Бион Борисфенит

Родился на северном побережье Чёрного моря, в Ольвии, около устья Борисфена (совр. Днепр). Сын вольноотпущенника и лаконской проститутки Олимпии (Athen. IV. 162)[7]. Из-за воровства отца вся семья была продана в рабство; хозяином Биона стал некий ритор, по завещанию которого Бион получил свободу и денежное наследство. Эти деньги дали ему возможность получить образование в Афинах, где он посещал почти все известные философские школы.

Эта версия считается общепринятой долгое время. Предполагалось, что её изначально записали при дворе Антигона стоики Персей и Филонид, которые недолюбливали Биона[8]. Доверял пересказу Диогена и Я. Ф. Кинстранд, который считал, что отец Биона был торговцем рыбой и «сборщиком податей очень низкого уровня» и «даже его профессия была презираема и ненавидима»[6]. В. Тарн считал отца Биона контрабандистом[9].

Столь низкое происхождение не могло не оставить последствий для психики Биона. Кинстранд считал, что именно этим обусловлен литературный стиль Биона и его манеры в целом: «это выражалось в его неутонченном поведении, которое шокировало многих и раздражало ещё большее количество людей»[6]. Э. Доддс считал, что Бион отвергал идею наследственной вины, распространённоё в народе, именно вследствие своего происхождения[10].

Однако есть и несколько отличающиеся сведения. Стобей в «Антологии» пишет про ровно тот же вопрос Антигона, что и в пересказе Диогена Лаэртского, однако ответ Биона совсем другой. Отца и мать он не упоминает, а рассказывает хрию (притчу): «…когда ты набираешь лучников, ты, верно, не спрашиваешь, какого они рода, а… выбираешь самых метких. Так и о друзьях. Не спрашивай, откуда они, а выясняй, что собой представляют»[11]. При этом вывод совпадает, как и вопрос, с написанным у Диогена: «а ты суди обо мне по моим собственным словам» (Diog. Laert.IV. 7. 47)[12]. Возможно, Бион ответил притчей, а затем уже рассказал о собственном происхождении в качестве примера[13].

Сведения о матери Биона также расходятся. Диоген Лаэртский сообщает, что она была «взята из блудилища», то есть была πόρναι — относилась к низам общества, возможно, даже не была свободной. Однако Афиней пишет, что она была гетерой, что означает гораздо более высокий общественный статус[14].

Косвенно правдивость рассказа подтверждается другим эпизодом, который приводит Диоген Лаэртский вне контекста происхождения Биона. Согласно историографу, Бион переиначил строку Еврипида так: «И храбреца ему под силу одолеть». Далее строфа звучала так: «Ведь самый дерзкий клонит, точно раб / Кземле чело, когда при нём напомнят / Клеймо отца иль матери позор…» (Euripid.Ippolit.424-427). Вероятно, тем самым Бион намекал о своем происхождении: «и было у него не лицо, а роспись по лицу — знак хозяйской жестокости» (Diog. Laert. IV. 7. 46). Врочем, это не обязательно означает правдивости истории: все сведения — от самого Биона, которые вполне мог всё придумать с целью привлечения внимания и кинической насмешки над общепринятой моралью[1].

Сначала Бион принадлежал к Платоновской Академии, где учился у Ксенократа; затем обратился к киническому образу жизни, надев плащ и взяв посох, слушая в это время Кратета; затем обучался у киренаика Теодора Безбожника. Бион — единственный его ученик. Однако, в отличие от учителя, он не был последовательным киренаиком, а эклектически сочетал в философии и жизни также элементы учений киников и софистов[15]. Затем он также учился у перипатетика Теофраста.

Хотя Бион и посещал руководимую Ксенократом Академию, его учеником он не был, сохранились свидетельства их неприязненных отношений: «В ответ на насмешки Биона он сказал, что не возразит ни единым словом: недостойно трагедии отвечать насмешкам комедии» (Diog. Laert. IV 10)[12]. H.В. Брагинская указывает, что упоминаемый Диогеном неуч, который настойчиво хочет стать учеником Ксенократа и им отвергается, возможно, и есть Борисфенит[16].

С Кратетом также не всё однозначно. Диоген Лаэртский указывает на Кратета Тарсийского (Diog. Laert. IV 23), схоларха Новой академии в 131—127 гг. до н. э. Однако он же пишет: «принадлежал к Академии, хотя в это же время был слушателем Кратета» (Diog. Laert. IV 52) — если бы речь шла об академике Кратете, не было бы противопоставления. Кроме того, очевидно несовпадение по годам. Возможно, что произошла путаница с киником Кратетом Фиванским (IV век до н. э. — III век до н. э.)[16], который в 335 г. до н. э. переехал в Афины.

Как выглядел Бион, в точности неизвестно, но, возможно, имеется его скульптурный портрет. В начале XX века был обнаружен затонувший античный корабль, на котором частично сохранилась статуя (голова, руки, ноги и фрагмент плаща). С. Карузу предположил, что статуя изображает именно Биона Борисфенита[17]. Подтверждения имеются лишь косвенные: возможно, корабль затонул во время рейса с Родоса в Афины, а скульптуру должны были создать скульпторы именно в Родосе — стиль соответствует[18].

Скульптура изображает типичного киника: нестриженные и неухоженные волосы, ветхий гиматий, дорожный посох. Правая рука изображена в жесте оратора — как известно, Бион много путешествовал и выступал с лекциями. Лицо принадлежит пожилому человеку, но с очень живыми чертами лица и лёгкой усмешкой.

Версия не имеет более существенных подтверждений, но и не опровергнута, однако считается достаточно общепринятой: так, на сайте Афинского национального археологического музея «Антикитерский философ» указывается именно как Бион Борисфен[19].

Бион был более известен как публицист; как философ он был эклектичен, не основал своей школы и не примыкал к чьей-либо. Однако его знали, упоминали и цитировали, поэтому сохранился ряд свидетельств о его жизни.

Самые ранние тексты с фрагментами речей Биона принадлежат Телету Мегарскому (III в. до н. э.), которые цитирует Иоанн Стобей в своей «Антологии». Это диатрибы «Об автаркии»[20] и «О богатстве и бедности»[21]. Возможно, цитирование Биона основано на записях Телета, который мог даже слушать Борисфенита вживую.

Полистрат, схоларх эпикурейской школы (III в. до н. э.), упоминает Биона в труде «О философии»[22]. Однако смысл сохранившегося фрагмента не ясен. Я. Ф. Кинстранд, считает, что речь идёт о слушателях Биона, которые сравниваются с собаками, что, вероятно, указывает на связь философии Борисфенита с киниками[23].

Страбон (I в. до н. э. — I в. н. э.) в «Географии» (кн. I) пишет, что Эратосфен знал Биона лично и считал, что. хотя его философия отличалась эклектичностью («пестротой») и несерьёзным подходом, многие «обнаруживали в нём силу Одиссея»[24]. Однако Страбон не согласен с такой оценкой и возражает Эратосфену[1].

Больше всех цитат Биона сохранил Плутарх (I—II вв. н. э.). Он считает Биона хорошим философом, который, хотя и не всегда полностью прав, но всегда остроумен и к его мнению следует прислушиваться. Однако дважды он его порицает за бестактность[25][26]. Тем не менее, в тексте «Как отличить льстеца от друга» Плутарх пишет про Биона как «наивного и прямодушного» и спорит с его мнением в тексте. Также Плутарх не согласен с Борисфенитом по религиозным вопросам. В частности, Бион высмеивал концепцию воздаяния за грехи отцов, Плутарх же её защищал, считая полезной (Quomod. adul. ab amic. intern. 16. 59а)[27]. Также он упоминает Биона в трактате «О суеверии», но, к сожалению, не пишет о взглядах философа подробно, а лишь приводит его характеристику суеверного человека (De superstit. 7. 168d)[28]: «старухи, по выражению Биона, отовсюду „тащат и, словно на гвоздь, вешают ему на шею все, что им подвернется под руку“».

Афиней (III в.) в «Пире мудрецов» упоминает Биона (Athen. Deipn. IV. 162d; VIII. 344а; X. 421)[29], причём разговор о нём идёт со ссылками на «Преемства философов» Никия Никейского и работы Гегесандра — все эти тексты до нас не дошли. Однако их упоминание свидетельствует о достаточно широкой известности Биона в эллинистический период. Однако изложения его взглядов нет, философ упоминается мимоходом.

Самый значительный по объёму фрагмент о Бионе сохранился у Диогена Лаэрсткого в IV книге труда «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» (Diog. Laert. IV. 7. 54-57)[12]. Хотя Диоген упоминает, что Бион изучал философию у представителей разных направлений, он почему-то поместил его в раздел, повествующий о философах Академии в послеплатоновский период. Доксограф упоминает о пребывании Биона у царя Антигона II Гоната, о путешествиях философа и отношениях с другими мыслителями, а в конце пишет саркастическую эпитафию на философа, предавшего свои взгляды перед смертью.

Кратко о Бионе упоминают писатели периода II до н. э. — I в. н. э.: Филодем Гадарский (Phil. De ira. Pap. Herc. 182 col. 1. 12-20), Цицерон (Tusc. Disp. III. 26), Гораций (Epist. II, 2, 60). Есть вероятность, что именно Биона упоминают Сенека (De tranquil. anim. 15. 4) и Теон Ритор (De gymnast. 5)[1]. Последним из античных писателей-язычников о Бионе упоминал неоплатоник Олимпиадор в «Комментариях к „Федону“» (Olymp. In Plat. Phaed. Comm.)[30].

Кроме языческих авторов, философа упоминали раннехристианские писатели. Следует учитывать специфику подачи материала: как правило, в таких трудах высоко оценивается философское наследие, но при этом делается акцент на критику суеверий и т. д. — подавалось это как критика языческих заблуждений в контексте «мы же, христиане, веруем истинно»[31].

Климент Александрийский (I—II вв.) дважды упоминает Биона именно в этом смысле. В «Строматах», в разделе «О языческих кумирах и начале всех суеверий», среди других подобных цитат приводит и ехидное замечание Биона: если мышь погрызла корзину, то это не божественный знак (Clem. Alex. Strom. VII 4.24)[32]. В разделе «О почитании материи» «Протрептики» он также приводит слова Биона с критикой религии (Clem. Alex. Protr. 4. 56. 1)[33].

Максим Исповедник (VI—VII вв.) в разделе «О богатстве, бедности и жадности» трактата «Общие места» цитирует Биона, который осуждает страсть к богатству, вместе с другими античными авторами и ветхо- и новозаветными текстами. В главе «О зависти» той же работы Бион цитируется ещё раз[34].

Евсевий Кесарийский (III—IV вв.) писал о спорах философа с академиками (Euseb. Praep. Evang. XIV. 6. 6). «Апофтегмы» и «Хрии» Биона, то есть остроумные высказывания философа, содержаться в средневековых сборниках «Ватиканский гномологий» (Gnomol. Vatic. 156—159, 161—163) и «Парижский гномологий» (Gnomol. Paris. 242, 320).

Проблема источниковедения в том, что, по-видимому, многие авторы заимствовали остроумные реплики Биона, и одни и те же мысли обнаруживаются у разных писателей. Ю. Т. Лейбенсон приводит несколько наглядных примеров[1]:

• Сравнение людей, которые приобретают разные знания, но игнорируют философию, с женихами Пенелопы, которые, получив отказ от неё, «перешли на служанок», Плутарх приписывает Биону (Plut. De liber. educ. 10. 7с), Стобей — Аристону Хиосскому (Stob. Ant. 4, 109-11), а Диоген Лаэртский — Аристиппу (Diog. Laert. II. 8. 79).
• Фраза «уродливая жена будет тебе наказанием, красивая — общим достоянием» у Диогена Лаэртского приписывается и Биону (Diog. Laert. IV. 7. 48), и Антисфену (Diog. Laert. VI. 1. 3). Авл Геллий считает автором Бианта (Aul. Gell. Noct. Att. VII).
• Вопрос/ответ «— Когда следует завтракать? — Богатому — когда захочет, бедному — когда сможет» Диоген Лаэртский приводит за авторством Диогена Синопского (Diog. Laert. VI. 2. 40), между тем как в Ватиканском гномологии эта шутка приписана Биону (Gnomol. Vatic. 156).

Первое научное издание с подборкой источников о Бионе составил И. К. Орелли в 1819—1821 гг. Оно было недостаточно полным, причём автор относил философа к софистам, но почему-то поместил его высказывания в раздел киников[35]. Затем разные составители дополняли коллекцию источников, но полное собрание было сформировано и издано Я. Ф. Кинстрандом лишь в 1976 году[6]. На русский язык переведена лишь часть фрагментов, которые были опубликованы в «Антологии кинизма»[36].

У современников вопрос происхождения Биона не возникал: жил в Греции, говорил на греческом языке, имя греческого происхождения (от βία — «жизненная сила»)[37]. Диоген Лаэрсткий назвал Биона уроженцем скифской земли в своей эпитафии (Diog. Laert. IV. 7. 55)[12], но это имеет отношение не к этническому происхождению, а к месту рождения.

Однако в XIX веке историки предположили скифское происхождение Борисфенита. Так, в «Универсальном биографическом словаре, содержащем жизнеописания наиболее выдающихся личностей всех врёмен и народов…» (1828) он описан как Scythianphilosopher (скифский философ)[38]. Словарь греческой и римской биографии и мифологии" (1867) также считает Биона скифским философом[39]. Однако обновлённое издание словаря (1884), уже не указывает скифского происхождения[40] — вероятно, сочли ошибкой приписывание происхождения упоминанием о «скифской земле» Диогена Лаэртского[1].

Немецкие словари и справочники XIX века не разделяют этой гипотезы. В «Энциклопедии Брокгауза» Бион описан как «греческий философ из Борисфена»[41], что повторено и в русском издании «Энциклопедического словаря»[42]. Аналогично в «Meyers Großes Konversations-Lexikon»[43] и «Pierer’s Universal-Lexikon»[44] Бион — именно выходец из Скифии. Так же считали Т. Гомперц[45][46] и Э. Целлер[47].

В XX веке были отдельные возвраты к этой теме. Так, Д. С. Спиридонов объяснял неудачи начала философской карьеры Биона именно происхождением: «…некрупный философ и, как варвар, владевший небезукоризненным произношением, он едва ли пользовался учительским успехом»[8]. Однако статья не содержит аргументации варварского происхождения Борисфена. Кинстранд пишет, что в 1960-х Биона называл скифом Л. Соро, но без аргументации, ранее неизвестной, поэтому другие историки его не поддержали[6].

Новые и достаточно обстоятельные аргументы в пользу негреческого происхождения Биона были приведены лишь в самом конце XX века. В. П. Яйленко предположил, что родители Борисфенита принадлежали к социальным низам Ольвийского полиса и происходили из домашних рабов сельскохозяйственной округи города, этнически же они имели туземное, то есть скифское происхождение, или смешанное, эллино-скифское[48]. Историк указал на распространённый эпитет «борисфенит» по отношению к жителям Березани, Ольвии и соседних территорий. Он считал, что эпитет применялся и к скифам, которые жили на левом берегу Борисфена в нижнем и среднем течении реки. Таким образом, «примерно половина Ольвии была негреческого или смешанного происхождения». Однако впоследствии мнение Яйленко оспорили: имеются исторические свидетельства об отпуске борисфенитами рабов на волю во время осады Ольвии Зопирионом, то есть сами рабами они не были[49]. Впрочем, состав населения неоднороден, и точно утверждать о том, был ли Бион скифом хотя бы частично, не представляется возможности.

Известность Биона и противоречивость сведений о Бионе привлекали к нему интерес поздних античных, раннехристианских и средневековых авторов. Можно сказать, что его эклектизм отражал соответствующий этап развития античной философии и литературы, а острые мысли и язык делали его приятным примером для рассуждений.

Известный историограф В. Тарн, писавший о царе Антигоне Гонате, уделил внимание и Биону, который участвовал в философско-литературном кружке при дворе. Он отметил влияние Биона на популяризацию философии, а лично у него отмечал «простую мужественность», которая прикрывалась «налетом вульгарного шарлатанства»[50]. По мнению Тарна, Бион — это «прямой предшественник тех бродячих философов, которые приобрели большое значение в первые два века Римской империи и которые развивали языческое возрождение во время распространения христианства»[9].

Интересно, что многие исследователи отосились к Биону эмоционально, добавляя свои субъективные характеристики. Например[1]:

• В. В. Латышев: «звезда первой величины в небольшой плеяде ольвийских философов и ученых»[51];
• Э. Муллах: Бион «самой этой непоследовательностью приобрел богатейшую эрудицию, огромный опыт и непревзойденную мудрость»[52];
• Д. С. Спиридонов описыывал Биона как «бродячего учителя и авантюриста» с «растяжимой моральной личностью»[8];
• И. М. Нахов считал Биона «одной из наиболее колоритных фигур в истории кинизма»[53];
• Э. Б. Петрова называет философа «многогранной личностью, человеком да-ровитым, образованным, хотя и со многими недостатками»[54].

Литературный стиль Биона сравнивали с Вольтером[8] и Ж.-Ж. Руссо[6].

Подавляющее большинство историков описывает Биона как эксцентричного авантюриста, однако Я. Ф. Кинстранд даёт совсем другую характеристику: «Бион был очень простым человеком с сильной верой в свою миссию. Его положительной стороной были сильные чувства к товарищам, даже по отношению к животным, что является довольно редким… Бион зарекомендовал себя как человек и ценный, и важный»[6].

Диоген Лаэртский сообщает: «…сначала он принадлежал к Академии, хотя в это же время был слушателем Кратета. Затем он обратился к киническому образу жизни… Затем, послушав софистические речи Феодора Безбожника на всевозможные темы, он принял его учение. После этого он учился у перипатетика Феофраста» (Diog. Laert. IV. 7. 51-52)[12]. Обычно историки считают перечисление у Диогена соответствующим исторической последовательности событий, но Д. С. Спиридонов считал указанный порядок условным, приведённым для иллюстрации «неустойчивости в привязанностях и растяжимости моральной личности Биона»[8].

Биона сложно отнести к определённой философской школе. Диоген Лаэртский поместил его биографию в раздел академиков, хотя сам же и писал о том, что Академию он покинул. Разные авторы называли его софистом, часто — просто философом, иногда даже перипатетиком[1]. Гомперц относил Биона к киренаикам[45]. Из античных писателей никто не называл его киником, однако ближе к современности его часто стали относить именно к ним. Встречаются и экзотические именования «на три четверти киником»[8], «киническим гедоником»[55] и представителем «компромиссного варианта кинизма»[56].

Ю. Т. Лейбенсон указывает, что философская система Биона эклектична, но наибольшее значение для него имеет кинизм в «смягченном» варианте. Борисфенита интересовали лишь проблемы этики, считал разум источником добродетели. Софистом же его называли из-за привычки к странствиям, что было характерно для этой философской школы. Диоген Лаэртский писал, что после Биона осталось много его работ: диатрибы, «сочинения о достопамятных вещах… полезные и дельные изречения» (Diog. Laert. II. 8. 77; IV. 7. 47)[12]. Вероятно, «достопамятные вещи» — это письменные заметки (Ὑπομνήματα) лекций, а «дельные изречения» — сборники апофтегм[1].

По примеру софистов, путешествовал по Греции и Македонии; был принят в литературный круг при дворе македонского царя Антигона Гоната. Впоследствии преподавал философию на Родосе. Умер в Халкиде на Эвбее.

Образ жизни Биона был подобен софистам в смысле постоянных путешествий с выступлениями и обучением философии за плату (Stob. II 31, 97), помогал в ведении судебных дел (Diog. Laert. IV 50) однако «хотя у него было много слушателей, никто не считал себя его учеником» (Diog. Laert. IV 53). Страбон пишет, что в Кеосе жил «философ-перипатетик Аристон, последователь Биона Борисфенского» (X 5, 6)[57]. Однако Аристон Кеосский жил во второй половине III века до н. э.[58], и есть вероятность путаницы со стоиком Аристоном Хиосским.[16]

Философ умел производить впечатление на зрителей и «поднять на смех что угодно, не жалея грубых слов». Такой образ жизни явно не совпадает с кинической традицией, как и жизнь Борисфенита при дворе Антигона Гоната. Хотя Бион прославлял «простую жизнь», он не осуждал ни удовольствие, ни богатство, а лишь порабощающую страсть к ним.

Однако Бион, аналогично киникам, высмеивал науку и образование, от музыки и до геометрии, был чужд политике (Plut. Adv. Colot. 32, 1126А)[59]. Известные высказывания философа имеют явный негативный характер, направлены на опровержение различных философских учений, что напоминает софистов. Однако, в отличие и от киников, и от софистов заметно, что Бион не просто критикует ради критики, но желает освободить людей от суеверий и страхов, в том числе — перед бедностью и смертью, от зависти и зависимости от страстей[16].

В целом философия Биона, несмотря на эклектичность, может быть названа практической этикой, которая разделяет представление о добродетели как источнике счастья, что является по сути общим для всех течений древнегреческой философии в то время. Однако если академики считали добродетель самодостаточной для счастья, а киники не учитывали обстоятельств, то Борисфенит рекомендовал довольствоваться своей судьбой и приспосабливаться к обстоятельствам, что сходно с мнением перипатетиков. Таким обазом, добродетелью Бион считал разумность (φρόνησις, Diog. Laert. IV 51), причём направленную на практичсноть. Поэтому образцом должного поведения Бион называет не «мудреца», свысока посматривающего на людей, а «добродетельного мужа» (ἀγαθός ἀνήρ) который желает и способен достойно жить согласно своей судьбе[16].

В философии Бион не отличался оригинальностью, но как писатель, наоборот, противопоставлял себя всяким литературным нормам. Излюбленным жанром Биона была пародия, наполненная шутливыми неологизмами, фольклорными мотивами, народными (часто бранными) выражениями. За то, что изложение Биона представляло смесь разных стилей, Эратосфен, по преданию, утверждал, что Бион первый нарядил философию в пестрое одеяние.

Бион Борисфенит считается создателем знаменитой кинической диатрибы. Сам жанр получил название по сочинению Биона «Диатрибы», в котором он высмеивал человеческую глупость, восхвалял бедность и философию; нападал на музыкантов, геометров, астрологов; отрицал богов, отрицал значимость молитв. По существу, им были определены отличительные черты кинической литературы: морализация, персональная сатира, пародия, словотворчество и игра слов, нарушение литературных канонов. Жанровые приемы Биона в дальнейшем развили Телет Мегарский и Менипп Гадарский. Гораций упоминает его сатиру и отмечает язвительный сарказм[60]. За язвительность Биона сравнивали с Аристофаном[6].

Следует отметить, что обстоятельства и время написания первой диатрибы неизвестны, авторство же Биона обосновывают наличием в диатрибах Телета Мегарского отрывков из бесед Биона[61]. Поэтому есть мнение, что Борисфенит лишь литературно сформировал жанр диатрибы, который имеет начало в среде киников[61][62].

Кроме того, свидетельство о «Диатрибах» (Diog. Laert. II 77) нельзя назвать надёжным: Диоген также называет автором диатриб Аристиппа (Diog. Laert. II 84), который жил до Биона, то есть использует термин без учёта времени его образования. С литературной точки зрения ситуация также неоднозначна: стиль произведений более поздних авторов, относимых к диатрибам, отличается от специфического стиля Биона — то есть последователи не соблюдают особенностей жанра основателя. Имеются и отличия в подаче текста: Бион использовал рассуждения (διαλέξεις), напоминающие речи софистов, которые всегда имели некую этическую тему (сохранились лишь два названия: «О гневе» и «О рабстве»[16].

Интересно, что он «высказывал много безбожных мыслей, заимствованных у Феодора», но сохранилась история: когда он сильно заболел в Халкиде (где потом и умер), стал каяться перед богами и т. д. Диоген Лаэртский даже написал по этому поводу сатиру в стихах (Diog. Laert. IV 54-56)[12].

Поэт Бион, борисфенит, в земле рождённый скифской,

Как мы слыхали, говорил: «Богов не существует!».

Когда б на этом он стоял, то мы сказать могли бы:

«Что думает, то говорит: хоть худо, да правдиво».

Но ныне, тяжко заболев, почуяв близость смерти,

Он, говоривший: «нет богов!», на храмы не глядевший,

Он, издевавшийся всегда над приносящим жертвы,

Не только начал возжигать и тук и благовонья

На очагах и алтарях, богам щекоча ноздри,

Не только говорил: «Винюсь, простите всё, что было!»,

Нет, взяв у бабки талисман, чтобы носить на шее,

Он, полон веры, обвязал кусками кожи руку

И двери дома осенил шиповником и лавром,

Готовый все перенести, чтоб с жизнью не расстаться.

Дурак, хотел он подкупить богов — как будто боги

Живут на свете лишь тогда, когда ему угодно!

И лишь когда, почти прогнив, свою он понял глупость,

То, руки простерев с одра, вскричал: «Привет Плутону!».

Долгое время эта история считалась достоверной, однако к XIX веку сформировалось мнение, что рассказ подложный. Эту мысль высказал Ф. Сусемихл[63], его поддержал фон Арним[64]. Д. С. Спиридонов указывает, что рассказ о поведении Биона перед смертью — это «клеветнические сплетни; ими позднейшие поколения отомстили Биону за насмешки над народной религией»[8]. Версия косвенно подтверждается литературностью изложения истории в смысле сюжета. У Плутарха приводится описание суеверного человека, сделанное Бионом (Plut. De superstit. 7. 168d), которое практически совпадает с описанием и эпиграммой Диогена Лаэртского: суеверный в несчастье лебезит перед богами, признает себя грешным, обвешивается амулетами, использует лавровые ветви и т. д.[3] Очень вероятно, что Биону приписали суеверную практику, которую он осуждал, с целью дискредитации его авторитета и рассуждений[6].

Из многочисленных произведений Биона Борисфенита ничего, кроме отдельных фрагментов, не сохранилось. Сохранилось также несколько изречений, которые встречаются у таких значительных авторов, как Цицерон.

• Тревожнее всех живется тому, кто больше всего жаждет благоденствия.
• Великое несчастье — неумение переносить несчастье.
• Не скупой владеет богатством, а богатство — скупым.
• Корыстолюбие — метрополия порока.
• Самомнение — враг совершенствованию.
• Сомнение — камень преткновения на пути к продвижению.
• В молодости можно отличаться мужеством, но в старости необходимо зрелое разумение.
• Бесполезно в горе рвать волосы — лысиной печаль не излечишь[65].

Интерес к возможному варварскому происхождению Биона получил своё выражение в художественной литературе Первым здесь был исторический роман Н. М. Коробкова «Скиф» (1930)[66], в современности же Бион не раз упоминался в произведениях жанра «фольк-хистори»[67], где в связи со спецификой жанра Борисфенит предстаёт не только в образе греко-скифского, но даже и праславянского мудреца, по аналогии с Анахарсисом[68]: т. н. «любительская лингвистика»[69] в рамках жанра намекает на созвучие имён Бион и Боян[70].

• Бион, философ // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. — М.: Мысль, 1986.
• Нахов И. М. Киническая литература. — М.: Наука, 1981.
• Антология кинизма. — М.: Наука, 1984.