Боннэр, Елена Георгиевна

Родилась 15 февраля 1923 года в Мерве (ныне Мары, Туркменистан).

Отец — армянин Левон Саркисович Кочаров (Кочарян)[5].

Отчим — Геворк Саркисович Алиханян[lower-alpha 1][lower-alpha 2][6], в 1920—1921 годах — 1-й секретарь ЦК КП(б) Армении, в 1921—1931 годах на ответственных партийных постах в районных комитетах РКП(б): Бауманского в Москве и ряде районов Ленинграда.

В 1931—1937 годах работал в Исполкоме Коминтерна.

Репрессирован, расстрелян 13 февраля 1938 года, посмертно реабилитирован.

Мать — еврейка Руфь Григорьевна Боннэр (1900—1987), член РКП(б) с 1924 года, была арестована 10 декабря 1937 года, а 22 марта 1938 года приговорена к 8 годам лагерей, как член семьи изменника Родины.

Реабилитирована в 1954 году. Приходилась племянницей редактору и общественному деятелю Моисею Леонтьевичу Клейману (?—1931)[7][8] и первому ректору Иркутского университета, психологу Моисею Матвеевичу Рубинштейну[lower-alpha 3].

Е. Г. Боннэр — племянница библиографа и краеведа Анны Гдальевны Боннер (1902—1975)[lower-alpha 4] и доктора экономических наук, профессора Московского института народного хозяйства имени Г. В. Плеханова Льва Матвеевича Мордуховича (1902—1989)[9].

В 1937 году, во время «большого террора», родители Боннэр были арестованы НКВД[10].

Елена вместе с младшим братом спешно переехала к бабушке в Ленинград[10]. Это спасло обоих от направления в интернат для детей изменников родины, мало чем отличавшегося от лагеря[11][12].

В 8-м классе ее исключили из комсомола за то, что она не отреклась от своих родителей, отказалась их осуждать на школьном собрании[10].

Посещала литературный кружок при Институте истории искусств.

В 1940 году окончила ленинградскую школу № 239.

Трудовую жизнь начала уборщицей, поломойкой в ЖЭКе[10][11].

Одновременно училась на вечернем отделении факультета русского языка и литературы ЛПИ имени А. И. Герцена.

Там же прошла первичную медицинскую подготовку и была поставлена на учет как военнообязанная[11].

С началом войны была мобилизована медсестрой[10].

Работала в одной из санитарных «летучек», — поездов, перевозивших раненых и эвакуированных из Ленинграда с берега Ладоги в Вологду.

В результате авианалёта получила тяжёлое ранение и контузию, находилась на излечении в госпиталях Вологды и Свердловска.

После выздоровления работала сначала медсестрой, а с 1943 года — старшей медсестрой в военно-санитарном поезде № 122[13][14].

К 1945 году имела воинское звание лейтенанта медицинской службы[15].

День Победы 9 мая 1945 года встретила под Инсбруком (Австрия).

После возвращения с фронта в середине мая 1945 года была назначена заместителем начальника медицинской службы отдельного сапёрного батальона на карело-финском направлении.

Демобилизована в конце августа 1945 года[16].

В 1971 году была признана инвалидом Великой Отечественной войны II группы. Бабушка Елены Боннэр погибла в Ленинграде во время блокады.

С 1947 по 1953 год Боннэр обучалась в 1-м ЛМИ.

Была исключена из института за высказывания по поводу «Дела о сионистском заговоре в МГБ»; но через 3 месяца после отчисления и спустя месяц после смерти Сталина восстановлена[17].

По окончании института работала участковым врачом, затем врачом-педиатром родильного дома, была заведующей практикой и учебной частью медицинского училища в Москве, преподавала там детские болезни.

Кроме того, печаталась в журналах «Нева», «Юность», в «Литературной газете», в газете «Медицинский работник», участвовала в сборнике «Актёры, погибшие на фронтах Отечественной войны», писала для программы «Юность» Всесоюзного радио, сотрудничала как внештатный лит.консультант в литературной консультации Союза писателей, была редактором в ленинградском отделении Медгиза.

Была одной из составительниц книги о своём друге и однокласснике, сыне поэта Эдуарда Багрицкого «Всеволод Багрицкий, дневники, письма, стихи»[lower-alpha 5] (1964).

В 1965 году вступила в КПСС.

Переосмыслив после подавления «Пражской весны» 1968 года свою жизненную позицию, в 1972 году вышла из КПСС в связи с несоответствием своих убеждений политике партии.

Елена Боннэр и А. Д. Сахаров 15 июня 1989 года в Схипхоле перед присуждением Андрею Дмитриевичу степени почетного доктора права Университета Гронингена.

В 1960-х — начале 1970-х годов ездила на процессы над диссидентами.

Во время одной из таких поездок в 1970 году в Калуге (процесс Вайля — Пименова) познакомилась с академиком А. Д. Сахаровым.

В 1972 году вышла за него замуж[lower-alpha 6].

Была участницей передачи дневников Кузнецова на Запад, в 1973 году неоднократно допрашивалась по этому делу[18].

В 1974 году Сахарову присудили денежную премию Чино дель Дука, что дало возможность Елене Боннэр осуществить мечту о фонде помощи детям политзаключённых, в основу которого легла переведённая Сахаровым часть премии[19].

Елена Боннэр представляла академика Сахарова в 1975 году на церемонии вручения Нобелевской премии в Осло.

12 мая 1976 года подписалась под учредительным документом Московской Хельсинкской группы.

Вместе с Сахаровым поехала в ссылку в город Горький (1980 год). За супругами в ссылке КГБ осуществлял постоянный надзор.

В 1984 году была осуждена Горьковским областным судом по ст. 190-1 УК РСФСР (клевета на советский общественный и государственный строй), наказание отбывала по месту высылки мужа в городе Горьком.

В Москве проживала по адресу ул. Чкалова, д. 48б, кв. 68. (в настоящее время улица Земляной Вал).

С момента активного участия Елены Боннэр в правозащитной деятельности она подвергалась многочисленным обыскам и задержаниям, её часто шантажировали.

Дочь Татьяна и сын Алексей были исключены из вузов и в конце 1970-х годов были вынуждены эмигрировать.

Однако невесте её сына Алексея, Лизе Алексеевой, власти СССР выезд запретили, что стало причиной первой голодовки супругов Сахаровых в Горьком (22 ноября — 9 декабря 1981 года).

Голодовка увенчалась успехом: Алексееву выпустили в США.

29 августа 1985 года на заседании Политбюро ЦК КПСС, обсуждавшем вопрос о просьбе А. Сахарова разрешить Е. Боннэр выезд за границу, многие его участники резко критиковали как самого А. Сахарова, так и Е. Боннэр. В частности, тогдашний секретарь ЦК Михаил Зимянин заявил:

Можно не сомневаться, что на Западе Боннэр будет использована против нас. Но отпор её попыткам сослаться на воссоединение с семьёй может быть дан силами наших учёных, которые могли бы выступить с соответствующими заявлениями. Тов. Славский прав — выпускать Сахарова за границу мы не можем. А от Боннэр никакой порядочности ожидать нельзя. Это — зверюга в юбке, ставленница империализма.

— Рабочая запись заседания политбюро ЦК КПСС 29 августа 1985 года. // печатается по газете «Российские вести» от 3 октября 1992 года

По возвращении в Москву в 1987 году вместе с А. Д. Сахаровым приняла непосредственное участие в зарождении таких общественных объединений и клубов, как «Мемориал», «Московская трибуна», с 1997 года являлась членом Инициативной группы «Общее действие», созданной участниками демократического движения 1960—1970-х годов и представителями активно действующих правозащитных организаций.

Председатель неправительственной международной организации «Общественной комиссии по увековечению памяти Андрея Сахарова — Фонда Сахарова».

Входила в Комиссию по правам человека при президенте России с её основания до 28 декабря 1994 года.

Вышла из состава комиссии, не считая для себя возможным сотрудничество с администрацией президента, развязавшей российско-чеченскую войну.

В 2001 году подписала письмо в защиту телеканала НТВ[20].

В 2006 году уехала к детям в США[21], где проживала в Бостоне.

Елена Боннэр — одна из героинь документального фильма «Они выбирали свободу» (телекомпания RTVi, 2005).

В августе 2008 года осудила действия России в Южной Осетии в период вооружённого конфликта[22].

10 марта 2010 года первой подписала обращение российской оппозиции к гражданам России «Путин должен уйти».

22 марта 2010 года написала в блоге на Гранях.ру заметку «Об Академии наук»[23], в которой призвала лишить Академию наук России административных и хозяйственных функций.

АН России… необходимо срочно разогнать <…> деньги, дома, санатории, больницы и пр. и пр. — передать на общенародный баланс. <…> А науку отпустить в свободное плавание по институтам и университетам. И это может оказаться её реанимацией.