Бунт Белой ночи

Американские поселенцы, которые перебрались на запад в Калифорнию в 18-19 веках, были в основном мужчинами-старателями и шахтерами. Такие события, как Калифорнийская золотая лихорадка, создали в этом регионе широкое мужское общество. Романтические дружеские отношения были обычным явлением и часто допускались[2]. После заселения Сан-Франциско соотношение мужчин и женщин оставалось непропорционально высоким, что привело к росту культуры, более открытой к гомосексуальности. Печально известный район публичных домов, названный Берберским побережьем, принес городу репутацию беззаконного и аморального общества, что привело к тому, что Сан-Франциско стал известен как «Содом у моря»[3].

Конец сухого закона привел к открытию нескольких гей-баров вдоль Северного пляжа. Самыми примечательными из них были «Черная кошка», где шоу с переодеванием в женщин стали главной достопримечательностью, и лесбийский бар, известный как «Mona’s»[3].

Во время Второй мировой войны Сан-Франциско стал основным местом высадки военнослужащих Тихоокеанского театра военных действий. Американские военные, обеспокоенные мужской гомосексуальностью, проводили политику увольнения военнослужащих, задержанных в известных гей-заведениях. Поскольку многие из этих мужчин столкнулись с остракизмом со стороны своих общин и семей, они предпочли остаться в городе. Количество оставшихся мужчин было важным фактором в создании гомосексуального сообщества в Сан-Франциско[4].

В 1951 году Верховный суд Калифорнии подтвердил в деле Stoumen v. Reilly[5] право гомосексуалов на мирные собрания[6]. Чтобы помочь гомосексуалам с юридическими проблемами, в 1951 году профсоюзный активист Гарри Хэй основал фонд Mattachine Foundation из своей гостиной в Лос-Анджелесе[7]. Два года спустя Общество Маттачине расширилось до нескольких городов благодаря организационным навыкам Чака Роуленда и под руководством менее радикальных лидеров Кена Бернса в Лос-Анджелесе, Хэла Колла в Сан-Франциско, Кертиса Дьюиса, Джо Маккарти и Тони Сегуры в Нью-Йорке и Прескотта Таунсенда из Бостона[8][9]. Несколько лет спустя Филлис Лайон и Дель Мартин вместе с шестью другими женщинами в Сан-Франциско основали организацию «Дочери Билитис», изначально для того, чтобы иметь место для общения, не опасаясь преследований или ареста[2]. В течение нескольких лет обе организации узнали друг о друге и стали преследовать схожие цели: помочь гомосексуалам ассимилироваться в обществе в целом, работать над правовой реформой, чтобы отменить законы о гомосексуальности, и помочь тем, кто был арестован. К 1957 году штаб-квартира обеих групп находилась в Сан-Франциско, где The Ladder редактировала Lyon & Martin, а The Mattachine Review редактировал Хэл Колл — оба журнала были напечатаны Call’s Pan Graphic Press[10][3].

Полиция продолжала арестовывать гомосексуалов в больших количествах, регулярно используя автозаки при рейдах на гей-бары и арестовывая их посетителей. Обвинения обычно снимались, но арестованные часто теряли анонимность, когда газеты печатали их имена, адреса и места работы. Офицеры также уведомляли работодателя и семью обвиняемых, что наносило серьёзный ущерб их репутации[6].

Небольшой бунт вспыхнул в 1959 году в Лос-Анджелесе, когда трансвеститы и уличные хулиганы в Cooper Donuts, которые часто подвергались преследованиям со стороны полиции Лос-Анджелеса, дали отпор после того, как полиция арестовала трех человек, в том числе Джона Речи. Завсегдатаи начали забрасывать полицию пончиками и кофейными чашками. Полиция Лос-Анджелеса призвала к поддержке и арестовала несколько участников беспорядков. Речи и двум другим заключенным удалось бежать[11].

В 1964 году для Совета по религии и гомосексуалам была проведена новогодняя благотворительная акция. Полиция стояла снаружи с большими прожекторами и, пытаясь запугать, фотографировала всех, кто входил в здание. Позже несколько сотрудников потребовали пропустить их внутрь. Трое юристов объяснили им, что по законам Калифорнии мероприятие является частным, и они не могут войти, если не купят билеты. Затем адвокаты были арестованы[6]. На следующее утро несколько присутствовавших министров провели пресс-конференцию, сравнив SFPD с гестапо. Даже католический архиепископ резко осудил действия полиции. В попытке уменьшить такие притеснения двум офицерам было поручено улучшить отношения полицейского управления с гей-сообществом[6].

Общество Маттачине и Дочери Билитис продвигали неконфронтационное образование для гомосексуалов и гетеросексуалов, надеясь доказать, что гомосексуалы являются нормальными и заслуживают уважение. За пределами преимущественно белого среднего класса этих групп было активное сообщество трансвеститов, хастлеров и «уличных королев», которые работали в основном в районе Тендерлойн. После отказа в обслуживании в кафетерии Джина Комптона несколько активистов пикетировали ресторан в 1966 году. Несколько дней спустя, рано утром, прибыла полиция, чтобы арестовать посетителей, одетых в женскую одежду. Вспыхнул бунт, когда трансвестит бросил содержимое чашки кофе в лицо полицейского в ответ на то, что тот схватил его за руку. Стеклянные окна кафе были разбиты, а затем снова через несколько дней после того, как их заменили[12]. Хотя три года спустя Стоунволлские бунты будут иметь более значительное влияние, беспорядки в кафетерии Комптона были одними из первых в американской истории, когда гомосексуалы и вновь образовавшееся трансгендерное сообщество боролись против властей.

Сан-Франциско продолжал расти как рай для гомосексуалов. Норт-Бич и Полк-стрит были тихими районами, в каждом из которых проживало большое количество гомосексуаов, но в 1960-х годах популярность района Кастро опережала их рост. Тысячи геев мигрировали в Сан-Франциско, превратив тихий ирландский рабочий квартал вокруг Кастро-стрит в оживленный центр гей-активности[13]. Между тем, многие лесбиянки переехали из своих домов и предприятий на соседнюю улицу Валенсия в районе Мишн[14]. Житель Нью-Йорка Харви Милк переселился на Кастро-стрит в 1972 году и открыл Castro Camera в следующем году. Недовольный уровнем бюрократической апатии и безразличия к гей-сообществу, Милк решил баллотироваться в Наблюдательный совет города. Благодаря своим многочисленным кампаниям, кульминацией которых стали его выборы 1977 года, он стал политическим голосом гей-сообщества, продвигая себя как «мэр улицы Кастро»[13]. К 1977 году 25 процентов населения Сан-Франциско, как сообщалось, были геями[15].

В День труда 1974 года напряженность между гей-сообществом и SFPD достигла апогея, когда мужчина был избит и арестован, идя по улице Кастро. Подкрепление полиции внезапно появилось на улице со скрытыми номерами значков и избило десятки мужчин-геев. 14 из них были арестованы и обвинены в оказании сопротивления полиции[6]. Харви Милк назвал их «Кастро 14», и против полиции был подан иск на 1,375 миллиона долларов[6].

В 1975 году, после того как Джордж Москоне был избран мэром, он назначил Чарльза Гейна своим начальником полиции. Гейн, чья примирительная позиция по отношению к афроамериканцам заклеймила его как одного из самых либеральных сотрудников правоохранительных органов в стране, вскоре вызвал гнев полиции[6]. Гейн реализовал политику, которая оказалась непопулярной среди его сотрудников, например покрасил полицейские машины в синий цвет и запретил офицерам пить алкоголь на работе. Его мягкая политика по отношению к геям также разозлила полицию. Когда его спросили, что он будет делать, если полицейский открыто сообщит о своей гомосексуальности, Гейн ответил: «Я, конечно, думаю, что полицейский-гомосексуал мог бы открыто высказаться по этому поводу. Если бы у меня был полицейский-гомосексуал, который открыто сообщил бы о своей ориентации, я бы поддержал его на 100»[6]. Это заявление вызвало шок в полицейском управлении и сделало заголовки в газетах по всей стране. Это замечание, сделанное в течение первой недели пребывания Гэйна в должности, также сделало мэра Москоне крайне непопулярным среди полиции[6]. Полиция так сильно не любила их, что в 1977 году распространились слухи о плане правых полицейских убить Гейна[6], а год спустя аналогичные планы сформировались против мэра Москоне[6]. Узнав об этой угрозе, Москоне нанял телохранителя.

Ратуша Сан-Франциско, где произошли убийства. Во время беспорядков здание сильно пострадало.

Недовольный городской политикой и финансовыми трудностями из-за неудачного ресторанного бизнеса и низкой годовой зарплаты в размере 9600 долларов, бывший офицер полиции и супервизор Дэн Уайт ушел из Наблюдательного совета Сан-Франциско 10 ноября 1978 года[6]. Однако после встречи с ассоциацией полицейских и Советом риэлторов Уайт объявил, что хочет вернуть свое место. Либеральные наблюдатели увидели в этом возможность положить конец расколу Совета директоров, блокировавшего прогрессивные инициативы, которые они хотели внедрить. После интенсивного лоббирования со стороны руководителей Милка и Сильвера, а также депутата Государственного собрания Уилли Брауна, Джордж Москоне 26 ноября 1978 года объявил, что не будет повторно назначать Дэна Уайта на освободившееся место[6][16].

На следующее утро Уайт пошел в ратушу, вооруженный полицейским револьвером «Смит и Вессон» 38-го калибра и 10 запасными патронами в кармане пальто. Чтобы избежать обнаружения металлоискателя, он вошел в здание через окно подвала и проследовал в офис мэра Джорджа Москоне. После короткого спора Уайт выстрелил мэру в плечо и грудь, а затем дважды в голову[17]. Затем Уайт подошел к своему бывшему кабинету, перезарядил пистолет и попросил Милка зайти. Затем Уайт выстрелил Милку в запястье, плечо и грудь, а затем дважды в голову. Секретарь Дайэнн Файнстайн услышала выстрелы и вызвала полицию, которая обнаружила Милка на животе, истекающим кровью из ран на голове[18].

21 мая 1979 года Уайт был признан виновным в непредумышленном убийстве мэра Москоне и наблюдателя Милка[19]. Прокурор потребовал признать совершенное убийством первой степени при «особых обстоятельствах», что позволило бы применить смертную казнь в соответствии с положениями недавно принятого закона о смертной казни в Калифорнии, Предложение 7[19]. В данном случае «особые обстоятельства» заключались в том, что мэр Москоне был убит для того, чтобы ограничить назначение кого-либо на место руководителя города, с которого ушел Дэн Уайт, а также в том, что было убито несколько человек[19].

Приговор Уайту был смягчен отчасти из-за так называемой защиты Твинки, приговора, который вызвал возмущение в обществе. Психиатр представил присяжным защиту «Твинки», заявив, что у Уайта была сниженная дееспособность из-за депрессии. Обильное количество нездоровой пищи, потребляемой Уайтом, упоминается как симптом его психического состояния[16]. Присяжные прослушали магнитофонную запись признания Уайта, которая состояла из очень эмоциональных разглагольствований о давлении, которому он подвергался, и члены суда присяжных плакали, сочувствуя подсудимому[8]. Уайт представлял «старую гвардию» Сан-Франциско, которая опасалась притока меньшинств в город и представляла более консервативную, традиционную точку зрения, согласно которой более либеральные силы в городе, такие как Москоне и Милк, воспринимались как разрушающие[20]. Члены полицейского и пожарного управления Сан-Франциско собрали более 100 000 долларов на защиту Уайта, а некоторые носили футболки с надписью «Освободи Дэна Уайта», что вызвало гнев гей-сообщества[6][21]. Он был осужден за менее серьёзное преступление — умышленное убийство и был приговорен к семи годам и восьми месяцам заключения в тюрьме Соледад[1]. При хорошем поведении он имел шанс быть освобожденным после отбытия двух третей своего срока, то есть около пяти лет[22]. Выслушав приговор, окружной прокурор Джозеф Фрейтас-младший сказал: «Это было неправильное решение. Присяжные были переполнены эмоциями и недостаточно проанализировали доказательства того, что это было преднамеренное убийство»[19]. В защиту решения своего клиента, адвокат Уайта Дуглас Шмидт заявил, что Уайт «полон раскаяния, и я думаю, что он в очень плохом состоянии»[19].

Позже Уайт подтвердил, что убийства были преднамеренными. В 1984 году он сказал бывшему инспектору полиции Фрэнку Фальзону, что не только планировал убить Москоне и Милка, но и планировал убить члена парламента Уилли Брауна и инспектора Кэрол Рут Сильвер. Он считал, что эти четыре политика пытались помешать его восстановлению в должности руководителя[23][24]. Фальзон процитировал Уайта, сказавшего: «Я был на задании. Я хотел убить всех четырёх из них. Кэрол Рут Сильвер, она была самой большой змеей … и Уилли Брауна, он руководил всем этим»[24].

Узнав о приговоре, друг Милка и активист Клив Джонс обратился к аудитории из 500 человек, собравшихся на улице Кастро, и рассказал им о приговоре. С криками «Из баров на улицу!» Джонс повел толпу по улице Кастро, и толпу поддерживали люди, выходящие из каждого бара[6]. Толпа кружила вокруг и снова маршировала через Кастро, к настоящему времени насчитывая около 1500 человек[6]. В интервью 1984 года Джонс выразил чувства в толпе, когда они начали собираться вместе на улице Кастро после распространения новостей о приговоре, заявив: «Гнев на лицах людей — я видел людей, которых знал много лет, и они были так разъярены. Это было для меня самым страшным. Все эти люди, которых я знал по соседству, мальчики из-за угла, эти люди, с которыми я ехал в автобусе, просто там, они кричали о крови»[1].

К тому времени, как толпа достигла мэрии, её число превысило 5000 человек. Протестующие выкрикивали лозунги типа «Убей Дэна Уайта!» и «Уволить Дайанну!» — отсылка к мэру Дайэнн Файнстайн[19]. Горстка дежурных на месте происшествия полицейских не знала, как поступить с ситуацией, и Департамент полиции, который не привык к разъяренной толпе геев также не знала, что делать дальше[6][19]. Протестующие были убеждены, что полиция и прокуратура сговорились избежать сурового приговора для Уайта, хотя прокурор Томас Норман неоднократно отрицал это до своей смерти[23]. Члены толпы сорвали золоченые поделки с кованых железных дверей здания, а затем использовали их, чтобы разбить окна первого этажа. Несколько друзей Харви Милка наблюдали за толпой и пытались сдерживать её, в том числе давний партнер Милка Скотт Смит[6]. Отряд полиции появился на северной стороне площади Гражданского центра, и те, кто пытался сдержать толпу, сели, благодарные за подкрепление. Офицеры, однако, не сдерживали себя, чтобы сдержать толпу, а вместо этого атаковали их ночными дубинками[6]. Один молодой человек ударил ногой и разбил окно полицейской машины, зажег пачку спичек и поджег обивку. После непродолжительного горения взорвался топливный бак; Ещё дюжина полицейских машин и восемь других автомобилей будут уничтожены аналогичным образом. Фотография на обложке альбома The Dead Kennedys 1980 года «Свежие фрукты для гниющих овощей», на которой видны горящие полицейские машины, была сделана в ту ночь. Несколько участников толпы применили слезоточивый газ, который они украли из полицейских машин[19][25][26]. Начали вспыхивать беспорядки, один из которых нарушил движение транспорта. Троллейбусы были отключены, когда их провода были оборваны, и вспыхнуло насилие против полицейских, которых было меньше. Начальник полиции Чарльз Гейн, стоя в здании мэрии, приказал офицерам не атаковать и просто стоять на своем[6]. Мэр Файнcтайн и инспектор Кэрол Рут Силвер обратились к демонстрантам, пытаясь разрядить обстановку. Мэр Файнcтайн сказала, что она получила известие о приговоре «с недоверием», а супервайзер Сильвер заявил: «Дэну Уайту удалось избежать наказания за убийство. Это очень просто»[26]. Сильвер был ранен, когда в него попал летящий осколок[19]. Пострадали также более 140 протестующих[26].