам повести прохладно[20]:

…Развитие действия определяется не приключениями учёного во внешнем мире, а его исследовательской работой, поисками доказательств, необходимых для подтверждения удивительной гипотезы. Это приводит к тому, что научная идея подчиняет себе все компоненты произведения и любование работой ума становится как бы элементом поэтики. И это создаёт такое внутреннее напряжение, что читатель может не обратить внимания на художественные промахи автора: маловыразительные и однозначные по интонации диалоги, тяжёлые, порою неуклюжие фразы, затянутые эпизоды и т. п.

Брандис и Дмитревский отмечали, что Ефремов использовал элементы детективного жанра: выдвигается некая посылка — первоначальное звено ещё не существующей цепи доказательств. Применение логического анализа — дедукции и индукции — помогает раскрытию тайны. У Ефремова в основу сюжета положено не загадочное преступление, а тайна природы, и вместо сыщика героем становится любознательный учёный, что позволяет увязывать воедино данные самых разнообразных наук, а также личные впечатления автора (например, описание цунами воспроизводит опыт, полученный Иваном Антоновичем во время службы на Тихом океане)[14].

В 1956 году вышла рецензия на повесть, выполненная американским журналистом и археологом Александром Маршаком. Он в первую очередь подходил к тексту с политических, а не литературных позиций. Рецензия открывалась цитатой из А. Тойнби, который утверждал, что успех общественного развития в немалой степени зависят от развития социальной фантазии. А. Маршак утверждал, что писатели — главные визуализаторы проектов развития. С его точки зрения, появление космической фантастики в СССР — главный признак того, что индустриализация — это не «потёмкинская деревня», напротив — это симптом научного прогресса России. Рецензент отметил, что главная идея повести Ефремова — теория эволюции жизни во Вселенной. В то же время текст содержит все знаковые для американской «твёрдой научной фантастики» темы — пришельцы, явившиеся на Землю за ураном, их странный, но несомненно человекообразный облик, и т. д. В то же время Маршак отмечал, что «Ефремов пишет так же неторопливо, как средневековый теолог»: повесть лишена привычных для американских любителей элементов занимательности — «потрясающих битв между звёздными людьми и землянами, межпланетных заговоров и диверсий, а главное — секса в одном из многих научно-фантастических превращений»[21]. Критик связывал это с «ученичеством», неважно, индивидуального писателя или всей советской литературы в этом жанре. С другой стороны, Ефремов рассчитывал на совершенно иную аудиторию: «его научная фантастика не предназначена для развлечения рабочих и колхозных крестьян, а напротив, для их просвещения, приобщения к науке и пробуждения в народе интереса к тому, что представляется в России социально значимым»[21]. По мнению критика, это не слишком отличается от задач американских писателей: пробуждать воображение и творческой силы своих народов и создавать образ будущего[21].

Литературовед Леонид Геллер, работавший в эмиграции, отмечал множество шаблонных ситуаций (сама завязка сюжета восходит к «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Марка Твена), безжизненность персонажей и вялость языка, однако находил повесть интересной, в особенности описание автором движения исследовательской мысли, разнообразных научных наблюдений. Геллер характеризовал произведение как первое подлинно научно-фантастическое произведение Ефремова и единственный образец научной фантастики в советской литературе 1940-х — начала 1950-х годов. По его мнению, повесть выходила за рамки «чистой» НФ: мысль о связанности земли и космоса послужила основой для идеи Великого Кольца в «Туманности Андромеды», финал повести стал прологом к ефремовской утопии[22].

Литературовед Валерий Терёхин соглашался с тезисом об экспериментальном характере повести для молодого писателя. Согласно его мнению, творческая модель Ефремова впитала элементы герменевтики: в повести элементы фабулы располагались вокруг прототекста: рукописи, которая подвигла кабинетного учёного Шатрова выйти за пределы освоенной области и устремляет его на поиски неведомого. Стилистика текста, особенно в авторских разъяснениях и отступлениях, выдержана в духе научно-популярных статей, а не беллетристики. Для сюжета «Звёздных кораблей» организующим является мотив путешествия — сначала на пароходе «Витим», затем в Среднюю Азию на поиски кладбища динозавров. Фоном служит древний артефакт — кость из коробки Тао Ли, своего рода путеводная нить, которая подталкивает героев к развитию гипотезы о древних пришельцах из других миров. Тем не менее В. Терёхин подчёркивает, что в повести «Звёздные корабли» присутствует полный набор традиционных для жанра научной фантастики коллизий и деталей: экспедиции, находки, тайные артефакты. Глубокое новаторстве автора заключалось в отстаивании смелых научных мыслей и футурологической перспективы (возможно, писатель уже в 1940-х годах осмысливал идею Великого Кольца миров, населённых разумными гуманоидами), а также введения героев-созидателей, непрерывно совершенствующих себя[23].

Современный историк палеонтологии Антон Нелихов охарактеризовал повесть как «палеонтологический детектив»[24].

• Агапитова Е. В. Фантастический мир И.А. Ефремова: проблематика и поэтика: дис. ... канд. филол. наук. — Петрозаводск, 2017. — 244 с.
• Брандис Е. П., Дмитревский В. И. Через горы времени : Очерк творчества И. Ефремова. — М.-Л. : Сов. писатель. [Ленингр. отд-ние], 1963. — 220 с.
• Геллер Л. Вселенная за пределом догмы = Soviet science fiction : Размышления о совет. фантастике. — London : Overseas publ. interchange, 1985. — 443 с. — (Советская научная фантастика). — ISBN 1-903868-58-X.
• Ерёмина О. А., Смирнов Н. Н. Иван Ефремов. — М.: Молодая гвардия, 2013. — 682 с. — (Жизнь замечательных людей; вып. 1440). — ISBN 978-5-235-03658-1.
• Комиссаров В. В. «Этого ожидали...»: Роман И. А. Ефремова «Туманность Андромеды» и футуристические проекты советской интеллигенции. — Иваново: ПресСто, 2017. — 116 с. — ISBN 978-5-9909681-0-3.
• Переписка Ивана Антоновича Ефремова / автор-составитель О. А. Ерёмина. — М.: Вече, 2016. — 1536 с. — ISBN 978-5-4444-4715-4.
• Терёхин В. Л. Утаённые русские писатели. Монографии, статьи. — М.: Знак, 2009. — 246 с. — ISBN 978-5-87789-055-8.
• Чудинов П. К. Иван Антонович Ефремов (1907—1972). — М.: Наука, 1987. — 224 с.
• Marshack A.. Science-Fiction Soviet-Style : [англ.] // The Saturday Review. — 1956. — 2 June. — P. 20—21.

• Звёздные корабли на сайте «Лаборатория Фантастики»
• Иван Ефремов. Звёздные корабли (рисунки А. Шпира) (неопр.). Знание — сила. 1947. № 10. epizodyspace. Дата обращения: 10 июня 2021.