Фергюсон, Томас

Свою докторскую диссертацию «Критическая перегруппировка: падение дома Морганов и истоки „нового курса“» (1981) Фергюсон посвятил тематике, которая будет находиться в центре его академических интересов на протяжении всей научной картеры — кризису производственных отношений в США в конце 1920-х гг. и вызванной им перегруппировке политических сил.

Изучение событий 1920-х годов Фергюсон начинает с рассмотрения так называемой «Системы 96» — массивного политико-экономического блока, который сложился в 1896 году вокруг Республиканской партии и состоял из представителей основных отраслей трудоёмких отраслей промышленности (сталелитейной, текстильной, угольной, и обувной). Высокое содержание труда в производстве обусловило общие политические и социальные принципы участников блока: в социальной политике они резко противостояли профсоюзам и рабочему движению, отстаивали принцип невмешательства государства в социальную политику, в международной экономике — выступали за высокие таможенные тарифы, которые могли бы защитить их от конкуренции иностранных товаров[А 1]. Неотъемлемой частью этого блока «национал-капиталистов» на протяжении большей части периода были инвестиционные и коммерческие банки, которые отказались от поддержки демократов в 1890-е годы, когда сторонники «свободного серебра» и популисты захватили руководство партией. Огромные инвестиции, которые финансисты стали вкладывать в тресты с середины 1890-х годов предоставили им большую, часто контролирующую, долю в американской промышленности и значительно породнили с крупными промышленниками и заложили основу для гораздо более прочной привязанности к Республиканской партии. Первая мировая война положила конец сложившемуся балансу сил: за несколько лет США из мирового должника превратились в мирового кредитора, огромный спрос привёл к небывалому улучшению положения рабочих, а после завершения войны — к столь же небывалому росту стачечного движения. Страна погрузилась в глубокий кризис, на фоне которого крупные промышленные фирмы, которые всегда полагались на трудоёмкое производство попытались вернуться к прежней политике подавления рабочего движения и взвинчивания протекционистских тарифов, но теперь они встретились с противодействием новых, капиталоориентированных компаний, которые предпочитали выстраивать дружественные отношения с профсоюзами и выступали за открытие мировых рынков. К последним присоединились мультинациональные банки, а также европейские государства, которые изнывали от послевоенных долгов и были крайне заинтересованы в открытии огороженного тарифами американского рынка[А 2].

Как отмечал Фергсюсон, конфликт между этими двумя группами лежал в основу всех основных внешнеполитических споров 1920-х годов. Первоначально старые протекционистские силы одержали ряд решительных побед: они успешно держали США вне сферы влияния Мирового суда, а также взвинтили тарифы. Но тенденция мировой политики работала против них. На протяжении 1920-х гг. ряды в основном восточного интернационалистического блока пополнялись. Возникла когорта новых финансовых домов, которые начали бороться за господство с признанными финансовыми лидерами: домами Моргана и Куна и Леба. Со временем из этих фирм родится поколение знаменитых демократов: Джеймс Форрестол из Диллона, Аверелл Гарриман из компании Brown Brothers Harriman; Сидни Вейнберг из Goldman Sachs; Джон Милтон Хэнкок и Герберт Леман из Lehman Brothers[А 3]. В коммерческом банкинге соперники также начали оспаривать позицию Моргана. Bank of America быстро вырос и стал одним из крупнейших коммерческих банков мира. Хотя борьба не перешла в открытую форму, банк резко выступал против интересов Моргана, который пытался использовать Федеральный резервный банк Нью-Йорка для защиты своих интересов. Морган также враждебно относился к Джозефу Кеннеди и другим набирающим силу финансовым магнатам[А 3]. Совокупное влияние всего этого давления стало очевидным на выборах 1928 года. Некоторые из инвестиционных банкиров, особенно Аверелл Гарриман, перешли к демократам. Возмущенные тем, что дом Морганов использует Федеральный резерв Нью-Йорка для контроля над процентными ставками в США ради достижения своих международных целей, банкиры Чикаго во главе с Мелвином Трейлором из First National организовали съезд демократов и приняли в нём участие[А 3].

Великая депрессия поставила окончательный крест на «Системе 96»: открыло новую фазу распада ныне скрипящей Системы 96-го. Президент Гувер (республиканец) выступал против расходов, финансируемых за счет дефицита, и мягкой денежно-кредитной политики. После того, как британцы отказались от золотого стандарта в сентябре 1931 года и перешли к созданию блока преференциальной торговли, непримиримость Гувера и финансистов поставила международную экономику на путь столкновения с американской внутренней экономикой. Промышленники и фермеры начали требовать от правительства помощи в виде тарифов, даже более высоких, чем в недавно принятом законопроекте Смута-Хоули; они также призвали к легализации картелей и, что еще важнее, к девальвации доллара за счет значительного увеличения денежной массы. Приверженность Гувера к золоту стала вынуждать сторонников инфляционистских и протекционистских мер переходить на сторону демократов[А 4]. Именно в этот момент на политической карте Америки появился Рузвельт. Как отмечал Фергюсон: «Рабочие, фермеры и многие промышленники ополчились против финансистов в целом и его самого знаменитого символа, Дома Морганов, в частности, практически все основные инвестиционные банки Америки, не принадлежащие к Морганам, выстроились за Рузвельтом. И, возможно, в наименее оцененном аспекте Нового курса, так же поступил и контролируемый Рокфеллером Chase National Bank». После прихода Рузвельта ко власти Рокфеллеры пролоббировали закон Гласса — Стиголла, который запретил коммерческим банкам заниматься инвестиционной деятельностью и существенно ограничил право банков на операции с ценными бумагами, введя обязательное страхование банковских вкладов[А 5]. Этот закон нанёс сокрушительный удар по Морганам, чья банковская система была выстроена на слиянии коммерческих и инвестиционных операций. Это также открыло путь к финансовой структуре, которую венчал банк Рокфеллеров, имеющим особые связи с капиталоемкой отраслью — нефтью.

В своей следующей крупной работе, написанной совместно с Аароном Баграняном, Фергюсон проследил причины упадка популярности демократического партии и произошедшего в результате этого перегруппирования политических сил, который сплотились вокруг Республиканских сил. Они считает, что действительное содержание политического процесса в стране определяет расстановка сил среди «главных финансовых доноров» партийно-политической системы. В отличие от большинства индивидуальных избирателей такие доноры обычно имеют ясные причины для финансирования тех, кто контролирует страну, имеют они и возможность выдержать расходы на подобную цель[Б 1]. На основе изучения данных о финансировании избирательных кампаний двух ведущих партий, в том числе материалов Федеральной комиссии но выборам, в книге прослеживается изменение позиций различных групп монополистического капитала по ключевым вопросам внутренней и внешней политики. Авторы книги стремятся показать, кто и с какой целью «оплатил» происшедшие в стране политические перемены.

Сложившаяся еще со времен «нового курса» партийная приверженность монополистических групп оставалась в значительной степени неизменной. Демократов поддерживали представители капиталоемких отраслей промышленности, представители трудоемких концентрировались вокруг республиканцев. Инвестиционные и транснациональные коммерческие банки, таким образом, поддерживали демократов. Их взгляды названы в книге «транснациональным либерализмом». Он характеризовался склонностью разрешать классовые конфликты внутри страны путем социального контракта и стремлением извлечь максимальные выгоды из принципа «свободной торговли» во внешнеэкономической стратегии. В дальнейшем ряд факторов, прежде всего экономического характера, привел к серьезным изменениям в позициях монополистического капитала.

В качестве отправной точки авторы рассматривают экономический кризис 1973—1975 гг., едва ли не самый тяжелый со времен «великой депрессии». Уже в 70-х годах отчетливо проявилась тенденция к усилению консервативных настроений внутри класса капитала. Низкие темпы экономического роста в сочетании с высоким уровнем инфляции на всем протяжении десятилетия, расстройство государственных финансов привели к разочарованию в кейнсианских рецептах регулирования хозяйственного механизма. Многие секторы большого бизнеса вознамерились освободиться от «навязчивого» вмешательства государства в их деятельность. Как видно из книги, наряду с действием объективных трудностей, заставивших правящий класс искать альтернативные пути, определенную роль сыграли и своекорыстные интересы. Так, нефтехимические, химические, фармацевтические транснациональные монополии, традиционно поддерживавшие демократов, решили скинуть путы регламентаций по охране окружающей среды, безопасности труда рабочих, экспорту опасных для здоровья товаров. Через принадлежащие им фонды С. Ричардсона, Дж. Олина, С. Скейфа и др. фирмы включились в кампанию поддержки лозунга «свободного предпринимательства», вошли в число доноров таких неоконсервативных изданий, как «Паблик интерест». К концу 70-х годов общие расходы всех групп монополий им пропаганду программ «дерегулирования» составляли около 1 млрд долларов ежегодно[Б 2].

Распространившаяся уверенность в необходимости сведения к минимуму государственного регламентирования хозяйственной деятельности размыла базу демократов среди монополистического капитала. Такие же последствия имели требования резко снизить налоги. В условиях замедления темпов экономического развития, высокого уровня инфляции в сочетании с курсом на наращивание вооружений под нож должны были пойти социальные программы. Еще одним фактором, ослабившим позиции демократической партии на элитарном уровне, стало стремление правящего класса вернуться к силовой политике на международной арене. К концу 70-х годов дебаты в этих кругах свелись к вопросу о размерах «достаточного уровня» финансирования гонки вооружений. Демократы, пишут Т. Фергюсон и Дж. Роджерс, ощутили невозможность совместить пушки и масло, «что означало балансирование между требованиями главных инвесторов и нуждами массовой базы… Напряженность в рядах демократов делала партию ненадежным проводником устремлений бизнеса»[Б 3]. Таким образом, сила партии, на протяжении длительного времени удерживавшей в своей орбите большую часть электората путем социального маневрирования, обернулась в глазах правящих кругов ее слабостью. Политические выгоды из переориентации монополистической буржуазии извлек блок Р. Рейгана, чья платформа па президентских выборах 1980 г. сплотила вокруг себя подавляющую часть правящего класса. Процесс, который ошибочно принимается за «консервативную волну» с Юга-Запада, означает поворот вправо всего американского большого бизнеса, подчеркивается в книге[Б 4].

Достигнутый к началу 80-х годов консенсус большого бизнеса носил преходящий характер и сводился к трем основным положениям: сокращать расходы на заработную плату и социальные программы, снижать налоги и увеличивать военные расходы. «Коалиция состояла одновременно из националистов и некоторых интернационалистов: это были защитники жёсткой денежной политики и неограниченного в расходах финансового курса; сторонники свободной торговли и протекционизма, противоречивых налоговых программ, сталкивающихся внешнеполитических интересов. Эта коалиция, хотя и привела Рейгана к власти, была в милю шириной и только на дюйм глубиной»[Б 5]. Но политическая верхушка демократической партии не спешила с поисками уязвимых мест в политике рейгановской администрации. Ведь с точки зрения большинства монополистической буржуазии, партия выглядела «слишком либеральной». Многие конгрессмены-демократы в начале первого срока республиканского правления голосовали за программы, составлявшие ядро рейгановской экономической и военной политики.

В книге детально прослеживается процесс перегруппировки сил внутри демократической партии в 1981—1984 гг. Заметно возросла политическая активность групп и организаций, находящихся на левом фланге массовой базы партии. Однако реального воздействия на выработку политического курса демократической партии они оказать ие смогли. Авторы сводят проблемы левых сил к нехватке финансовых средств для действенного участия в процессе принятия политических решений, выдвижения кандидатов, для привлечения внимания средств массовой информации. Действительно, деньги играют большую роль в избирательных кампаниях, и последние президентские выборы установили очередной рекорд (обе ведущие буржуазные партии потратили вместе около 1 млрд долларов).

Партийная элита демократов все же приступила к поиску альтернатив рейганизму. Но она не пошла по пути использования потенциала массовых настроений недовольства, а искала опору среди тех деловых кругов, которых не устраивали конкретные результаты деятельности республиканцев в области национальной экономики, внешней политики. Определением приоритетных вопросов для программы партии на выборах 1984 г. занимались как новые организации — «Демократы для 80-х», Центр национальной политики, так и старые мозговые центры вроде Брукингского института. Однако о направленности их изысканий свидетельствует приведенное в книге замечание одного из популярных в мире бизнеса изданий («Индастри уик») о том, что Брукингский институт «с каждым днем все больше переходит на язык Рональда Рейгана»[Б 6]. Усилия партийной верхушки демократов не остались незамеченными крупным бизнесом. Она была поддержана частью представителей военных подрядчиков — «Юнайтед текнолоджиз», «Дженерал дайнэмикс», «Боинг», крупнейших банков, в частности «Бэнк оф Америка», многих инвестиционных банков, транснациональных корпораций и магнатов недвижимости.

Следствием изменений в стратегии правящих кругов США явилась, пишут авторы, новая «правоцентристская ориентация» партийной системы[Б 7]. И хотя республиканская коалиция оказалась разнородной и противоречивой, победы Рейгана расценивались его сторонниками как свидетельство возникновения «нового консервативного большинства», пришедшего на смену «новому курсу». Однако претензии на утверждение на долгие времена новой партийной системы во главе с республиканской партией, по мнению авторов, изначально не имели под собой твердой почвы. Трудности демократической партии, подчеркивают они, носят временный характер. Благодаря промонополистической ориентации, продолжают авторы свой политический прогноз, демократы смогут обрести твердую опору в рядах избирателей с высоким уровнем доходов и получат возможность рассчитывать на успех в будущих президентских выборах. Принципиальных политических перемен эта победа не принесет. Без мощного давления снизу и при относительно спокойной экономической ситуации, говорится в заключение, более консервативная ориентация партийной системы в течение какого-то времени останется неизменной.