Пройс, Пауль

Планшпитце

Своё первое серьёзное восхождение Пройс совершил летом 1908 года по северной стене Планшпитце по маршруту Эдуарда Пихля (Pichl-Route) — одиночное. Настоящая же известность пришла к нему летом 1911 года после восхождения по Западной стене Тотенкирхль. Этот маршрут тогда считался одним из самых сложных в Альпах. Его первое прохождение заняло семь часов. Пройс прошёл его соло за два с половиной часа. После этого он совершил потрясающее одиночное первопрохождение восточной стены Guglia di Brenta[5]. В течение нескольких последующих месяцев Пройс совершил второе прохождение маршрута Анджело Дибона на Кроц-делль-Альтиссимо и восхождение по Северному гребню на Гроссер-Эдштайн, при этом не пользуясь крючьями, оставленными первыми покорителями[4].

В начале XX века скальные крючья и прочие технические новинки в арсенале альпинистов только начинали активно использоваться для восхождений в горах. Поначалу они использовались для крепления страховочных веревок во время спусков или при прохождении траверсов, но затем всё чаще стали использоваться и при подъёмах. Пройс считал их использование жульничеством. Он полагал, что проходить маршрут стоит только за счет собственных способностей, а не за счет технологических достижений[6][3].

Пройс на Тотенкирхл

В сентябре 1911 года в авторитетном журнале «Deutsche Alpenzeitung» Пауль Пройс опубликовал статью «Использование искусственных точек страховки на альпинистских маршрутах» (англ. Artificial Aids on Alpine Routes). Это эссе вызвало бурную реакцию и положило начало продолжительной полемики между многими известными альпинистами, такими как Тита Пьяц, Францем Ниберлем (нем. Franz Nieberl), Гансом Дюльфером и другими[4]. В несколько более поздней статье Пройс сформулировал свои шесть знаменитых принципов «чистого альпийского стиля»:

1. Уровень подготовки альпиниста должен быть выше, чем сложность маршрута;
2. минимальный уровень сложности маршрута на подъём определяется степенью сложности спуска, который по силам альпинисту;
3. использование искусственных точек опоры или страховки оправдано только в случае, непосредственно угрожающей опасностью;
4. скальные крючья — это аварийный запас, а не средство достижения цели;
5. веревка — это средство спасения, но не средство для восхождения;
6. безопасность — это высший принцип. Но следовать ему нужно не с помощью использования искусственных точек опоры или страховки, а правильной оценкой своих возможностей[7][8].

Многие из оппонентов Пройса в целом на словах соглашались с его мнением, но на деле всё было иначе. Его точку зрения осуждали как несущую угрозу жизни профессиональным гидам, как совращающую молодых альпинистов, готовых принести себя в жертву высоким идеалам, как непоследовательную, поскольку ботинки и ледорубы, которыми пользовался Пройс, также расценивались как искусственные точки опоры. Пройс с иронией относился к критике в свой адрес и не принимал высказывания оппонентов близко к сердцу. «Мои пальцы прошли маршрут и лишь только лейкопластырь на них был моей точкой опоры, и который ни один, даже самый строгий критик, не станет считать исключением из моих правил, тем более, что я использовал его липкой стороной внутрь»[9].

Пройс, по мнению Райнхольда Месснера, не был одержимым, фанатично следовавшим своим принципам[10]. Компромисс приемлем на практике как лучший способ достижения цели, но только не в философии. В качестве примера он приводит случай, когда Пройс использовал старые крючья во время второго восхождения на Риццикамин (нем. Rizzikamin) и даже лично забил два крюка при прохождении нового маршрута на Триссельванд вместе с Гретой Лёв (нем. Grete Loew) и Хансом Хюдлем (нем. Hans Hüdl), когда столкнулся со сложным участком маршрута[11].

Памятник Паулю Пройсу в Альтаусзе

В начале 1910-х Пройc стал самым востребованным лектором по альпинизму в немецкоговорящем мире, прочитав более пятидесяти лекций. Он был невероятно остроумным и увлечённым преподавателем[12].

В 1912 году Пройс вместе с Оскаром Эккенштейном осваивал искусство прохождения ледовых маршрутов в западных Альпах[13]. В том же году он стал свидетелем гибели британского альпиниста Оуэна Джонса, его невесты и горного гида Юлиуса Траффера во время восхождения на Aiguille Noire de Peuterey. Это произошло из-за вырвавшегося скального крюка при срыве гида, который сорвал вслед за собой молодожёнов. Этот случай лишь добавил Пройсу уверенности в выбранном им способе достижения цели. Он считал, что на одиночном восхождении под угрозой лишь собственная жизнь альпиниста, а не чья-то ещё. Во время одиночного восхождения он и погиб. 3 октября 1913 года при прохождении нового маршрута по северному гребню на вершину Мандлькогель массива Гозаукамм Пауль Пройс разбился в результате падения с высоты более 400 метров после срыва. Как выяснилось спустя десять лет, он сорвался, предположительно, из-за потери равновесия на сравнительно безопасном участке гребня при попытке поймать выскользнувший из руки перочинный нож. Его тело было обнаружено спустя полторы недели и захоронено у подножия горы[14].

В начале 1920-х годов антисемитизм, охвативший многие страны Европы, не обошёл стороной и немецкий и австрийский альпийские клубы, и Пауль Пройс — еврей по национальности — как и его выдающиеся достижения оказались на долгие годы преданы забвению. Особенно преуспел в этом Эдуард Пихль — в 1920-х годах председатель Австрийского альпийского клуба. Даже в 1995 году в выпущенном юбилейном сборнике баварского альпклуба «100 Jahre Sektion Bayerland“» имя Пройса упоминалось лишь вскользь[3].

Имя Пауля Пройса носит вершина Торре-Пройс (также известная как Чима-Пикколиссима (итал. Cima Piccolissima)) в массиве Тре-Чиме-ди-Лаваредо, камин Пройса на Юго-Восточной стене Громаншпитце[15], хижина в Альпах[16] и улица в Мюнхене.