Платоновское богословие о бессмертии души

Бог есть совершенная простота и потому безграничное могущество. Он есть начало всего сущего; нельзя постигнуть ничего выше его. Над ним нет господина, около него нет равного. Не может быть бога зла рядом с Богом добра, так как бог зла, будучи лишён добра, не мог бы быть Богом. Бог вечен, вездесущ; он присутствует в мире, как душа в теле. Он производит всё и всё сохраняет, так как он — верховная благость.[1]

Будучи всего более удалён от материи, он обладает самым высшим познанием. Его разум охватывает не только единичное и конечное, но общее и бесконечное. Бог — не только разум; он — воля, и эта воля в одно и то же время свободна и необходима; она — провидение и любовь. Бог удовлетворяет себе и любит мир, и мир от этого чудно прекрасен.[1]

Между Богом, который есть чистая воля, и материей, которая есть чистая страсть, душа служит посредником, третьей сущностью. Такая общая разумная душа проявляется в трёх видах, или градациях[1]:

• души мира,
• души двенадцати сфер,
• души существ, в них живущих.

Раз душа в указанных видах имеет бытие, она должна быть бессмертна. Фичино обосновывает этот тезис «общими соображениями», «частными аргументами» и тем, что он называет «знаками». Доказательства его сводятся главным образом к тому, чтобы выяснить сходство души с Богом и её превосходство над телом.[1]

Сущность жизни души заключается в стремлении вернуться к Богу: она находится в вечном усилии достигнуть двенадцати божественных совершенств[1]:

• она хочет стать [1] первым благом и [2] первой истиной;
• она желает [3] всё свершить и [4] всё превзойти,
• быть [5] везде и [6] всегда,
• владеть четырьмя божественными добродетелями — [7] предвидением, [8] силой, [9] справедливостью, [10] умеренностью, 
• [11] развивать саму себя и [12] поклоняться Богу.

Обладая таким желанием совершенствования, душа может его осуществить, переходя по своей воле через состояния[1]:

• растительное,
• животное,
• человеческое,
• духовное,
• божественное.

В таком свойстве души Фичино видит доказательство того, что божественный луч, озаряющий всё сущее, особенно глубоко проникает в человека и блещет в нём[1].

Выясняя сущность Бога, души и смысл жизни, Фичино опровергает лжеучения и суеверия тех, кто уклоняется от божественной истины[1].

Рассмотрев проблемы создания мира и душ и цели существования того и других, он заключает, что в разрешении их Платон, евреи, арабы и христиане в сущности согласны между собой, «но так как философствующий разум человека нередко впадает в опасные заблуждения, то справедливее и вернее всего в конце концов опереться на христианство, с смиренной покорностью».[1]

Христианство во времена Фичино оформилось в законченную систему, при сложении которой поочередно работали три цивилизации[1]:

• Восток сообщил ему свой созерцательный гений (дух),
• Греция — философский,
• Рим — политический.

Греция специально содействовала выработке догматов: происхождение и падение душ, всеобщее спасение, страдание как средство искупления, совершенство как цель мытарств, претерпеваемых душами, троичность Божества — всё это греческие идеи, пифагорейские, платоновские, истолкованные александрийскими отцами. Ими вдохновляется Фичино, над ними он работает.[1]

В субъективном идеализме Платона Фичино выделяет преимущественно три положения, служащие осью всей платоновской системы[1]:

• Бог печётся обо всём,
• души бессмертны,
• существуют загробные награды и наказания.

Эти истины он принимает не как историческое наследие развития человеческого ума в области богопознания, не как вклад греческой философии в христианскую догматику, а как предварение откровения[1].

Найденное у Платона согласие с христианством представляется Фичино сверхъестественным, и он называет Платона мессией. «Наш Платон, — восклицает он, — следует закону Моисея и предсказывает закон Христа».[1]