Фридландское сражение

1 (13) июня, дойдя до Фридланда, находящегося на реке и имеющего стратегическое положение, русский авангард обнаружил, что три полка французской кавалерии уже занимают этот город. Действия авангарда заставили французов покинуть его и выстроиться в боевой порядок на окраине. Эти три полка принадлежали к корпусу маршала Ланна, который принял бой в надежде задержать русских и втянуть их в сражение. Постепенно большая часть русской армии перешла на левый берег и построилась перед французами. По несчастью в этот день командующий русской армии был болен и нераспорядителен и упустил шанс разгромить корпус Ланна, пока он был в одиночестве. В результате на следующий день, 14 июня, когда Наполеон уже знал положение русских и спешил к месту сражения, русская армия ограничилась лишь артиллерийской дуэлью и отдельными стычками с французами — время для разгрома Ланна было упущено.

В 3 часа утра из всей французской армии на поле боя находился только корпус маршала Ланна, насчитывавший 12 тыс. человек, к нему со стороны Эйлау подходили подкрепления, оттуда же ждали самого Наполеона с основной частью армии. 10 тыс. русских солдат перешли на французскую сторону реки Алле, к плацдарму подходили новые русские колонны[4]. К 9 часам утра у французов было 17 тыс. человек, у русских — 45 тыс. Беннигсен ограничивался только артиллерийской дуэлью и отдельными стычками. Наполеон прибыл на поле битвы вскоре после полудня вместе со своим штабом и принял командование от Ланна.

46-тысячная русская армия была развёрнута вдоль четырёхмильной линии по обеим сторонам Алле. построена в виде дуги, огибавшей город Фридланд от Каршау, Генрихсдорфа (пос. Киселевка, пос. Ровное) до Сортлака ( в настоящее время этот поселок юго-западнее Правдинска затоплен водохранилищем). Позиции русских были разделены ручьём Мюлен-Флюс (ныне Правда), протекавшем по дну глубокого оврага. Левым флангом русских войск командовал генерал П. И. Багратион, правым — А. И. Горчаков. 20 тыс. человек с тяжелой артиллерией и 20 эскадронами остались в резерве на правом берегу реки у Алленау (пос. Поречье).

Положение русских осложнялось тем, что разделенные рекой Алле, они находились в крайне невыгодном положении, мало того, их позицию на левом берегу надвое разделял обрывистый ручей, и несколько мостов, наведённых на нём, не могли обеспечить эффективного взаимодействия между флангами. Слабость русской артиллерии на левом берегу также не способствовала успешной обороне.

С каждым часом русская армия всё больше и больше оказывалась в ловушке — уйти назад быстро, не потеряв порядок, было уже нельзя, но и принимать генеральное сражение в этой ситуации было самоубийством.

Прибыв к 12 часам и оценив ситуацию, Император Наполеон раскрыл ошибку Беннигсена и решил, что у него достаточно сил, чтобы выиграть решающую битву и разгромить русских, угодивших в западню. Он лично руководил боем с деревянного помоста, сооруженного в парке имения Постенен (пос. Передовое).

К 4 часам дня императорская гвардия и часть 1-го корпуса (около 80 тыс. человек) были на месте битвы, а к вечеру 14 июня к Фридланду прибыла вся 80-тысячная французская армия и прямо с марша пошла в атаку. Сначала весь удар Наполеон обрушил на русский левый фланг под командованием князя Багратиона. В 17 часов Ней из Сорталакского леса врезался в гущу русских войск и подошел вплотную к русским позициям. На опушке леса он устроил батарею в 40 орудий и в момент атаки открыл из нее убийственный огонь. Первоначально арьергардные войска левого фланга под командованием князя Багратиона остановили неприятеля. Особенно прославили себя русские кавалергарды, врубившиеся в плотные ряды атакующих. Часть корпуса Нея полегла в схватке под огнем батарей и клинками конницы. Но, в конце концов, действия сорокапушечной батареи и контрудары французской армии опрокинули русских.

Русские офицеры с колокольни собора во Фридланде (ныне православный храм Георгия Победоносца) стали доносить Беннигсену о подходе с запада густых колонн противника, а о прибытии к войскам Наполеона можно было судить по приветственным крикам французов, которые явственно слышали русские на передовых позициях. Только теперь, поняв свое крайне опасное положение (армия зажата рекой, а французы имеют двукратное преимущество), Беннигсен отдал приказ отходить всей армии.

Ровно в 17:30 тишина, воцарившаяся над полем боя, внезапно разорвалась несколькими частыми залпами французской батареи из 20 пушек.

Это был сигнал императора маршалу Нею о начале всеобщей атаки. Во главе наступавших французских частей пошла дивизия генерала Маршана, левее от него шли солдаты генерала Биссона, а за ними наступала кавалерия Латур-Мобура. Русские перед ними отступали, и Маршан слегка отклонился вправо, чтобы загнать беглецов в реку Алле. По-видимому, этот манёвр показался Беннигсену удачным моментом для контратаки. Он бросил в атаку отряд казаков и полки регулярной кавалерии генерала Кологривова для расширения бреши, образовавшейся между двумя французскими дивизиями. Однако эта атака ни к чему не привела — навстречу атаковавшим выдвинулась кавалерийская дивизия Латур-Мобура. Попав между трёх огней, русские кавалеристы в замешательстве повернули назад. Французы возобновили наступление.

Однако дальше их встретил хорошо организованный фланговый огонь орудий 14-й резервной дивизии русских, поставленной на восточном берегу Алле. Французы было заколебались, тем более, что Беннигсен бросил на них новый отряд кавалеристов и направил его против левого фланга Биссона.

В этот критический момент, когда французская атака начала уже было захлёбываться, Наполеон в подкрепление дивизиям Нея выдвинул резервный корпус генерала Виктора, головные части которого вёл генерал Дюпон. С помощью кавалеристов Латур-Мобура это движение французов имело полный успех — русские эскадроны были отброшены назад к своей пехоте. За свои действия Клод-Викто́р Перре́н был удостоен маршальского звания.

Получив приказ об отступлении, Багратион стал свертывать свои войска в колонны для переправы (Багратион за Фридланд награждён Государем за храбрость золотою шпагой с алмазами). Началось отступление русского левого фланга к мостам, казавшееся французом паникой и воодушевлявшее их. Колонны русских войск растянулись по дороге во Фридланд (ныне улица Кутузова). Заметив это, французы придвинули батарею ближе к русским позициям и ядрами и гранатами стали обстреливать отходившие колонны. Через некоторое время они пододвинули батарею еще ближе, на картечный выстрел, и открыли огонь по переправам.

В первую очередь Багратион уводил артиллерию, поэтому русский арьергард оказался в положении смертников — ему под убийственным огнём французской артиллерии любой ценой необходимо было сдержать наступление многократно превосходящих сил противника. Видя приближение вражеской пехоты, находившиеся в арьергарде лейб-гвардии Измайловский и Павловский гренадерские полки неоднократно ходили в штыки, но были вынуждены отступить под огнем превосходящих сил противника.

Атака лейб-гвардии конного полка на французских кирасир в сражении под Фридландом 2 июня 1807 года. Виктор Мазуровский, 1912

Левый фланг русской армии стал прекрасной мишенью для французских артиллеристов, среди которых особо отличился генерал Сенармон. Французская картечь косила ряды русской пехоты, причём расстояние от пушек до пехотных рядов сократилось постепенно с 1600 до 150 метров и, наконец, до 60 шагов. Остатки русской кавалерии пытались помочь своим пехотинцам, но только разделили их печальную судьбу — картечь разметала в стороны людей и коней.

В этих нечеловеческих попытках сдержать натиск французов погиб командир Павловского полка генерал Николай Мазовский. Раненный в руку и ногу, не имея возможности сидеть на коне, Мазовский велел нести себя двум гренадерам перед полком и в последний раз повёл его в штыки. «Друзья, — говорил он, — неприятель усиливается, умрем или победим!». Гренадеры бросились вперед. Картечная пуля поразила Мазовского насмерть. Последними его словами были: «Друзья, не робейте!»

В «Истории Павловского гренадерского полка», составленной в 1890 году Вороновым и Бутовским, говорится: "От картечи ряды Павловцов таяли с каждой минутой. Пользуясь своим огнем, французы ходили в атаку, но Мазовской штыками отбрасывал их назад вместе с другими полками. Между тем картечь рвала ряды наши, а французские колонны валили вперед одна за другой, с восторженными криками—"Да здравствует Император!" Сила все ломила. Даже князь Багратион, обнажив шпагу, что делал он очень редко, устрояя и одушевляя войска, не мог ничего поделать.

Не имела успеха и попытка Беннигсена отвлечь атаку частей Ланна, Мортье и Груши. В возрастающем отчаянии Беннигсен начал штыковую атаку против правого фланга дивизий Нея, но единственным результатом этого была гибель нескольких тысяч русских солдат в водах Алле. В этот момент битвы отличился генерал Дюпон. Со своей дивизией нанёс удар во фланг и тыл русского центра (солдаты которого уже были сильно утомлены боями), а затем атаковал только что введённые в бой полки русской гвардии. Действия генерала Дюпона были высоко оценены императором, и Наполеон обещал ему маршальский жезл за первое следующее удачное дело.

1807, Битва при Фридланде. Атака кирасир. Жан-Луи-Эрнест Мейссонье, между 1861 и 1875 годами

Вся дорога во Фридланд покрылась телами русских и французов. Огрызаясь контратаками и сдерживая напор противника, Багратион смог вывести войска к мостам и переправить их на правый берег — левый фланг русских выбрался из ловушки. Последними уходили павловцы — обеспечивая переправу, с неимоверным упорством защищали оставшиеся в живых гренадеры ворота города. «Это была последняя», говорит Тьер, «страшно отчаянная свалка русских с французами на этом фланге». К 20 часам вечера Ней вошел в город, захватил замок Фридланд, но овладеть переправами не сумел, так как русские, отступая, подожгли их.

Положение русских войск на правом фланге под командованием князя Горчакова оказалось еще тяжелее. Около 17-18 часов вечера Ланн и Мортье по замешательству войск Горчакова поняли, что Ней выполнил поставленную перед ним задачу. Правофланговая группировка русских, отделенная от частей Багратиона ручьём и озером Мюленфлис (ныне Мельничный пруд), оказалась отрезанной. Над правым флангом русских нависла угроза окружения.

Также получив приказ к отступлению, Горчаков решил пробиваться к мостам во Фридланде. Однако город уже был в руках французов. Теснимые с тыла Ланном и Мортье, русские перешли по мостам ручей, ворвались в город, очистили его от французов и штыками пробили себе дорогу к реке, но из всех мостов к этому времени не сожженным оставался только один. Неприятель теснил их к берегу, и потеря малейшего времени была опасна. Артиллерию спасли отысканные вниз по течению реки броды, которую иначе пришлось бы оставить французам. Войска под огнем противника стали переправляться по ним. Героическими контратаками пехоты и конницы иногда удавалось остановить неприятеля, но Мортье и Ланн, постоянно получая подкрепления, не ослабляли натиск. В конце концов около 21 часа французы сбросили остатки сил Горчакова в Алле. Из последних перешедших войск здесь была 7-я дивизия генерал-лейтенанта Дохтурова. Русские потеряли на этой переправе 13 пушек. Часть войск переправиться не успела. Две батарейные роты под прикрытием Александрийского гусарского полка генерал-майора графа Ламберта прошли более двух миль неприятельским берегом до местечка Алленбурга (ныне посёлок Дружба) и рано утром перешли Алле и присоединились к армии.

В 23 часа вечера последний грохот орудий умолк, битва закончилась. Битва обернулась страшным поражением для русской армии, но благодаря удивительному героизму и мужеству русского солдата оно не стало разгромом — русская армия смогла выбраться из «фридландской ловушки» и сохранила боеспособность. Обессиленные французы, имеющие за плечами дневной марш и ожесточенный бой, преследовать русских уже не могли.

Британский посол Хатчинсон, бывший в ставке русского главнокомандующего, писал об этом сражении своему правительству: «Мне недостает слов описать храбрость русских войск, они победили бы, если бы только одно мужество могло достать победу». Современник боя пишет, что это была «победа пигмеев над гигантами»[5].

Как вспоминал командовавший русской артиллерией А. П. Ермолов: «Так, вместо того, чтобы разбить и уничтожить слабый неприятельский корпус, которому за отдалением не могла армия дать скорой помощи, мы потеряли главное сражение. Не могу не повторить еще, что если бы при самом начале сражения главнокомандующий не испытал припадка болезни, дела наши были бы совсем в другом положении».