Второй пол

Первая часть, «Судьба», состоит из трёх глав. Первая, «Данные биологии», описывает взаимоотношения между яйцеклеткой и сперматозоидом у различных существ (рыбы, насекомые, млекопитающие). Затем автор переходит к человеку, сравнивая физиологию мужчины и женщины, и утверждая, что женщины слабее мужчин (в мускульной силе, из-за меньшего количества эритроцитов в крови и меньшего объёма лёгких)[4]. Вторая глава, «Точка зрения психоанализа», посвящена теориям Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера. Затем она отвергает их на основе того, что исследование эротизма в контексте восприятия выходит за рамки возможностей психоанализа[5]. В третьей главе, «Точка зрения исторического материализма», она вспоминает труд Энгельса Происхождение семьи, частной собственности и государства, и в конечном счёте не находит в нём каких-либо оснований или причин для заявлений о «великом историческом поражении женского пола» после изобретения бронзы и появления частной собственности. Она цитирует Энгельса: «об этом мы ничего до сих пор не знаем» и отвергает его выводы, считая их надуманными[6].

Таким образом, изложение Энгельса остается поверхностным, а открываемые им истины — условными, оставаясь в пределах исторического материализма, их невозможно развить. Исторический материализм неспособен найти решения поставленных нами проблем, потому что они касаются всего человека в целом, а не некой абстракции, именуемой homo oeconomicus.

Вторая часть, «История», состоит из пяти безымянных глав. Согласно Бовуар, два фактора могут объяснить улучшение положения женщин: участие в производстве и свобода от репродуктивного рабства[7]. В первой главе Бовуар озвучивает проблему того, что материнство оставляет женщину «прикованной к своему телу» как животное, и позволяет мужчинам доминировать над ней и природой[8]. Во второй главе она описывает постепенный процесс, приведший к господству мужчин над женщинами, начиная со статуэтки Великой Богини, найденной в Сузах, и до высказывания Пифагора, который сказал: «Есть доброе начало, сотворившее порядок, свет и мужчину, и злое начало, сотворившее хаос, мрак и женщину». Мужчина, по Бовуар, преуспевает благодаря своей трансцендентности, а имманентность является уделом женщины[9]. В третьей главе, объясняя угнетение женщин историей, Бовуар говорит, что притеснение женщин коренится в желании мужчин сохранить и продлить свой род. Она сравнивает положение женщин в Древней Греции с Римом. В Греции, за исключением Спарты, где не было никаких ограничений на свободу женщины, с женщинами обращаются почти как с рабами. Менандр пишет: «Женщина — это не оставляющее вас страдание». В Риме мужчины тоже были хозяевами, женщины пользовались бо́льшими правами, но по-прежнему подвергались дискриминации по признаку пола, это были пустые свободы[10]. В четвёртой главе Бовуар говорит, что за исключением немецкой традиции, христианство и духовенство действовало в интересах подчинения женщин, цитируя Апостола Павла, Амвросия Медиоланского и Иоанна Златоуста (который писал: «Среди всех диких зверей не найти никого, кто был бы вреднее женщины»)[11]. Она также описывает проституцию и изменения, связанные с эпохой рыцарства и куртуазностью, которые произошли где-то в двенадцатом веке[12]. Бовуар затем описывает «великих итальянских дам и куртизанок» XV века, а также Терезу Авильскую в Испании, статус которых был «также высок, как у мужчин». Правовой статус женщин в шестнадцатом веке остался неизменным, хотя некоторые (например, Маргарита Наваррская) смогли добиться независимости, став писателями или актрисами. Некоторые мужчины, такие как Агриппа Неттесгеймский, Мольер, Маркиз де Кондорсе и Пулен де ля Барр, опубликовавший в 1673 году труд «О равенстве обоих полов» помогли распространению идеи равенства женщин своими трудами[13]. В пятой главе Бовуар критикует Кодекс Наполеона, который, по её мнению, задержал процесс эмансипации женщин во Франции, а также Огюста Конта и Бальзака[14]. Пьер-Жозеф Прудон описывается как антифеминист, который вывел формулу и оценил женщину в 8/27 от ценности мужчины[15]. Промышленная революция девятнадцатого века дала женщинам возможность покинуть дом, но за свою работу они получали очень мало[16]. Затем Бовуар прослеживает рост профсоюзов и участия женщин. Также она рассматривает распространение методов контроля над рождаемостью от Древнего Египта до XX века, а затем касается истории абортов[17]. Дальше она сравнивает историю Женского избирательного права во Франции, Новой Зеландии, Австралии, Великобритании, США, Швеции, Норвегии, Финляндии, Германии и СССР[18]. Она пишет: «Лишь когда женщины начинают чувствовать себя на этой земле как дома, появляются такие личности, как Роза Люксембург и Мария Кюри. Они с блеском продемонстрировали, что не неполноценность женщины определила её ничтожную роль в истории, а ничтожная роль в истории обрекла её на неполноценность»[19].

Часть третья, «Мифы», состоит из трёх глав. Первая глава представляет собой длинный подробный рассказ о «вечных разочарованиях» женщин[20], большей частью с мужской точки зрения. Она рассказывает о менструации, девственности, женской сексуальности, включая секс, замужество, материнство и проституцию. Чтобы проиллюстрировать представление мужчин об «ужасе женской фертильности», Бовуар цитирует British Medical Journal 1878 года, в котором член Британской медицинской ассоциации пишет: «Не вызывает сомнений, что мясо портится, если к нему прикасаются женщины, имеющие в это время менструацию.»[21] Она цитирует отрывки из Андре Бретона, Сенгора, Мишеля Лейриса, Поля Верлена, Эдгара По, Поля Валери, Гёте и Шекспира (Гамлет) а также романы, философов и даже фильмы (Гражданин Кейн)[22].

Вторая глава разделена на шесть частей, «Монтерлан, или Хлеб отвращения», «Д. Г. Лоуренс, или Фаллическая гордость», «Клодель и служанка Господня», «Бретон, или Поэзия», «Стендаль, или Романтика истинного», и безымянная итоговая часть. Бовуар пишет, что «в творчестве каждого отдельного писателя находят отражение великие коллективные мифы: женщина предстаёт перед нами как плоть»[23]. «Монтерлан и Лоуренс считают самоотверженность долгом женщины; не столь надменные Клодель, Бретон и Стендаль восхищаются этой самоотверженностью….»[24] Она подводит итог: «все их произведения свидетельствуют, что они ждут от женщины того самого альтруизма, которым восхищался и который вменял ей в обязанность Конт; этот альтруизм, по его мнению, говорит одновременно об очевидной приниженности и весьма сомнительном превосходстве.»[25] И:

«Для каждого из них идеальной женщиной будет та, что точнее всего воплотит в себе Другого, способного открыть мужчине его самого… Но единственный земной удел, который может быть уготован равной, женщине-ребенку, душе-сестре, женщине-вульве, женщине-зверю, — это всегда мужчина»[26].

Глава заканчивается мыслью, что «отсутствие или незначительная доля женского элемента в творчестве писателя сами по себе симптоматичны; … и он его теряет в такую эпоху, как наша, когда частные проблемы каждого отходят на второй план»[27].

В третьей главе Бовуар говорит, что «глубже всех запал в мужские сердца миф о женской „тайне“»[28]. «Под этим предлогом они делают существование женщины ещё более жалким, например не признавая за ней никакого права на сексуальное удовольствие или заставляя её работать, как вьючное животное»[29]. Она думает, что это исчезает, например, в восемнадцатом веке, когда мужчины видели в женщинах себе подобных[30]. В заключение первой части, она цитирует Артюра Рембо который пишет, что когда-нибудь, в один прекрасный день, женщины станут полноценными человеческими существами, когда мужчины дадут им свободу[31].

Первая часть состоит из четырёх глав. В первой главе, «Детство», цитируя Колетт Одри, Хелен Дейч, Тид Монье и доктора Липманна[32], Бовуар описывает начало жизни ребёнка с рождения и привязанность к материнскому телу[33]. Она сравнивает воспитание девочки с воспитанием мальчика, которому уже в возрасте 3 или 4 лет говорят, что он «маленький мужчина»[34]. Она описывает и отвергает «женский комплекс кастрации» Фрейда и говорит, что девушки действительно учатся завидовать мальчуковому способу мочеиспускания[35]. Девочкам дают кукол в качестве альтер-эго, и для компенсации[36]. Девочка учится быть женщиной и её «женская» судьба накладывается на неё её учителями и обществом[37]. Бовуар считает, что девочка не имеет никакого врождённого «материнского инстинкта»[38]. Так как часть работы по дому может быть сделана и ребёнком, девочек часто просят делать такую работу[39]. Девушка начинает верить в мужского бога и поклоняться ему, а также выдумывать себе взрослых любовников[40]. Открытие секса является «феноменом таким же болезненным, как отлучение от груди», и она находит его отвратительным[41]. Когда она узнает, что мужчины, а не женщины, являются хозяевами мира, это откровение «властно меняет её самосознание»[42]. Бовуар завершает эту главу описанием половой зрелости и начала менструаций, а также того, как девушки представляют себе секс с мужчиной[43].

Во второй главе, «Девушка», Бовуар описывает способы, которыми девушки в позднем подростковом возрасте принимают свою «женственность». По её мнению, это может выражаться в побегах из дома, тяге ко всему отвратительному, следовании природе, клептомании[44]. Глава третья, «Приобщение к тайнам секса», описывает сексуальные взаимоотношения с мужчинами. Как и многие психиатры, Бовуар считает, что последствия первого из этих переживаний влияют на всю жизнь женщины[45]. Четвёртая глава, «Лесбиянка», это описание сексуальных отношений с женщинами, которые, как говорит Бовуар, общество считает «запретным путём»[46]. Она пишет: «на деле лесбийская любовь не является ни сознательным извращением, ни роковым проклятием»[47].

Вторая часть, «Положение женщины в обществе», содержит шесть глав. В пятой главе, «Замужняя женщина», Бовуар демонстрирует свои негативные мысли о браке, говоря: «Говорят, что брак принижает мужчину, и нередко это действительно так, но он почти всегда губит женщину»[48]. Затем она описывает работу замужних женщин, начиная с нескольких страниц о домашнем хозяйстве, благодаря которому женщина, как она говорит, «не подпускает к себе смерть, но и не живёт настоящей жизнью»[49]. Она считает, что «из-за разделения труда [женщина] обречена на необходимую, но второстепенную работу: жилище и пища нужны для жизни, но не они придают ей смысл; хозяйка обеспечивает лишь материальную сторону жизни, не касаясь её духовной стороны; эта работа не может быть средством достижения индивидуальных целей»[50]. По мнению Бовуар, женщина, разлучённая со своей семьёй, находит только «разочарование» на следующий же день после свадьбы[51]. Бовуар отмечает неравенство между мужем и женой (например, в возрасте) и находит, что любовь и «супружеская любовь» не одно и то же[52]. Она считает, что замужество почти всегда разрушительно для женщины[53]. Она цитирует Софью Толстую, которая написала в своём дневнике: «Я вдруг в первый раз ясно почувствовала, что я навсегда отрываюсь от своей семьи, от тех, кого так сильно любила, с кем прожила всю свою жизнь. Начались прощания. Это было ужасно!»[53]. Бовуар считает брак извращённым институтом, угнетающим как мужчин, так и женщин[54].

Шестая глава, «Мать», на две трети не о материнстве. Глава начинается с оправдания практики абортов, она утверждает, что медицинские аборты несут мало риска для матери, и подчёркивает тяжёлое положение семей и детей, рождённых в непригодных для этого условиях[55]. Она утверждает, что католическая церковь не может утверждать, что души нерождённых младенцев не попадают в рай из-за отсутствия крещения, потому что это противоречило бы другим постулатам Церкви[56]. Она заявляет, что вопрос об абортах не является вопросом морали, а вопросом «мужского садизма» по отношению к женщине[56]. Дальше она описывает беременность[57]. Беременность рассматривается одновременно и как благословение, и как проклятие женщины. В этом создании новой жизни женщина теряет себя, становясь «пассивным инструментом жизни»[58]. Когда появляются дети, продолжает Бовуар, «садомазохистские проявления матери создают у дочери комплекс вины, оборачивающийся её садомазохистским отношением к своим детям» и так без конца[59]. Она заканчивает призывом к социалистической практике воспитания детей, «в хорошо организованном обществе, где ребёнок будет в значительной степени на попечении коллектива профессионалов, а мать окружена заботой, пользоваться поддержкой, женщина вполне сможет сочетать материнство со своей работой»[60].

В седьмой главе, «Светская женщина», Бовуар описывает одежду женщины, её подруг и её отношения со священниками, врачами, знаменитостями и любовниками[61], заключая: «и адюльтер, и дружеские связи, и светская жизнь — все это лишь дивертисменты в супружеской жизни; они могут помочь переносить цепи принуждения и насилия, но не разрывают их. Это всего лишь подобие побега, и это никаким образом не позволяет женщине по-настоящему распорядиться своей судьбой»[62]. В восьмой главе, «Проститутки и гетеры», Бовуар описывает проституток и их взаимоотношения с сутенёрами и другими женщинами[63], а также гетер. В отличие от проституток, гетера и куртизанка может получить признание как личность и в случае успеха может стремиться выше к публичному признанию[64]. Это можно наблюдать на примере звёзд кинематографа, таких как Рита Хейворт[65]. Девятая глава, «От зрелости к старости», рассказывает о пути к менопаузе, который может пробудить в женщине гомосексуальные наклонности (которые, по мнению Бовуар, являются для женщины латентными). Когда женщина соглашается с процессом старения, «ей остаётся прожить почти половину взрослой жизни без надежды на будущее»[66]. Женщина может выбрать жить жизнью своих детей (чаще всего сына) или внуков, но она «оказываются ни с чем перед пустотой будущего, во власти одиночества, сожалений, скуки»[67]. Чтобы занять себя, она может участвовать в бесполезных кружках рукоделия («что едва ли это можно назвать и серьёзным занятием, ведь голова практически не участвует в работе, мозг бездействует;»), акварели, музыки или чтения, или она может присоединиться к благотворительной организации[68]. Бовуар заключает, что хотя некоторые редкие женщины искренне преданы этим занятиям, «самая большая степень свободы, на которую способен тип женщины-паразита в мыслях, равно как и в поступках, — это стоический вызов или скептическая ирония»[69].

В десятой главе, «„Ситуация“ и характер женщины», Бовуар говорит, что женщина умеет быть активной, эффективной и спокойной не хуже мужчины[70]. Она говорит, что Стендаль утверждал, что женщина может пользоваться мужской логикой «также умело, как и мужчина, если ей приходится»[71]. Но её положение удерживает её от того, чтобы «быть полезной», её удел — приготовление пищи, одежда и дом[70]. Она волнуется, потому что она «ничего не делает», она жалуется, она плачет, она может угрожать самоубийством. Она протестует, но не может избежать своей судьбы[72]. Она может достичь счастья в «гармонии» и «добре», что описано Вирджинией Вулф и Кэ́трин Мэ́нсфилд[73]. Она является мишенью для религии[74]. Бовуар считает, что бессмысленно спорить о том, хорошо или плохо быть женщиной, так как очевидно, что быть мужчиной «бесконечно предпочтительнее»[70]. В заключение она пишет: «следовательно, у них [женщин] есть только одна стезя: бороться за своё освобождение. Освобождение женщины станет реальностью лишь в том случае, если оно будет делом коллективным, и его необходимым условием является окончательное торжество её экономической независимости.»[75].

Третья часть, «В поисках смысла жизни», состоит из трёх коротких глав. Глава одиннадцатая, «Самовлюблённая женщина», описывает нарциссические натуры, Бовуар считает, что таким женщинам показана театральная карьера[76]. Двенадцатая глава, «Влюбленная» описывает женщину в браке и вне его: «В тот день, когда женщина сможет любить благодаря своей силе, а не благодаря слабости, когда она будет любить не для того, чтобы бежать от себя, а для того, чтобы себя найти, не для того, чтобы отречься от себя, а для того, чтобы себя утвердить, — в тот день любовь станет для неё, как и для мужчины, не смертельной опасностью, а источником жизни.»[77] Тринадцатая глава, «Богоискательница», рассказывает о жизни женщин, таких, как госпожа Гийон, госпожа Крюденер, Екатерина Сиенская, Анджела из Фолиньо, Маргарита Мария Алакок, Екатерина Эммерих, и Тереза Неман, у некоторых из которых появились стигматы[78]. Религиозный пыл, так же как любовь и даже самовлюбленность, совместим с активной, независимой жизнью. Бовуар считает, что «сами усилия, направленные на достижение индивидуального спасения, ведут лишь к гибели. Женщина либо вступает во взаимоотношения с нереальным, своим двойником, Богом, либо создает нереальные взаимоотношения с реальным существом. Ни в том, ни в другом случае она не в состоянии воздействовать на мир, не может вырваться за рамки своей субъективности, обрести подлинную свободу. Единственная возможность обрести её — стать позитивно действующим членом общества.»[79]

Четвёртая часть, «К освобождению», состоит из одной главы и заключения. Глава четырнадцатая, «Независимая женщина», описывает различие между мужчиной, который могли бы, например, поселиться в отеле в новом городе, и женщиной, которая будет чувствовать необходимость в доме[80]. Она считает, что садизма и мазохизма можно избежать только при равенстве полов[81]. Она считает, что подобного равенства добиваются лишь немногие женщины, и приводит пример Клары Шуман и Роберта Шумана[82]. Бовуар говорит, что цели жён могут быть грандиозны: она пытается быть элегантной, хорошей хозяйкой, хорошей матерью[83]. Выделенными оказываются «актрисы, танцовщицы и певицы», которые могут добиться независимости[84]. Среди писательниц она выделяет только Эмили Бронте, Вирджинию Вулф и отчасти Мэри Уэбб, упоминая также Колетт и Мэнсфилд, которые попытались «воспользоваться своей победой и почувствовать себя совершенно свободными». Про остальных Бовуар говорит, что «никто из них не восставал против удела человеческого. Они всего лишь обрели возможность более или менее полно жить в его границах.»[85] Она считает, что женщины не могут творить, как ван Гог или Франц Кафка, и лишь Тереза Авильская жила для себя[86]. Бовуар заключает: «Бесспорно одно: до сих пор способности женщины подавлялись и поэтому были потеряны для человечества. Давно пора, как в её личных, так и в общественных интересах, предоставить ей возможность для самореализации.»[87]

В заключительной главе Бовуар описывает будущее, где мужчины и женщины будут равны: [88].

Мир, общество, где мужчины и женщины были бы равноправны, нетрудно вообразить, так как это как раз то общество, которое обещала советская революция: женщины, получившие одинаковое с мужчинами воспитание и образование, будут работать вместе с мужчинами на одних и тех же условиях и за равную зарплату; эротическая свобода не станет возмущать общественные нравы, сексуальный акт уже не будет «службой» за положенную плату; женщине придется иначе обеспечивать себя; брак станет свободным, и супруги смогут разойтись, когда захотят; материнство будет добровольным, что означает предоставление каждой женщине права самой контролировать рождение детей, делать аборт; каждой матери, каждому ребёнку гарантированы равные права, независимо от того, рождены ли дети в браке или нет; оплаченный отпуск по беременности, а после рождения ребёнка забота о нём общества не означают, что ребёнка забирают у родителей, он просто не остаётся на их полном попечении, часть забот о нём берёт на себя общество[88].

Бовуар объясняет «главный закон политэкономии»: «товарообмен регулируется той ценностью предлагаемого товара, которую он представляет для покупателя, а не для продавца: женщину просто обманули, твердя ей, что она бесценна; на самом деле она лишь развлечение, удовольствие, спутница, то есть благо, конечно, но не самое основное; мужчина — центр всего, главный смысл, смысл её жизни, так что обмен — сделка, имеющая место между ними, — строится не на принципах равноценности;»[89], и заключает, что

…чтобы одержать эту высшую победу, в числе прочего мужчине и женщине необходимо возвыситься над своими естественными различиями и заключить между собой подлинно братский союз[90].