Тюфякин, Пётр Иванович

Сын князя Ивана Петровича Тюфякина (1740—19.07.1819)[2], курировавшего в Москве строительство Екатерининского дворца, от брака с княжной Марией Александровной Долгорукой (1749—1804), племянницей московского генерал-губернатора В. М. Долгорукова-Крымского. По приказанию императрицы молодой Иван Тюфякин путешествовал (под именем господина Баева) по западу Европы «с целью совершенствования в архитектуре и разведении садов»[3].

М. А. Тюфякина, мать

Ободрённый рождением сына, призванного продолжить древний род Тюфякиных, отец начал строительство в верховьях Оки соимённой ему усадьбы Петровское [4]. В день коронации Александра I старый князь Тюфякин был пожалован в действительные тайные советники. Его последние годы были омрачены душевным расстройством супруги[5], которая покоится в Даниловом монастыре.

Пётр Тюфякин начал службу в Семёновском полку, воспитывался вместе с великим князем Александром Павловичем и князем А. Н. Голицыным. Упрочил своё положение при дворе женитьбой на племяннице фаворита Платона Зубова. В 1793 году был назначен камер-юнкером двора великого князя Александра Павловича и спустя пять лет пожалован в камергеры. Император Павел I, не жаловавший Зубовых, уволил его 20 апреля 1799 года в чине подпоручика и выслал из столицы в Москву.

Воцарение Александра Павловича, по-видимому, не отразилось на судьбе Тюфякина в такой мере, как он того желал, и, по словам Вигеля, «видя себя обманутым в надежде сделаться любимцем царя, он с досады поселился в Париже»[6], где старался не пропускать ни одной премьеры, снискав репутацию знатока театров. Завязал роман с певицей Луизой Мюллер, которая в 1805 году пела партию Марцеллины в первой постановке оперы «Фиделио». Весьма лестно отзывалась о Тюфякине встречавшая его в Вене мадам де Сталь.

После разрыва Наполеона с Александром вынужден был покинуть Париж и вернуться на родину, где 8 апреля 1812 года получил назначение вице-директором и присутствующим в Конторе театральной дирекции. На протяжении семи лет ведал хозяйственной частью театрального ведомства. Показал себя деловитым и энергичным администратором — расширил свою компетенцию, поправил финансовое положение государственных театров, которые вместо дефицита стали приносить доход.

А. Л. Нарышкин, заведовавший всеми театральными зрелищами, в конце 1814 года отбыл вместе с императрицей в Европу, оставив своим заместителем Тюфякина. Особенно упрочилось положение последнего после выхода в отставку его недруга князя А. А. Шаховского. Кипучая деятельность его была оценена государем: Тюфякин был пожалован в гофмейстеры (22 июня 1816 г.), орденом св. Владимира 2-й степени, 14 февраля 1818 г. удостоен высочайшей благодарности при рескрипте и ордена Св. Анны 1-й степени.

Картина из апартаментов князя Тюфякина (ныне музей Гетти, Малибу)

В апреле 1819 года Тюфякин сменил Нарышкина в качестве главного директора императорских театров. Приглашением в Россию именитых западноевропейских актёров ему удалось привлечь в театры самую космополитичную публику. Что касается русских актёров, то «обращение князя Тюфякина с артистами доходило иногда до безобразного самоуправства и цинизма», говорит о нем П. Каратыгин, подметивший у князя «монгольские замашки»[7]. По сведениям Вигеля, начальник театров «вечером никогда не бывал в трезвом виде… скучен, несносен, своенравен и знал одни только чувственные наслаждения»[6].

Могила П. И. Тюфякина

«Апогей всех трупп» длился недолго. В 1821 году Тюфякин, мечтавший иметь в Петербурге постоянную труппу французских актёров, которые бы играли на языке своей родины, отправился для её подбора в Париж. Временно замещавший его Майков и князь Шаховской смогли представить императору состояние русских театров в самом мрачном виде. Интрига имела успех: Тюфякина отставили от должности, после чего в Россию он больше уже не возвращался.

Обладатель большого состояния, этот «русский Лукулл» снял апартаменты напротив парижской оперы, украсив их дорогими картинами и редкими книгами. Когда в разгар Июльской революции русским приказано было выехать из Парижа, Поццо ди Борго исходатайствовал у императора Николая I позволение Тюфякину оставаться на месте, под видом болезни[8]. Император, однако, потребовал от бездетного князя распределить свои русские имения между родственниками (в основном Долгоруковыми), оставив за собой лишь ренту.

В 1841 году Тюфякин был уволен от должности гофмейстера и командора Мальтийского ордена.

Умер в Париже 20 февраля (4 марта) 1845 года[9] и был похоронен на кладбище Монмартр. Приятель Браммела, Томас Рэйкс, занёс в свой дневник[10]:

В Париже, между прочим, его видел князь П. А. Вяземский, отозвавшийся о нём как о любезном человеке, «парижский дом которого был очень гостеприимен для туземцев и для заезжих земляков»[11]. А. И. Тургенев, попавший в январе 1828 году на бал к Тюфякину, писал к брату:

Екатерина Тюфякина в образе Ириды на портрете Виже-Лебрён

Жена (с 1801 года) — Екатерина Осиповна Хорват (10.02.1777—09.03.1802[12]), фрейлина двора, дочь генерал-лейтенанта О. И. Хорвата. После смерти матери воспитывалась в доме бабушки графини Е. В. Зубовой, которая была против её брака с Тюфякиным. Проявляя настойчивость, Екатерина Осиповна писала отцу: «Если вы, батюшка, не отдадите за Князя, так вы меня на век сделаете несчастною, или я сама себя погублю. Я у вас одна»[13]. Не дожидаясь благословения, она тайно вышла замуж, после чего не получила от отца ничего в приданое. Брак был не долгим. Невзирая на лютый мороз, княгиня носила лёгкие полупрозрачные платья, простудилась и вскоре умерла от чахотки, не оставив мужу наследника. Ф. Ф. Вигель писал, что «многие сделались тогда жертвами несогласия климата с одеждой. Между прочим, прелестная княгиня Тюфякина погибла в цвете лет и красоты». Похоронена в зубовской усыпальнице Приморской пустыни. Художница Виже-Лебрен вспоминала княгиню Тюфякину[14]:

Р. М. Зотов отзывался о князе, как о человеке «обходительного нрава и благороднейших правил; часто очень вспыльчив, но отходчив и снисходителен». Во время своего житья в Париже вдовец Тюфякин имел романы с французскими актрисами. Так, Д. Н. Свербеев всюду видел его в обществе некой мадмуазель Ирма. Эти любовные похождения высмеивались парижскими журналами, давшими пожилому князю Tioufiakine каламбурное прозвище князя Tout-faquin («Супер-болван» от фр. faquin — болван, олух и т.п.), «как он ни жаловался по судам на злоупотребление прессы его именем, ему всегда отказывали в удовлетворении»[15].

• Великий князь Николай Михайлович. Русские портреты XVIII и XIX ст. Т. III. Вып. 2. — СПб., 1907 (№ 27).