Хроника Георгия Амартола

Хроника сохранилась в двух вариантах: первый — так называемая «вульгата», дошедшая более чем в 30 списках, второй известен по греческой рукописи Parisin. Coisl. gr. 305, XI в., до сих пор неопубликованной, по славянскому переводу XIV века и по грузинскому переводу IX века.

Самая древняя переведенная на церковнославянский язык рукопись датируется XIV в. — Тверской (Троицкий) лицевой список[3]. Однако здесь сохранилась только средняя часть хроники, заканчивающаяся на событиях конца IV в. Предположительно, недостающие части были восполнены по хронике Симеона Логофета.

Хроника Георгия Амартола — синтез, включающий в себя не только всемирную историю до 842 года, но и начало сотворения мира, сохранился в двух экземплярах, один из которых был тиражирован в более, чем 30 греческих экземплярах (в широких кругах именуем как «вульгата»)[4]. Другая вариация хроники — это греческая рукопись Parisin. Coisl. gr. 305, XI в., сохранившаяся в единственном экземпляре. Кроме того, произведение представлено в славянском переводе XIV века, имеющее название «Летовник». Большую роль для установления даты хроники сыграло содержание пары фрагментов «вульгаты», которые были заимствованы из «Послания трех восточных патриархов имп. Феофилу» (BHG, N 1386—1387). Из-за того, что полный текст памятника сохранился лишь в славянском переводе, можно сделать вывод, что таких фрагментов насчитывается около шести[3]. Известно, что не существует ни одного фрагмента в редакции Parisin. Из этого следует, что хроника была изначально представлена в рукописи Vindob. theol. gr. 121, а также славянским «Летовником» и грузинским переводом со старославянского. Основные отличия первой редакции от второй состоят в том, что цитаты из библии, а также имена святых в частных случаях сокращены и некоторые части текста утеряны, а иногда даже заменены схожими фабулами.

Хроника византийского монаха Георгия впервые была опубликована в 1859 году Э. фон Муральтом в Петербурге, который опирался на тексты 27 рукописей. Эта работа не стала актуальной на западе, ведь издатель пренебрег хронологией памятника и не был точен в высказываниях. К. де Боор, познакомившись с трудом Муральта решил сделать несколько поправок. В 1904 году он опубликовал два тома, в которых изложил полный текст вульгаты на латинском языке, который в 1978 году П. Вирт дополнил новыми данными[5].

В научной среде не существует однозначного мнения в отношении происхождения славянского перевода Хроники Георгия Амартола. Его основным языком является церковнославянский с характерным влиянием восточнославянского[6]. Сам перевод появился не ранее 963 года (дату связывают с именем императора Никифора Фоки, представленном в тексте) и не позже середины XI века, тогда уже переведенный текст был использован для составления Хронографа по великому изложению.

Наличие русизмов в переводе было отмечено И. И. Срезневским. Он считал их частью дошедшей до нас редакции текста, но и не отрицал, что первоначальный перевод мог быть либо болгарским, либо русским. А. И. Соболевский предполагал, что перевод имел болгарское происхождение и уже позже с него был сделан перевод на Руси по греческому образцу.

Обилие русизмов многим дало основание считать перевод непосредственно русским, выполненным в Киевской Руси[7]. Так, В. М. Истрин, в качестве обоснования этого вывода приводит пласт восточнославянских лексем и указывает на фонетические и грамматические особенности языка перевода. Однако даже сам ученый некоторые свои аргументы считал ненадежными, как, например, использование полногласных форм. С уверенностью можно сказать только то, что перевод был предназначен для восточнославянского читателя.

Анализ лексики памятника говорит о том, что для переводчика родным языком скорее всего был болгарский. Об этом свидетельствует ряд архаичных и экзотичных болгаризмов, не являющихся лексическими заимствованиями в строгом понимании. Употребляемые русизмы чаще всего можно отнести к предметам материального мира, такие слова и формы с легкостью мог бы усвоить болгарский переводчик, работавший над текстом один (гипотеза М. Вайнгарта) или с группой книжников.

Схожие словоупотребления с Хроникой в таких произведениях, как Повесть о Варлааме и Иоасафе и Мучения св. Артемия позволяют предположить, что эти три перевода были созданы одним кругом лиц, к которому принадлежали болгарские книжники, работавшие на Руси, и их русские товарищи[8].