Юрков, Игорь Владимирович

Рос в Гродненской, Люблинской и Холмской губерниях, по происхождению наполовину турок (сын турчанки), что угадывается в чертах его лица.[2] Осенью 1914 года семья переехала в Чернигов, где Юрков учился в классической гимназии, был участником ученического литературного кружка.[1] Стихи писал с раннего детства, составлял рукописные альманахи (одна страница с автографом тринадцатилетнего Юркова сохранилась в семье).

В октябре 1919 года, когда город завоевали деникинцы, Юрков добровольно присоединился к ним — но через полгода также добровольно перешёл к красноармейцам. С Красной армией он дошел до Астрахани. Воевал в Азии, где заболел туберкулёзом. В 1922 году демобилизовался и обосновался в Киеве, куда из Чернигова переехали родные.

Там Юрков начинает регулярно печататься (хотя первая публикация — стихотворение «В поле» — увидела свет ещё в 1919 году в журнале «Образование» под псевдонимом Игорь Энде). Часто бывал в литературном объединении «Имущества». Позже Юрков входит в группу АРП (Ассоциация революционных писателей). Его постоянно критикуют — и в литературных кружках, и в средствах массовой информации — за чрезмерную усложнённость стихов, удалённость от советской реальности.

Вместе с тем, направленная критика «слева» была связана с популярностью его выступлений. В марте 1923 года Игорь Юрков писал в Чернигов своему другу Марку Вороному: «…печатаюсь я часто. <...> На понедельниках выступаю успешно. Пользуюсь успехом…» — По всей видимости, эти слова не были обычной юношеской бравадой или желанием похвалиться перед другом. В своей автобиографии «От книги к книге» Николай Ушаков вспоминал по прошествии почти сорока лет: «…Сейчас кажется — мы писали тогда коллективно, дополняя друг друга, воодушевлённые единым стремлением — как можно полнее запечатлеть то, чем была насыщена атмосфера современности… Весной 1923 года мы, группа киевских начинающих поэтов — Анатолий Волкович <...> Лев Длигач, Евгений Нежинцев, Сергей Сац, Борис Турганов, Игорь Юрков и единственный среди нас прозаик Ольга Юркова, — образовали литобъединение «Майна»… Советская русская поэзия рано лишилась больного туберкулёзом Игоря Юркова. Это был первоклассный поэт точных слов и цельных образов. Мы ловили себя на том, что поэтические интонации Игоря Юркова становились нашими интонациями...»[3]

Юрков пытался печатать свои произведения в Москве, но безуспешно. Единственную книгу «Стихотворения», вышедшую недели за три до его смерти, он успел подержать в руках, однако она вызвала у него более чем прохладное отношение: стихи были отобраны произвольно и напечатаны с искажениями.

30 августа 1929 года он умер в Боярке под Киевом от туберкулёза, там же и был похоронен. Его могила, со временем сравнявшаяся с землёй, находится на краю старейшего в Боярке кладбища. Она до сих пор никак не обозначена. Его имя не вспоминали до Оттепели, а затем до 2000-х годов.

О стихах Игоря Юркова положительно отзывались поэты Николай Ушаков, Дмитрий Быков и др.[1] В частности, Николай Ушаков спустя почти сорок лет после смерти Юркова оставил слова признания его дарования в первой советской публикации подборки стихов.

Он жил и писал стихи рядом с нами сорок лет назад, однако следы его влияний — и в наших поздних поэтических трудах… Удивительная судьба поэта — уйдя из жизни, вернуться в жизнь во всём обаянии своего мастерства, зовущего из мира сумеречного в яркий мир радостных красок...[3]

— Николай Ушаков, из предисловия к альманаху «День поэзии», 1968

Дмитрий Быков в своей статье о поэте отмечает, что поэзия Юркова отличается естественностью и свободой речи, почти разговорной. Не смущаясь полистилистики, он легко вводил в свой слог и уличную лексику, и советские сокращения, и говорок из деревенской пивной, и даже газетный сленг, смешивая всё это разнородное содержимое в ироничный, точно просчитанный стиль, по которому очень хорошо видно, как отторгается чужеродное слово, чтобы не искажать и не портить общего впечатления.[2]

Главным свойством Юркова как поэта Быков считает его принципиальную оригинальность и совершенную свободу от влияний, несмотря на очевидную молодость. В своей поэзии Юрков никому не подражал и был совершенно ни на кого не похож. И хотя по его многим строкам заметно, что автор с увлечением читал и Маяковского, и Пастернака, и Мандельштама, и даже Хлебникова, однако его стихи не обнаруживают отчётливых последствий от подобного юношеского чтения. Фактически, Игорь Юрков вошёл в поэзию зрелым поэтом со своим стилем, хотя и умер очень молодым. В его стихах видны отдельные черты советского экспрессионизма 1920-х, но в целом его нельзя отнести ни к одному течению. Прежде всего, его выделяет чистота и точность индивидуальной интонации: «И у нашего предместия, где на ставенках цветы, застрелю тебя из мести я, и на снег свали́шься ты. Грудь коварная прострелена — ни кровинки, ни следа... Видно, нам с тобою велено не встречаться никогда». А она отвечает: «Не обучена я грамоте, а знаю сказки пострашней. Дай-ка лучше мне на память и на похмелье пять рублей».[2]

• Юрков І. Прогулянка на пам’ять: вірші / Ігор Юрков; пер. з рос. Валерії Богуславської. — К.: [б. в.], 2010. — 170 с. — ISBN 978-966-378-142-6
• Юрков И. Стихотворения и поэмы // Сост. С. Е. Хрыкин. — СПб.: Издательство Пушкинского дома, 2012.

• Квітницький С. У Чернігові вшанували видатного українського Поета Ігоря Юркова. ukrainka.org.ua. Листопад 7, 2015.