Донской крематорий

В январе 1925 года в музее Московского коммунального хозяйства прошла выставка моделей и фотографий крематориев и был проведён конкурс проектов. Третью премию получил проект Дьяконова, вторую — Мельникова. Первую премию получил проект архитектора Дмитрия Осипова: его проект переделки освящённой в 1914-м, но недостроенной церкви преподобного Серафима Саровского и святой благоверной княгини Анны Кашинской на Новом Донском кладбище[9][8][10] под крематорий был признан самым удачным, так как менее всего приёмной комиссии напоминал церковь[11].

После одобрения проекта началась переделка здания. Купол церкви заменили двадцатиметровой бетонной башней. На первом этаже разместили вестибюль, колумбарий и залы для ожидания и прощания, а в подвале — две кремационные печи фирмы Топф из Германии, дезинфекционную камеру, морг для хранения трупов, душ, слесарно-механическую мастерскую для запаивания урн с пеплом и другие служебные кабинеты[10][8]. Из лютеранской церкви святого Михаила был привезён и установлен орган Вильгельма Зауэра 1898 года изготовления[12].

Первое испытание крематория провели 29 декабря 1926 года[13].

Следующее экспериментальное сожжение было проведено 11 января 1927 года и снято на киноплёнку. Кремировали тело Ф. К. Соловьёва, рабочего Мытищинской водоподъёмной станции[9].

Официальное открытие крематория состоялось 6 октября 1927 года — в этот день была проведена первая плановая кремация[4]. После этого в прессе начали агитировать за новый тип погребения[6]. В газетах и журналах появлялись рекламные статьи о кремации и опубликованы многочисленные лозунги, среди которых:

У первобытных людей сожжение было религиозным способом погребения, в наши дни оно является антирелигиозным актом!
Огонь, испепеляющий огонь! Тебе построен этот храм современности, это огненное кладбище — крематорий.
Крематорий — это зияющая брешь в китайской стене народного невежества и суеверия, на которых спекулировали попы всех верований.
Крематорий — это конец мощам нетленным и прочим чудесам.
Кремация — это гигиена и упрощение захоронения, это отвоевывание земли от мёртвых для живых…
Мы уходим от этого огненного кладбища. Мощным и лёгким видением встаёт радиовышка…
Строятся заводы и фабрики. Дышит мощно земля под белым снежным покровом.
Бегут трамваи. Идут экскурсии в Музей Донского монастыря. Ревут фабричные трубы…
Жить, полной грудью жить!

А когда умрём — пусть отвезут нас в крематорий, чтобы, вместо заражённой кладбищами земли, всюду разлилась трепещущая радостью и молодой свежестью жизнь![14]

Сам крематорий называли «Кафедрой безбожия»[15]. Также появилось Общество развития и распространения идеи кремации (ОРРИК), которое работало в сотрудничестве с «Союзом воинствующих безбожников». Членские билеты с первыми номерами передали Иосифу Сталину, Вячеславу Молотову и Михаилу Калинину: как люди передовых взглядов, коммунисты должны были показывать пример и в этом деле[1].

Более 150 старых большевиков завещали сжечь свои тела после смерти[6], однако, несмотря на агитацию нового способа захоронения, услуги не приобрели массового характера.

Количество кремированных трупов составило (по годам)[16]:

• 1927 год — 226;
• 1928 год — 4025;
• 1929 год — 5208;
• 1930 год — 6328;
• 1931 год — 8319;
• 1933 год — 9042.

Кремированные составляли значительную часть умерших, хотя кремация не стала основным способом погребения. Так в 1929 году в Москве было кремировано 5208 человек — 17,25 % общего количества умерших. Из них 3432 человека являлись «административными»: мертворождённые, после вскрытий, выкидыши, безродные и так далее. Из 1776 добровольных 1160 являлись беспартийными взрослыми, 276 — членами ВКП(б), а 340 — детьми. Всего за два с половиной года существования крематория было проведено около 10 000 сожжений[1]. Чаще кремировать тела стали в 1930-е: свою роль сыграла относительная дешевизна предлагаемой услуги[12]. В это же время к зданию были сделаны пристройки для хранения урн с прахом кремированных[17].

Впрочем, дешевизна услуги была временной. Так, в феврале 1929 года Моссовет уравнял цены на кремацию и земельное погребение[18]. В начале 1930-х годов были повышены тарифы за хранение урн (на 10 лет) с 40 руб. до 80 руб. в нише колумбария вне здания крематория и до 250 руб. внутри здания[19].

«Административные» составляли значительную часть кремированных в 1920-е — 1930-е годы, хотя их доля постепенно сокращалась. Так, «административными» были 70 % кремированных в 1928 году, 56 % кремированных в 1931 году[20]. Вместе с тем доля кремированных среди покойников Москвы (за вычетом «административных») была небольшой и на рубеже 1920-х — 1930-х годов сокращалась. В 1928—1931 годах доля «добровольных» (то есть кремированных по завещания или родственниками) составляла (в скобках указана доля среди всех умерших)[20]:

• 1928 год — 4,3 %;
• 1929 год — 5,8 %;
• 1930 год — 7,8 %;
• 1931 год — 7,6 %.

Урны делились на "обыкновенные, уникальные и высокохудожественные"[19]. В частности, в здании колумбария разместили "два мотора аэроплана с заделанным в них прахом" летчиков, погибших во время авиакатастрофы 12 июля 1931 года[19]. Ряд урн изготовлялись из дорогостоящих материалов — мрамора, оникса и фарфора. Нередко использовались для захоронения художественные вазы более раннего времени. До настоящего времени значительная часть таких урн в колумбариях Донского кладбища сохранилась, включая ценные предметы декоративно-прикладного искусства XIX века музейного значения.

При постройке крематория часть первого этажа отвели для комнат служителей культа — для религиозного (православного, католического, лютеранского и иудейского) обряда[21]. Отпевания были, но в небольшом количестве. В 1930 году было четыре «церковных отпевания», а в 1931 году ни одного[21].

В годы Великой Отечественной войны крематорий приходит в упадок. За 1943—1945 годы из-за отсутствия свободных ниш в колумбарии в крематории скопилось около 7 тысяч невостребованных прахов[22].

Барельеф «Вечный круговорот». Эрнст Неизвестный

В 1958-м скульптор Эрнст Неизвестный на стене Донского колумбария создал барельеф «Вечный круговорот», посвященный круговороту жизни и смерти[23].

В 1973 году около Николо-Архангельского кладбища был открыт современный крематорий, после чего устаревший Донской закрыли для массовой кремации. До середины 1980-х в нём кремировали умерших членов политбюро ЦК КПСС — последним в 1984-м было сожжено тело министра обороны СССР Дмитрия Устинова. После этого в Донском крематории проводились только церемонии гражданской панихиды — «фальшкремация» с последующей перевозкой тела в Николо-Архангельский крематорий[10][4].

В 1992-м крематорий был закрыт, здание передано Русской православной церкви[1][4]. Богослужения возобновили после перестройки здания в 1998-м[24]. В 1999 году орган и алтарь Донского были перевезены в Кафедральный собор Святых Петра и Павла (Москва). После ремонта в 2005-м орган начали использовать на богослужениях и концертах органной музыки[12].