Русское политическое совещание в Париже

Программа РПС предусматривала «защиту прав и интересов России» на Парижской конференции «от имени и по приказанию Объединённого Правительства России». Главной задачей РПС было оказание военно-политической поддержки Белым фронтам. Вообще же задачами были «оказания антибольшевистким русским Областным правительствам и борющимся с большевиками отдельным военным организациям всяческого содействия и взаимной координации их деятельности между собою…, установления возможно более тесного сотрудничества с ними Союзных Держав и обеспечения за ними наиболее широкой моральной и материальной помощи Союзников».[4]^{:374, 375}

Готовясь к мирной конференции, РПС составило свой проект послевоенных границ России. Одним из важнейших направлений в этой работе был анализ проблем связанных с Польшей. Польский национальный комитет в Париже (далее ПНК), стремился к восстановлению в границах Речи Посполитой 1772 года.[5] Но поскольку белые рассматривали украинцев и белорусов как ветви русского народа, с их точки зрения, Польша претендовала на этнически русские земли. Поэтому в ноябре 1918 года, когда РПС только создавалось, В.А. Маклаков в беседе с П.Н. Милюковым выделил «польский вопрос» как неотложный. [6]

Позиция РПС по нему был изложена в меморандуме о восточных границах Польши, направленном на Мирную конференцию 19 апреля 1919 года[5] и в брошюре «Некоторые соображения по вопросу о Великой Польше и Балтийских провинциях».[7] Детали первого документа разрабатывались военно-морской комиссией и юристом-международником А.Н. Мандельштамом. Автор меморандума исходил из того, что в будущем Германия будет главным врагом славян и России и Польше придется сдерживать немецкий «натиск на Восток». Поэтому Польша нуждалась во внутреннем единстве и в мире на других границах. Для этого Польское государство должно было быть моноэтничным. «Великая Польша» с границами 1772 г. сравнивалась с Австро-Венгрией. Меморандум обходил проблему западных границ Польши, хотя сотрудник МИД Омского правительства и бывший консул в Праге В.Г. Жуковский предлагал включить в ее состав ряд земель с немецким населением[5]. Этническая однородность населения на западе Польши была не столь принципиальна для Белого движения. Как признавал в мемуарах С.Д. Сазонов, призыв к созданию мононационального Польского государства означал выгодную для России русско-польскую границу, но сталкивал Германию и Польшу на западе.[8]

Будущие отношения между Россией и Польшей РПС, как и Временное правительство, представляло в виде «свободного военного союза»[5], что соответствовало идеям неослависта К. Крамаржа.[9]Конкретных требований по заключению этого союза РПС не выдвигало. Кроме границ на конференции РПС предполагало определить польскую долю во внешнем долге России. Материалы, подготовленные экономистами Н.Л. Рафаловичем и В.М. Фелькнером для финансово-экономической комиссии при РПС, интересны тем, как в них трактуется статус Польши. В докладе «Распределение государственного долга» Н.Л. Рафалович внешне не выделял Польшу из числа других частей России, которые, как он думал, могут отделиться. Помимо Польши, это Кавказ, Прибалтика, Литва и Бессарабия. Н.Л. Рафалович полагал, что для вопроса о долге безразлично, остается ли та или иная область в составе России или нет. По сути же, он понимал, что Польша фактически уже стала независимым государством. Процент польского долга он высчитал, исходя из доли населения Царства Польского в населении России. Н.Л. Рафалович рекомендовал требовать от Польши возмещение за государственные железные дороги, казенные учреждения, укрепления и т. д.

Более острым был территориальный вопрос. Политическое совещание признавало абсолютное преобладание поляков во всем Царстве Польском и в Западной Галиции. Спор с его стороны шел вокруг Сувалкской и Холмской губерний, а также Восточной Галиции[5]. Проведение границы между Россией и Польшей по этническому признаку было сложной задачей. Представление о «своей» национальной территории у политических и культурных элит восточноевропейских народов было достаточно абстрактным и многовариантным. Зачастую несколько народов претендовало на одну и ту же область, ссылаясь на этнографические и культурноисторические причины.[10] Например западные окраины Белоруссии и Украины имели смешанный этнический состав. Национальное самосознание восточнославянского населения порой подменялось конфессиональным и социальным. Крестьянин мог быть католиком и считать себя поляком, но говорить «по русски», а польский язык называть «панским». В.Н. Савченко отмечает, что такое «польское» самосознание вовсе не означало приверженность польскому национализму. Сохранялась региональная самоидентификация у «переходных» этнографических групп, таких, как курпики в Сувалкской губернии, галицкие мазуры и т. п.. [11]

Выводы ученых о соотношении и расселении национальностей зависели от избранного критерия. Главным признаком этнической принадлежности населения можно было считать либо язык, либо вероисповедание, либо материальную и духовную культуру. Так как среди населения, говорившего «по-русски», было немало католиков, то польские статистики применяли религиозный фактор. Российские ученые главными считали данные по языку.

Мирная конференция осторожно относилась к широким претензиям Польши. С одной стороны, война на спорных территориях не позволяла опросить местное население о его самоопределении. Сведения, которые конференция получала, в том числе и от РПС, говорили против расширения Польши на восток. Показательно, что помощник управляющего департаментом политической разведки Форин-Офис Д. Морли, изучавший проблему границ, доказывал представителю польской делегации Сокольскому, что излишнее расширение Польши к востоку ослабит ее политически[12]. Возможно, Д. Морли опирался на консультацию с Сазоновым и Маклаковым, которая состоялась за день до его беседы с Сокольским[5]. С другой стороны, польская армия на востоке воевала с большевиками, а исход Гражданской войны в России не был ясен. Поэтому союзники соглашались на плебисцит на территориях к востоку от «линии Керзона», установленной 8 декабря 1919 г. Эта линия, в целом совпадающая с современной восточной границей Польши, предлагалась союзниками и на конференции в Спа (5–16 июля 1920 г.) и, ввиду советского наступления, была временно принята польской стороной. Мирная конференция в течение всего 1919 г. занимала выжидательную позицию в русско-польском конфликте. К более энергичной политике Антанта перешла уже в 1920 г., в условиях обострения событий на советско-польском фронте.

Анализ «польской программы» РПС, ее сравнение с позицией Мирной конференции и польской делегации позволяет сделать некоторые выводы. Понимание белыми будущих русско-польских отношений основывалось на представлении о необходимости «славянского единения» против «угрозы германизма». Для обеспечения этого единства требовалось сгладить углы противоречий между Россией и Польшей. Выход совещание видело в форме компромисса: Россия признавала независимость Польши, а та отказывалась от восстановления границ Речи Посполитой. Такое решение, по мнению РПС, исключило бы почву для конфликтов между двумя странами.

Позиция ПНК состояла в требовании восстановления территории Польши до раздела 1772 г. с определенными коррективами. В основе этих претензий лежало представление о праве Польши на обладание всеми территориями с компактным польским населением, где ощущалось его культурное или экономическое влияние. Восточных славян на спорных землях поляки считали нерусскими, но избегали точных оценок их этнокультурной принадлежности.

Концепции Антанты и РПС мало противоречили друг другу. И союзники, и Политическое совещание придерживались этнографического принципа при проведении русско-польской границы, опасаясь, что расширение Польши на восток приведет к войне. События сентября 1939 г. показали, что подобная оценка была дальновидной. Препятствием для практической реализации этого потенциала явилось военное поражение Белого движения в России в конце 1919 г.