Битва при Принице

Войско Византии намного превосходило противника по численности[8]. Согласно греческой версии Морейской Хроники, византийское войско насчитывало около 6 тысяч кавалеристов, разделённых на 18 полков[9][10]. Данные об общей численности византийской армии, участвовавшей в битве при Принице, варьируются в разных частях Хроники, и составляют примерно от 9 до 14 тысяч пехотинцев[10]. Кавалерия состояла из туркменских наёмников и анатолийских греков, которые, по предположению Вилскмана, были легко вооружены[10]. Кроме того, в кавалерии служили также местные греческие архонты. Византийская пехота была неорганизована и состояла из жителей юго-восточной Мореи[10].

В Хрониках слуги и оруженосцы не были включены в число франкских рыцарей, поэтому войско Ахейского княжества могло достигать 1 000 человек, из которых 300 (или 312) приходилось на рыцарей, а остальные — на оруженосцев и слуг[11]. Войско франков (то есть войско княжества) состояло из солдат гарнизона Андравиды и соседних областей[1].

Жан де Катава и его войско вышли к деревне Агриди и увидели византийцев[6]. Рано утром франки спустились в долину Алфея. Перед битвой Жан де Катава произнёс речь, точный текст который неизвестен[6]. По словам автора Морейской хроники Жан де Катава упомянул, что, хотя византийское войско имело численное превосходство, оно состояло из солдат, которые были родом из разных мест и не имели опыта сражений с франками. В уста Жана хронист вложил слова: «Все их лошади — клячи, и один из наших боевых коней сбивает пятнадцать их за раз»[7].

По предположению Ю. Вилскмана франки построились в три линии. Сам Жан де Катава, будучи старым и страдая от болезни (ревматизма[9][7] или подагры[6]), не мог держать в руках оружие, но он привязал к своей руке знамя Гильома II[9] и пообещал ехать впереди войска, а также приказал своим солдатам убить себя, если он проявит во время битвы колебания или какой-либо страх[7].

Константин Палеолог, увидев приближающихся франков, послал навстречу противнику отряд в тысячу кавалеристов с копьями. После первого же столкновения треть франков были выбиты из сёдел, но, по словам Хроники, ни один из них не был ранен, и они быстро сели на лошадей[9][7]. Сначала казалось, что франки будут уничтожены превосходящими их численно византийцами[6]. Но к полудню франки не только разбили византийцев, но и стремительно пошли вперёд. Сам Жан де Катава направился к палатке Константина Палеолога, стоявшей на небольшом холме[9][7].

Среди основных сил византийцев, которые были не готовы к бою[12], вспыхнула паника[9]. Севастократор осознал опасность, только когда солдаты Ахейского княжества почти достигли его палатки. В свите Константина вспыхнула паника, только один человек подвёл ему свою лошадь[7], после чего Константин бежал с поля боя[4]. Франки ворвались в лагерь противника, и началась резня[6]. Все византийцы были бы убиты[6], если бы остатки войска не укрылись в горно-лесистой местности близ Приницы[12]. Сам Константин спасся только потому, что воспользовался помощью местных жителей, которые провели его «дикими местами»[9]. Франки не стали преследовать противника, из-за труднопроходимой местности[7], но разграбили лагерь византийцев и захватили около тысячи лошадей[6]. Также, возможно, что франки захватили осадную технику противника[8].

Те, кто участвовал в битве, объясняли неожиданную победу франков божественным вмешательством. Некоторые говорили, что Дева Мария, возмущённая недавним сожжением византийцами цистерцианского монастыря Исова[7], внесла свой вклад в победу франков. Самые суеверные говорили, что видели всадника на белом коне впереди франкских войск и что этим всадником был Святой Георгий[6][9].