Сорок сороков

Выражение «сорок сороков» иногда толкуют как указание на то, что в дореволюционной Москве было примерно 40 × 40 = 1600 храмов. Например, так его понимает координатор движения «Сорок сороков» Андрей Кормухин[8]:

В миллионной Москве начала XX века было около тысячи шестисот храмов — поэтому её и называли златоглавой, городом сорока сороков.

Однако по статистике начала XX века в Москве было около 800 храмов, указывает иеромонах Иов (Гумеров), тем самым отвергая этот взгляд[2].

Близкую цифру, 1500 церквей и часовен, указал в своей книге, вышедшей в 1647 году, немецкий ученый и путешественник Олеарий, но всё-таки даже эта цифра, возможно, является завышенной[4].

П. Г. Паламарчук, автор краткой иллюстрированной книги об истории всех московских храмов «Сорок сороков», в своей книге сообщает, что цифру 1600 можно получить, если подсчитать престолы храмов различных христианских исповеданий. Точнее, он насчитал 1620 престолов, включая в это число 160 престолов храмов в границах Москвы 1960 года (не входивших в состав Москвы по состоянию на 1917 год) и 79 престолов инославных и иноверческих храмов. Таким образом, вычитанием этих двух цифр получаем, что на тот момент и в тогдашних границах общее количество престолов православных храмов Москвы составляло 1381[9].

• Пример употребления в прозе в значении всей совокупности московских храмов можно найти в рассказе Михаила Булгакова «Сорок сороков» (1923):

На самую высшую точку в центре Москвы я поднялся в серый апрельский день. Это была высшая точка – верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краёв видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков.

• Любопытный пример даёт сказка «Козьма Скоробогатый» из сборника Афанасьева. Лисица хитростью заманивает к царю сначала «сорок сороков серых волков», затем «сорок сороков чёрных медведей», наконец — «сорок сороков соболей и куниц»:

Царь не может надивиться богатству Козьмы Скоробогатого, с радостью принял дар и приказал всех зверей перебить и поснимать с них шкуры.

Пример любопытен тем, что соболей и куниц действительно считали сорока́ми, но не живых зверьков, а шкурки. Если к этому прибавить тот факт, что шкуры волков и медведей (а тем более живых зверей) сорока́ми не считали, представляется вероятным, что здесь говорится об очень большом количестве, а не конкретном числе.