Трансгуманистическая политика

Золтан Иштван объявил, что он баллотируется на выборах 2016 года на должность президента США от Трансгуманистической Партии. Цель избирательной кампании Иштвана в том, чтобы пропагандировать преимущества исследований в области радикального продления жизни, уменьшение экзистенциальных рисков и убеждение общества в том, что наука и технологические инновации могут радикально улучшить человека в рамках нации и всего человечества.[30]

По заявлению Иштвана, Трансгуманистическая Партия имеет три главных цели в своей политической программе:

1. Сделать все возможное, чтобы прекрасные ученые и технологи Америки имели ресурсы для предотвращения старения и смерти людей в течение 15-20 лет — цель, которая, как многие ведущие ученые считают, вполне достижима.
2. Создание культурного мировоззрения в Америке о том, что создание радикальных технологий и наук в лучших интересах американской нации и человечества в целом.
3. Создание национальных и глобальных программ по обеспечению безопасности людей от использования технологий в агрессивных целях и других планетарных угроз, которые мы можем встретить на пути в трансгуманистическую эру человечества.[14][31][29]

Трансгуманистический писатель и бывший профессор Техасского Университета, John G. Messerly, выразил свою поддержку политическому дебюту Иштвана потому, что социальное и политическое окружение должно поддерживать трансгуманизм для того, чтобы человечество могло эволюционировать с большим интеллектом и моральностью.[32]

Либертарианские трансгуманисты считают, что принцип самопринадлежности - самая фундаментальная идея, из которой проистекают и либертарианство, и трансгуманизм. Они являются разумными эгоистами и этическими эгоистами, которые рассматривают перспективу использования новейших технологий для расширения человеческих возможностей, что, по их мнению, проистекает из эгоистичного применения разума и воли в контексте индивидуальной свободы для достижения постчеловеческого состояния полного физического, психического и социального благополучия, а не просто отсутствия болезней или немощи. Они расширяют этот рациональный и этический эгоизм, чтобы защитить форму «биолибертарианства».[34]

Как строгие гражданские либертарианцы, либертарианские трансгуманисты считают, что любая попытка ограничить или подавить заявленное право на улучшение человека является нарушением гражданских прав и гражданских свобод. Однако, будучи строгими экономическими либертарианцами, они также отвергают предлагаемую государственную политику регулируемых правительством и застрахованных технологий улучшения человека, которые пропагандируются демократическими трансгуманистами, потому что они опасаются, что любое вмешательство государства будет направлять или ограничивать их выбор.[23][36][37]

Экстропианство, самое раннее течение трансгуманистической мысли, определенное в 1988 году философом Максом Мором, первоначально включало в свои принципы анархо-капиталистическую интерпретацию концепции "спонтанного порядка", в которой говорится, что свободная рыночная экономика обеспечивает более эффективное распределение общественных ресурсов, чем любая плановая или смешанная экономика может достичь. В 2000 году, пересматривая принципы экстропии, Мор, казалось, отказывался от либертарианства в пользу современного либерализма и опережающей демократии. Однако многие экстропианцы остались либертарианскими трансгуманистами.[33]

Критика техно-утопизма либертарианских трансгуманистов со стороны прогрессивных культурных критиков включает эссе Ричарда Барбрука и Энди Камерона 1995 года «Калифорнийская идеология»; книгу Марка Дери 1996 года «Скорость побега: киберкультура в конце века»; и книгу Паулины Борсук 2000 года «Киберсельфиш: Критическая игра в ужасно либертарианской культуре высоких технологий».

Барбрук утверждает, что либертарианские трансгуманисты являются сторонниками калифорнийской идеологии, которые преследуют цель реакционного модернизма: экономический рост без социальной мобильности.[38] По словам Барбрука, либертарианские трансгуманисты невольно присваивают теоретическое наследие сталинского коммунизма, заменяя, среди прочего, «авангардную партию» на «дигерати», а «нового советского человека» «постчеловеком».[39] Дери придумал пренебрежительную фразу «ненависть к телу», чтобы описать отношение либертарианских трансгуманистов и представителей киберкультуры, которые хотят сбежать от своей «мясной оболочки» посредством загрузки сознания в киберпространство.[40] Борсук утверждает, что либертарианские трансгуманисты предаются субкультуре эгоизма, элитаризма и эскапизма.[41]

Социолог Джеймс Хьюз - самый воинственный критик либертарианского трансгуманизма. Формулируя "демократический трансгуманизм" как социально-политическую программу в своей книге 2004 года «Гражданин киборг»,[42] Хьюз пытался убедить либертарианских трансгуманистов принять социал-демократию, утверждая, что:

1. Действия государства необходимы для противодействия катастрофическим угрозам трансгуманистических технологий;
2. Только правдоподобная и эффективная государственная политика по предотвращению неблагоприятных последствий от новых технологий убедит пугливую публику в том, что их не нужно запрещать;
3. Социальная политика должна прямо учитывать обеспокоенность общества тем, что трансгуманистические биотехнологии усугубят социальное неравенство;
4. Монополистическая практика и чрезмерно ограничительные законы об интеллектуальной собственности могут серьезно задержать развитие трансгуманистических технологий и ограничить их доступ;
5. Только сильное либерально-демократическое государство может гарантировать, что постлюдей не будут преследовать; а также
6. Либертарианские трансгуманисты (антинатуралисты) непоследовательны в аргументах в пользу свободного рынка на том основании, что это естественное явление.

Клаус-Герд Гизен, немецкий политолог, специализирующийся на философии технологий, написал критический анализ либертарианства, которое он приписывает всем трансгуманистам. Указывая на то, что работы экономиста австрийской школы Фридриха Хайека фигурируют практически во всех рекомендуемых списках для чтения экстропианцев, он утверждает, что трансгуманисты, убежденные в единственных достоинствах свободного рынка, выступают за беззастенчивый неэгалитаризм и беспощадную меритократию, которые в действительности могут быть сведены к биологическому фетишу. Он особенно критически относится к их продвижению научно-фантастической либеральной евгеники, яростно выступающей против любого политического регулирования генетики человека, где потребительская модель доминирует над их идеологией. Гизен приходит к выводу, что отчаяние в поиске социальных и политических решений сегодняшних социально-политических проблем побуждает трансгуманистов сводить все к наследственному гену, как фантазию о всемогуществе, которое можно найти в человеке, даже если это означает преобразование субъекта (человека) в новый проект (постчеловека).[43]