Парус (песня Высоцкого)

Текст состоит из трёх куплетов-восьмистиший, каждое из которых сопровождается повторяющимся двустрочным припевом[6]. Куплеты написаны трёхстопным дактилем, припев — хореем, музыкальный размер, в котором исполняется песня, — 2
4. Высота тона строк постепенно повышается к концу каждого куплета, наивысшей точки достигая в рефрене[7]. В песне отсутствует сюжет, её компоненты объединены только настроением. Автор «Паруса», отвечая на вопрос, как была создана эта песня, объяснял: «я хотел попробовать, как будет звучать песня, если нет сюжета…, можно ли на одном настроении зажечь зал. Песня „Парус“ — это набор беспокойных фраз»[8].

В песне упоминаются дельфин со вспоротым брюхом, выстрел в спину, закончившиеся боеприпасы, боевой дозор без встречи с врагом, скрип дверных петель, лежащие на дне части света и горящие континенты — как поёт автор, «всё это — не по мне!». Каждый куплет заканчивается троекратным рефреном «Каюсь!»

Высоцкий определял жанр песни как «эксперимент», призванный ответить на вопрос о потенциале песни без сюжета[8], в то же время не соглашаясь с мнением, что это абстрактное произведение[9]:

Согласно биографу Высоцкого Виктору Бакину, первоначально песня сочинялась для фильма «Особое мнение»[9], но в этой ленте она не прозвучала (по собранным высоцковедом Марком Цыбульским данным, для этого фильма снимался, но не вошёл в окончательный вариант эпизод, где Высоцкий поёт другую песню — «Спасите наши души»[10]).

Текст песни (согласно А. В. Кулагину, в свою очередь ссылающемуся на текстолога А. Е. Крылова) был написан Высоцким не позднее 28 октября 1966 года, а окончательный вариант мелодии подобран в январе 1967 года[11]. В том же году авторское исполнение песни вошло в документальный кинофильм «Срочно требуется песня»[8] (Ленинградская студия кинохроники, режиссёр Станислав Чаплин), исследовавший причины популярности в СССР бардовской песни. Исполнение было записано в фойе Театра на Таганке[9].

В индексе фонограмм Владимира Высоцкого перечислены более 160 записей песни, самая ранняя из которых («Москва, ДК ЦНИИС») датируется уже 26 октября 1966 года, а самые поздние — летними месяцами 1980 года[4]. По количеству записей «Парус» входит в десятку наиболее часто исполнявшихся Высоцким произведений; подсчитано, что песня прозвучала примерно в 20 % всех концертов, которые автор дал после её написания[12]. «Песней беспокойства» Высоцкий часто завершал концерты, в том числе в последние месяцы жизни[8][13].

В 1977 году песня (как «А у дельфина взрезано брюхо винтом…») была включена в первую серию сборника «Песни русских бардов» парижского издательства «YMCA-Press»[5]. Редактор сборника Владимир Аллой писал, что «наезжавший в Париж Володя Высоцкий очень радовался выходу Собрания» и заранее о нём знал. Однако Марк Цыбульский отмечает, что сам Высоцкий не принимал никакого участия в подготовке издания, в которое в итоге вошли старые, часто некачественные записи[14]. В советской печати текст песни появился в 1987 году в № 8 журнала «Аврора»[8]. В серии альбомов «На концертах Владимира Высоцкого», выпускавшейся в конце 1980-х и начале 1990-х годов фирмой звукозаписи «Мелодия», «Парус» фигурирует дважды — на дисках под номерами 1 («Сентиментальный боксёр», 1987, запись 1967 года) и 11 («В поисках жанра», 1990, запись 1975 года)[15]. С 1990 года включается в собрания сочинений Высоцкого[3].

По словам скульптора Александра Князика, автора памятника Высоцкому в Одессе, «Основным мотивом послужила песня „Парус“»[16]

На фоне большинства поэтических текстов Высоцкого, обладающих вполне связной фабулой, «бессюжетность»[7] и «бесфабульность»[17] «Паруса» сама по себе привлекает внимание высоцковедов. Отмечая, что текст написан «с абсолютно четкой установкой на разрушение фабульного начала», они рассматривают выразительные средства, используемые автором для достижения этой цели[17].

М. А. Перепелкин указывает, что несмотря на сохранение в тексте механизмов, обычно отвечающих за обеспечение фабульного начала, они оказываются нефункциональными, а фабула — фиктивной[6]. Том Крафт называет такие несвязанные компоненты текста «микросюжетами», как будто вырезанными из более широких «макросюжетов»-сценариев, в других местах в тексте песни никак не присутствующих. Он очерчивает достаточно широкий диапазон тем, которые потенциально затрагиваются в таких макросюжетах, — война, идейная борьба, спорт или иные соревнования[7]. Уже первое восьмистишие распадается на четыре независимых двустишия, не только разделённых синтаксически, но и полностью самостоятельных по смыслу. Как часто происходит у Высоцкого, слушателю без экспозиции сразу предлагается некая активная ситуация; однако если обычно автор задним числом помогает понять, как она возникла, то в «Парусе» второе двустишие — это уже «шаг в сторону» и связь между первым и вторым двустишиями — мнимая, поверхностная, завязанная на общее ощущение внешней угрозы. Это становится более ясным, когда третье двустишие снова задаёт новую ситуацию, и тоже уже в развитии. Как «брюхо» и «спина» в первом и втором двустишии, так и «выстрел» и «снаряды» во втором и третьем связываются исключительно ассоциативно, но не логически. Четвёртое же двустишие с третьим объединяет и вовсе только чувство быстро уходящего времени[18].

Второй куплет, как и первый, распадается на ряд мало- или несвязанных ситуаций (от трёх до четырёх, в зависимости от того, рассматривать ли завершающую строку как продолжение «пения» дверных петель). В каждой из них также при желании можно обнаружить ассоциации с элементами и этого куплета, и соседних (между врагом и выстрелом в спину, больной ногой и взрезанным брюхом, поющими петлями и поющими во сне, и так далее), но эти связи обычно надуманы и эфемерны. К концу второго куплета и припева, также описывающего не связанную с остальными ситуацию, слушатель, по выражению Перепелкина, «начинает подозревать, что, если какая-то связь между событиями в тексте есть, то эта связь лежит вне сферы очевидного и искать её нужно не внутри текста, а где-то за ним, между строк и над ними»[19].

Подтверждение этих «подозрений» даёт заключительный куплет, более целостный, чем первые два, как структурно (сквозная двойная рифма АВАВАВАВ, в отличие от рифмовки только внутри первых и вторых катренов), так и лексически — четырежды повторённым местоимением «все»/«всё». Завершающие третий куплет строки «Только всё это — // Не по мне!» представляют собой, по мнению Перепелкина, отрицание «анти-жизни», «анти-бытия», авторское заявление, «что связь есть, но она другая, иная»[20].

Бессюжетность песни ещё при жизни Высоцкого стала поводом для критики со стороны П. Л. Вайля и А. А. Гениса. В статье «Шампанское и политура» («Время и мы», декабрь 1978) они, признавая талант Высоцкого как поэта, в то же время сетовали на то, что наряду с «добротными» вещами в его творчестве много «штамповки в штурмовшину». Критики, выбрав для примера именно «Парус» с его многочисленными и не связанными между собой темами, спетыми с редкостной «страстью и значительностью», писали[21]:

Исследователи творчества Высоцкого находят в тексте «Паруса» интертекстуальные связи с произведениями других авторов. В частности, А. Кулагин указывает на возможную связь с творчеством Михаила Анчарова. Образы батареи, оставшейся без снарядов, и дверных петель, скрипящих «Вас здесь не ждут!», перекликаются, с его точки зрения, с песней 1963 года «Зерцало вод»[22]:

Ещё одна возможная связь, о которой упоминает Кулагин, — с анчаровской «Песней про радость» 1966 года, где в соседних строках упоминаются алый парус и «рваное знамя», которые у Высоцкого соединены в один образ — порванного паруса. Несмотря на близость дат создания произведений Анчарова и Высоцкого, исследователь полагает, что в силу близкого знакомства последний уже мог быть знаком с «Песней о радости» к моменту написания «Паруса»[23].

А. В. Скобелев усматривает в «Парусе» параллели с книгой Джона Лилли «Человек и дельфин», которую Высоцкий упоминал в своей повести «Жизнь без сна». Предисловие С. Е. Клейненберга к русскому переводу книги, опубликованному в 1965 году, как и песня Высоцкого, начинается с гибели дельфина по прозвищу Опо Джек под корабельным винтом. Сам Лилли на протяжении книги часто сравнивает издаваемые дельфинами звуки со скрипом двери, а в одной из глав рассказывает, как дельфинов учат «петь». Образ «поющих» дверей, как указывает Скобелев, раскрыт в деталях в повести Гоголя «Старосветские помещики»[24].

• Высоцкий В. С. Парус // Собрание сочинений в четырёх томах / Составители и авторы комментариев В. И. Новиков, О. И. Новикова. — М.: Время; WebKniga, 2009. — Т. 1. Песни. 1961—1970. — ISBN 978-5-9691-0412-9.