Кигн, Владимир Людвигович

Родился в небогатой семье немецких переселенцев, получивших в XVII веке дворянское достоинство. Отец писателя — выходец из Пруссии, носил фамилию Kuhn, которая при переселении его предков в Польшу в XVIII веке была записана как Кигн. Отец и дядя Дедлова стали первыми в роду католиками. Мать — Елизавета Ивановна, урожденная Павловская — дочь подполковника, белорусского дворянина — передала сыну и свою православную религию, любовь к Белоруссии и интерес к литературе[1]. Отец, Людвиг Иванович, был чиновником среднего звена, однако известно, что он пробовал себя и в журналистском ремесле. Например, сохранилась рукопись его заметки под названием «Странные люди». Сам Дедлов считал себя «и православным, и русским»[2].

Когда Владимиру было всего 4 года, их дом в Тамбове сгорел, и Кигны вернулись на родину матери, в Белоруссию. Сначала они поселились в деревне Фёдоровка, что под Рогачёвом. Чуть позже, неподалёку, семейство приобрело селение Дедлово. Благодаря Кигнам деревенька стала центром духовной жизни Рогачёвского уезда.

Образование получил в Москве, сначала в немецкой «Петришуле», затем в русской классической гимназии. В 15 лет он увлекся идеями крестьянского социализма и даже организовал пропагандистский кружок. Это увлечение было недолгим и неглубоким, однако Дедлов был исключен из старшего класса гимназии, и ему пришлось завершать курс в ряде частных учебных заведений. «Мученичество» школьных лет, с муштрой и схоластикой, он впоследствии запечатлел в очерках «Школьные воспоминания» (Спб., 1902). В 1875 г. Дедлов поступает на юридический факультет Петербургского университета.

В студенческие годы сближается с художниками, знатоками искусств, группировавшимися вокруг профессора А. В. Прахова, печатает рецензии, литературно-художественные обозрения в журнале «Пчела». Дебют Дедлова как писателя — рассказ «Экзамен зрелости»[3]. Начинающий писатель послал письмо И. С. Тургеневу, в ответ на которое получил доброжелательное напутствие (хотя рассказа Тургенев не читал), содержащее характеристику «объективного писателя», которого «изучение человеческой физиономии, чужой жизни интересует больше, чем изложение собственных слов и мыслей…»[4]. Впоследствии рассказ перерос в автобиографическую повесть «Школьные воспоминания».

По окончании университета (1878) Дедлов служит в земском отделении министерства внутренних дел, совмещая службу с занятиями литературой; с 1880 г. он постоянный автор «Недели», выходят циклы его очерков и этюдов: «Белорусские силуэты», «Издалека» (Спб., 1887), «Мы. Этюды» (М., 1889). Он печатается в журналах «Наблюдатель», «Вестник Европы», «Книжках Недели» и др. под псевдонимами: Единица, и Дедлов (по названию родового имения Дедлово).

В конце 80-х гг. он выступает в «Неделе», публикуя критические разборы произведений Михаила Салтыкова-Щедрина, Дмитрия Мамина-Сибиряка, Василия Немировича-Данченко и других известных беллетристов.

Друзьями Дедлова были выдающиеся люди своего времени: скульптор Марк Антокольский, химик Дмитрий Менделеев, художники Илья Репин, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Архип Куинджи, Иван Шишкин, Михаил Врубель (известен портрет Дедлова, сделанный Врубелем), поэт Аполлон Майков.

В 1886 г. оставляет службу, всецело посвящая себя литературе, искусству, путешествиям. Результатом длительных поездок (в качестве корреспондента «Недели») явились «Приключения и впечатления в Италии и Египте. Заметки о Турции» (Пб., 1887), «Франко-русские впечатления. Письма с парижской выставки» (Пб., 1890). «Все образно, живо, весело, просто, жизненно — качество весьма редкое в описаниях путешествий», — писал рецензент «Русского богатства» о первой из этих книг[5]. Достижения западной цивилизации Дедлов оценивает с точки зрения их пользы для народных масс. В 90-х гг. он пишет в популярных в то время малых жанрах (этюды, зарисовки «с натуры»), черпая материал из жизни городской интеллигенции, чиновничества и пр. Позднее эти произведения были объединены в сборники «Лирические рассказы» (Пб., 1902), «Просто рассказы» (Пб., 1904).

В 1892 г. выходит в свет единственная большая повесть Дедлова «Сашенька». В этом же году состоялось заочное знакомство Дедлова с А. П. Чеховым (встретились они немного позднее, их переписка охватывает период с 1892 по 1903 г.). Именно благодаря поддержке и связям Дедлова несколько пьес Антона Павловича ещё при его жизни были переведены на немецкий язык.

В 1890-х гг. Дедлов служит в переселенческой конторе Оренбурга, где наблюдает мучительный процесс освоения Сибири русским крестьянством. «Переселенцы и новые места. Путевые заметки» (Спб., 1894) были высоко оценены критикой за правдивое изображение бедствий крестьян, страдающих от голода, болезней, нерасторопности и равнодушия чиновников[6].

В то же время предложенная Дедловым переориентация переселенчества с Востока на Юг и Запад (с целью остановить онемечивание русских земель) вызвала возражения (в частности, у рецензента «Вестника Европы»). В очерках «Вокруг России. — Польша. — Бессарабия. — Крым. — Урал. — Финляндия. — Нижний. Портреты и пейзажи» (Пб., 1895), написанных на материале совершенной ранее поездки, обнаруживаются некоторые откровенно шовинистические тенденции, за что Дедлов был подвергнут резкой критике[7].

С конца 90-х гг. Дедлов сотрудничает с газетой «Новое время», публикуя, в частности, очерки «Из деревни». Вступление (формальное) в «Союз русского народа» довершает характеристику противоречивой общественно-политической позиции Дедлова, эволюционирующей от либерально-буржуазного просветительства к консерватизму и шовинизму[8]. Художественное творчество Дедлова конца 90-х гг. (особенно рассказ «На лоне природы») оценивается неоднозначно: к недостаткам относят склонность к шаржу, натуралистические подробности[9], вторжение публицистики[10]. На этом фоне ободряющим для Дедлова. был последующий отзыв Чехова (о сборнике «Просто рассказы»): «…в них много былого, старого, но есть и что-то новое, какая-то свежая струйка, очень хорошая»[11].

Во время войны России с Японией В. Л. Дедлов стал первым военным корреспондентом, за что был удостоен медалью Общества Красного Креста.

Последние годы жизни он провел в основном у себя на родине в Белоруссии, в имении Федоровка, страдая от одиночества и неизлечимых недугов. Трагически погиб в нелепом инциденте.

Могилы его и его семьи были разворованы в 30-40-х годах прошлого века.