Пожар в Перми (1842)

П. Е. Размахнин. Вид Перми. Акварель 1832 года

Лето 1842 года было очень засушливым.[1] Согласно современнику событий краеведу Д. Д. Смышляеву (1828—1893), после уничтожившего значительную часть города пожара в Казани 24 августа (5 сентября) 1842 года среди пермяков распространились опасения и за свой город.[1][2][3]^:211 Поначалу это были всего лишь «обыкновенные провинциальные толки», пока весь город не был окончательно встревожен в первых числах сентября всеобщими слухами «о найденных в разных местах анонимных записках, заключавших в себе предуведомление о том, что 14 сентября город Пермь будет выжжен. В некоторых записках жителям даже предлагалось заблаговременно принять меры по спасению имущества». Рассказывали также о поимке неких подозрительных людей с легковоспламеняющимися веществами.[2] Затем поползли слухи о заборах, измазанных воспламеняющимися на солнце веществами; горожане стали вырубать из своих заборов подозрительные места.[2][3]^:211 Предчувствию катастрофы в суеверных умах способствовало и солнечное затмение 26 июня (8 июля).[1][3]^:210

Некоторые горожане стали прибирать ценное имущество, чтобы в случае пожара оно было под рукой, а отдельные пермяки даже вывозили его за город.[2] Во многих домах запасали побольше воды.[3]^:211 Были установлены дежурства: одни спят ночью, а другие днём.[2] Все бодрствующие выходили в ночной караул. 12 (24) сентября загорелась столовая в отделении кантонистов[1][2], но благодаря обособленному расположению здания и работе пожарной команды при поддержке населения огонь был потушен за два часа. После этого паника в городе достигла своего максимума. Некоторые считали наближающуюся катастрофу неминуемой и уже не видели смысла что-либо делать для её предотвращения[2], а лишь «плакали и молились»[1][2].

Пожар 14 (26) сентября по одним данным начался в тёплое солнечное утро, когда многие горожане были в церквях по поводу празднования Воздвижения Креста Господня, по другим — в 2 часа дня или вскоре после обедни.[3]^:212 Когда их застал звук набата, они бросились по своим домам спасать своё имущество. Деревянных домов в то время было гораздо больше, нежели каменных, и потому огню было полное приволье.[3]^:217 К ночи город весь потонул в огне. Говорили, будто зарево пожара было видно в Оханске, за 67 вёрст от Перми. Закончился пожар не ранее полудня следующего дня.[2]

План Перми с показанием строений пострадавших от пожара 1842 года

Согласно данным приводимым Д. Д. Смышляевым, огонь показался первоначально на сеннике при постоялом дворе мещанина Никулина на Екатерининской улице (примерно на месте современного дома № 82). При сильном ветре он быстро пошёл по левой стороне этой улицы к реке Ягошихе и, в то же время, к дому губернского землемера Киттары, направился к Каме, по правой стороне Оханского проулка. В Екатерининской улице пожар дошёл до Соликамского проулка и к Петропавловскому собору, по Пермской улице.[2] Почти в то же время, как вспыхнул дом Никулина, загорелся на Ягошихе амбар городской пильной мельницы.[1][2] В это же время вспыхнул пожар в Ягошихинской слободке, в противоположной стороне от мельницы и города.[1] То есть город загорелся не в одном месте, а с нескольких сторон одновременно. От пильной мельницы огонь сообщился круподерке, стоявшей ниже, и зданиям, расположенным по берегу Ягошихи. Между тем, пламя по Оханскому проулку шло до будущего полицейского пруда, истребив все строения по ту и другую сторону, захватило часть Покровской улицы до Широкого переулка, направилось к Сибирскому проулку и Торговой площади, по Торговой и Монастырской улицам, и, наконец, слилось с пожаром, бушевавшим около Ягошихи и Петропавловского собора.[2]

Согласно Д. Д. Смышляеву, пространство, ограниченное левою, по направлению к Ягошихе, стороною Екатерининской улицы до Соликамского проулка, Широким и Верхотурским проулками, ручьём Медведкою, Ягошихою и Камою, «обратилось в дымящуюся площадь, уставленную печными трубами деревянных и обгорелыми стенами каменных домов».[2] Согласно «Плану г. Перми с показанием зданий, сгоревших во время пожара 14 сентября 1842 года», хранящегося в РГВИА, сгорели почти все здания в пространстве между улицами Набережной (Окулова), Кунгурской (Комсомольский проспект), Екатерининской и Чердынской (Клименко).[4]^:77 Погоревшие и непогоревшие жители города переправились за окаймлявший город бульвар, на берега Камы, Ягошихи и в другие безопасные места.[2]

По воспоминанию Д. Д. Смышляева, «было не до церемоний, не до поддержания собственного достоинства — аристократы, перемешанные с плебеями, кого в чём застал пожар и что на ком уцелело во время общей суматохи, в беспорядке бродили между грудами спасённого в самом жалком виде имущества… Раздавался крик голодных и напуганных детей, стенания и вопли взрослых, из которых многие лишились последнего, бабы голосили на разные тоны… все измученные, убитые горем, с мыслию о котором ещё не успели свыкнуться…»[2]

Всего в пожаре 1842 года сгорело 300 домов.[2] Огонь истребил лучшую и главнейшую часть Перми. Сгорели все старейшие дома на Петропавловской площади и улице — памятники времён наместничества: обширный «дворец» или бывший генерал-губернаторский дом, дома губернатора и вице-губернатора, дума[3]^:217, здание губернской чертёжной, старинные корпуса казарм, где некогда помещались губернские присутственные места, губернская мужская гимназия, обширный частный дом Смышляева, бывший Жмаева, дома Походяшина[3]^:217. Также сгорели дома почтовой и удельной контор[3]^:220, дома заводовладельцев по Монастырской улице[3]^:222[4]^:77, главная и горная гауптвахты[3]^:217[4]^:77, губернская аптека, горное правление, пробирная палатка, магистрат и др.[4]^:77 В эпицентре пожара удалось сохраниться только дому Чадина, с чем связана городская легенда про кикимору[3]^:220[4], дому горного начальника и южной половине гостиного двора.[4]^:78

В пожаре погибло немало библиографических редкостей, архивных и музейных материалов, например, архивы литературных деятелей А. Ф. Мерзлякова (1778—1830) и В. Т. Феонова (1794—1835).[2][3]^:214-215

Причины пожара остались до конца не выясненными[2][5], хотя было широко распространено мнение о поджоге[2]. Была создана «Пермская комиссия, учреждённая для установления причин пожара в Перми».[1] Городское общество, недовольное действиями полиции, жаловалось на неё министру.[2] Вследствие чего в Пермь из столицы приезжала особая комиссия во главе с флигель-адъютантом государя князем Л. Л. Радзивиллом для исследования дела[1][2][3]^:216, которое окончилось переводом пермского полицмейстера Вайгеля в другую губернию.[2][3]^:216

По делу привлекалось много людей: праздно «шатающиеся» накануне пожара по базару горожане, люди с просроченными паспортами и билетами о выезде, крестьяне близлежащих сёл, без документов отлучившиеся в город, арестованные по слуху и по доносу, наконец, просто «подозрительные лица». В конце концов губернатор И. И. Огарёв при флигель-адъютанте объявил, что поджог совершил мастеровой кунгурского уезда Михайло Семенов Старков, на которого показали свидетели, что он говорил, что «сделал худо» в Перми. Хотя сам он утверждал на допросах, что речь шла о мародёрстве во время пожара, его приговорили лишить всех прав состояния и доброго имени, в торговый день на площади через палача наказать кнутом и сослать в каторжную работу. Вина его ныне представляется сомнительной.[1]

Несмотря на весьма холодное время, погорельцы оставались на бивуаках, пока начальство не сделало распоряжение об отводе им бесплатных квартир в уцелевших от пожара домах. Вскоре была получена значительная сумма от императора Николая I для раздачи единовременного пособия погоревшим и, кроме того, — особая сумма, предназначавшаяся для денежных ссуд тем из них, которые желали строиться. Ссуды раздавались на 17 лет, без процентов за 2 первые и с процентами за остальные 15 лет. Сверх того, тогдашний председатель палаты государственных имуществ Кузьминский сходатайствовал у своего начальства разрешение на выдачу годового, не в зачёт, жалования тем из своих подчинённых, которые пострадали от пожара.[2]

Пожар очень сильно изменил внешний вид города.[3]^:223[5] После него значительно погоревший город начал массово строиться заново, причём возводились преимущественно каменные дома. Центр города от надолго опустевших окрестностей Петропавловского собора переместился на Сибирскую улицу, ставшую в дальнейшем главной улицей в городе.[3]^:217-224[6] Также город начал расти вдоль Камы.[6] Пожар долго оставался вехой в истории города, разделив её на «до пожара» и «после пожара».[3]^:223-224

• Смышляев Д. Д. Пожар в Перми 14 сентября 1842 г.: из юношеских воспоминаний // Пермские губернские ведомости. — 1866. — № 48.
  • Смышляев Д. Д. Пожар в Перми 14 сентября 1842 г.: из юношеских воспоминаний // Сборник статей о Пермской губернии. — Пермь: Типолитография губернского правления, 1891.
• IX. … Пожар 14-го сентября 1842 г. // Очерки из истории губернского города Перми с основания поселения до 1845 года с приложением летописи города Перми с 1845 до 1890 года. Первый опыт краткого изложения истории Перми / Сост. А. А. Дмитриев. — Пермь: Типография П. Ф. Каменского, 1889. — С. 210—224. — 363 с.
• Мельчакова О. А. «Сия город был сожжен» // Ветеран Перми. — 2007. — Июль-август. — № 9. — С. 6—7.
• Восставшая из пепла. Пермь в 1842—1870 годах. Краеведческий очерк. Часть I. — Пермь: Пушка, 2012. — 264 с. — (Земля моя русская — Пермь).
• Корчагин П. А. Виновата ли кикимора, или Почему не сгорел Чадинский дом? // Пермский дом в истории и культуре края: материалы 5-й науч.-практ. конф. / Центральная городская библиотека им. А. С. Пушкина (Дом Смышляева); сост. и ред. Т. А. Быстрых. — Пермь, 2012. — С. 77—80. — 301 с. — ISBN 978-5-9903003-4-7.

• 14.09.1842. Крупнейший пожар в Перми (неопр.). Календарь знаменательных и памятных дат Пермского края. Универсальная электронная энциклопедия «Пермский край». Дата обращения: 22 августа 2016. Архивировано 22 августа 2016 года.