Портюгаль (госпитальное судно)

Пароход «Портюгаль» был построен на верфи французского порта Ла-Сьота и спущен на воду 25 июля 1886 года. Судно было 140,2 метра в длину и 14 метров в ширину. Корабль обладал двигателем мощностью 4800 лошадиных сил, имел один ходовой винт и мог развивать скорость до 16,5 узлов. Пароход предназначался для пассажирских и грузовых перевозок между Францией и Южной Америкой. При этом он мог взять на борт 125 пассажиров в первый, 90 во второй и 700 в третий класс[2].

5 августа 1887 года «Портюгаль» отправился в свой первый рейс Ла-Плату. С 1899 года по 1912 год пароход ходил по маршруту в город Александрию. Затем до 1914 года совершал рейсы между Марселем и Одессой[2].

29 октября 1914 года, находясь в порту Одессы, «Портюгаль» подвергся бомбардировке турецкими судами, в результате чего погибли два члена экипажа, а корабль получил пять пробоин. После этого французские власти реквизировали корабль и передали его в распоряжение Российской империи.

По распоряжению русского морского министерства на корабле был устроен госпиталь Красного Креста. На судне были оборудованы палаты, рассчитанные на 500 человек. В персонал госпиталя входили уполномоченный Л. Л. Татищев, фармацевт, заведующий хозяйством, трое врачей, 20 сестёр милосердия, 73 санитара и две горничные. Старшей сестрой милосердия была баронесса Анна Фёдоровна Мейендорф[3]. Экипаж судна состоял из 141 моряков, русских и французов.

В первый рейс в качестве госпитального судна пароход отправился 27 (14) февраля 1916 года. Всего «Портюгаль» совершил пять рейсов, во время которых он забирал раненых из Арташена, Ризе, Фахтии, Тирибона, Офы[3].

• «Портюгаль» до и после переоборудования в госпитальное судно
• 
  Ресторанный зал
• 
  Больничная палата

17 (30) марта 1916 года «Портюгаль» стоял на якоре в Чёрном море близ турецкого города Офа. Погода была ясная и опознавательные знаки корабля — красные кресты — были отчётливо видны. Внезапно неподалёку от корабля всплыла немецкая подводная лодка. Капитан судна успокоил пассажиров и членов экипажа, сказав, что лодка не станет атаковать корабль, находящийся под защитой Красного Креста[3]. Тем не менее, подводная лодка U-33 (командир капитан-лейтенант Гансер) выпустила по кораблю две торпеды, первая из которых пошла по касательной вдоль левого борта, а вторая взорвалась, попав в середину правого борта[3].

М. М. Римский-Корсаков, бывший начальником Батумского отряда судов ЧФ, к которому был причислен «Портюгаль», в своей статье в «Морском журнале» указывал, что версия о всплытии подводной лодки не соответствует действительности: "В действительности подводная лодка, обнаружив «Португаль» с "баржей", не всплывала (до выпуска мины); с «Португаля» подводной лодки не видали, как не видали и перископа, хотя, конечно, внимательно следили за поверхностью моря; с «Португаля» увидали только след быстро приближавшейся мины Уайтхеда (погода была тихая и море было гладкое), когда увернуться от неё было уже невозможно. Очевидно, мина была выпущена с порядочной дистанции и по верному прицелу."

«Портюгаль» полностью затонул менее чем за две минуты. Из 273 человек, находившихся на борту, погибли 115[4]. Остальных спас находившийся поблизости русский эскадренный миноносец «Жаркий»[5]. В числе погибших оказались 13 сестёр милосердия, 24 других медицинских работника, 50 русских и 18 французских членов экипажа.[6]

Из иллюстрированного журнала «Искры» от 3 апреля 1916 года:

Язва варварства. Страшное преступление германской подводной лодки, совершенное в Черном море, все еще волнует общество не только у нас, но и за границей, где оно встретило всеобщее осуждение. Потопление госпитального судна «Пуртугаль», сестер милосердия и санитаров, отдавших себя служению страдальцам раненым, вызвало целый ряд протестов и сочувственных статей во всех европейских органах печати. Очень интересны строки Пишона, бывшего французского министра внутренних дел. «Ныне уже, — пишет он, — не одним коммерческим судам грозит потопление со стороны бандитов, приемы которых по всей низости превосходят все, о чем могли мечтать самые известные убийцы. Опасность эта грозит теперь и судам, предназначенным для раненых и ухода за ними. На море, посредством подводных лодок и мин, на суше при помощи удушливых газов, струй ядовитых жидкостей и цеппелинов — всюду мы видим систематическое истребление людей, и безоружных, не зависимо от пола, возраста и профессии, — всех избирает своими жертвами народ, в котором воплощаются все наследственные язвы варварства. Интересно знать, долго ли еще цивилизованные государства, не принимающие до сих пор участия в войне, останутся в стороне от борьбы между низостью, преступлением и простым чувством человеколюбия»[7].

Правительство Российской империи, ссылаясь на Женевские конвенции[4], выразило протест Центральным державам, назвав затопление госпитального судна военным преступлением[3]. На «Портюгаль» нанимался санитаром будущий писатель Константин Паустовский. По счастью для него, в последний рейс судно ушло раньше, чем он смог появиться на нем[8].

«Памятник Мировому страданию»

После затопления судна Московская городская дума постановила создать памятник погибшим. На эти цели было выделено 25000 рублей[3]. Был объявлен конкурс, в котором победил проект «Памятник Мировому страданию» скульптора И. Д. Шадра. Он предполагал поставить его на территории Московского городского Братского кладбища[9]. Однако, эти планы не были осуществлены[3].