Особняк Зинаиды Морозовой

Первые упоминания о доме по адресу Спиридоновка, 17 относятся к середине XVIII века. Тогда территория участка была обширнее и принадлежала тайному советнику Иллариону Воронцову. Главный дом располагался в глубине большого сада и представлял собой классическую городскую усадьбу конца XVIII — начала XIX века[1].

В 1812 году постройка и прилегающие территории сильно пострадали от московского пожара, и позднее их приобрёл поэт и государственный деятель Иван Дмитриев. В 1814 году он начал строительство нового дома и пригласил молодого архитектора Александра Витберга[1], который параллельно работал над проектом храма Христа Спасителя[8]. Новая усадьба была возведена на каменном фундаменте и имела деревянные перекрытия, а главным украшением фасада стали два портика с шестью колоннами каждый. В период жизни в Москве Дмитриев часто принимал знакомых писателей, так у него гостили Александр Пушкин[9] и Николай Гоголь[10].

В 1842 году усадьбу выкупил Николай Тимофеевич Аксаков, брат писателя и театрального критика Сергея Аксакова. Дом стал местом встреч культурных и общественных деятелей, здесь проходили собрания славянофилов. Постепенно хозяин распродавал неиспользуемые участки сада, а в 1893 году оставшуюся часть владений приобрела жена мецената и промышленника Саввы Морозова Зинаида Григорьевна[1].

Савва Морозов с детьми. 1905 год

Зинаида Григорьевна Морозова (1867—1947) — жена Саввы Морозова. Конец XIX века

Семья Морозовых решила построить новый дом и в качестве архитектора пригласила молодого Фёдора Шехтеля. Он был знаком с Саввой Морозовым ранее и уже спроектировал для него деревянную дачу на реке Киржачe. Архитектор пользовался популярностью в купеческой среде, но заказ подобного масштаба исполнял впервые. Шехтель был отчислен с третьего курса Московского училища живописи, ваяния и зодчества за регулярные прогулы, поэтому не имел права возводить здания в черте города. Ему пришлось экстерном сдавать экзамены, чтобы подписывать чертежи собственным именем. Всего для проекта было выполнено более 600 чертежей, среди них не только инженерные планы, но и детали интерьера и наброски мебели[3][5].

Но даже после успешного окончания учёбы Шехтель не имел права самостоятельно возглавлять работы до января 1894 года, поэтому в качестве руководителя проекта числился Иван Кузнецов[3], который на тот момент служил его помощником[11]. Строительство смогло начаться без промедлений уже осенью 1893 года — сразу после августовского одобрения плана здания городской управой[12][3]. Архитектор хотел создать гармоничный образ усадьбы Зинаиды Морозовой, поэтому для декоративного оформления искал самобытного и талантливого художника. Им стал тогда ещё малоизвестный Михаил Врубель[13]. Вместе они проработали над усадьбой четыре года, и в 1898 году строительство было окончено[3][5].

Поселившись в новом особняке, Зинаида Морозова превратила своё жилище в светский салон и центр культурной жизни города. У Морозовой гостили общественные деятели и творческая интеллигенция: здесь можно было встретить Сергея Витте, великую княгиню Елизавету Фёдоровну, Антона Чехова, Владимира Немировича-Данченко, Исаака Левитана, Александра Бенуа, Фёдора Шаляпина, который часто выступал в особняке для узкого круга лиц[3][14]. Князь Сергей Щербатов так вспоминал её приёмы:

В отличие от жены, своим настоящим домом Савва Морозов считал Никольскую мануфактуру. Он редко принимал участие в светских приёмах и большую часть вечеров проводил в кабинете. Максим Горький, часто навещавший хозяина, так описывал быт семейства:

Увлечённый идеями либерального движения, Морозов разрешал проводить в своём доме собрания земцев-конституционалистов[14] и прятал от полиции революционера Николая Баумана, который спал у него в бильярдной. Меценат признавался, что во время одной из таких ночёвок его посещал с визитом московский градоначальник Анатолий Рейнбот[3][16].

Фасад особняка Морозовых (примерно 1902 год)

После смерти Саввы Морозова его жена не смогла больше оставаться в роскошном особняке, и в 1909 году усадьбу приобрёл предприниматель и меценат Михаил Рябушинский, который хотел жить рядом со своим братом Степаном Рябушинским[3][17]. Будучи коллекционером, Михаил Рябушинский переделал дом так, чтобы в нём удобно расположилось собрание картин русских и зарубежных авторов: Александра Бенуа, Пьера Ренуара, Франсиско Писарро, Эдгара Дега и других. Новый владелец решил обновить интерьер и пригласил для этого художника Константина Богаевского, который дополнил работу Врубеля тремя панно: «Даль», «Солнце» и «Скала». В 1916 году вторая хозяйка усадьбы — жена Рябушинского Татьяна Фоминишна — родила дочку Татьяну, которая позднее станет известной балериной. Семья прожила в доме недолго и после 1917 года эмигрировала из страны. Часть своей обширной коллекции Михаил Рябушинский отдал на хранение в Третьяковскую галерею, а часть спрятал в стенах особняка, ожидая скорейшего возвращения[2][3].

После революции особняк был национализирован и в нём расположился Губернский продовольственный комитет[2]. 8 декабря 1918 года на заседании Московского Съезда Советов здесь выступал Владимир Ленин с речью о борьбе против кулачества и продовольственных спекуляций[18].

В 1920-х годах в особняке расположился приют для сирот-беженцев из Бухареста, а во флигеле — Узбекский институт просвещения имени Иосифа Сталина[1]. Во время перепланировки в тайнике за шкафом обнаружили клад Рябушинского, там были картины Павла Брюллова, Василия Тропинина, Валентина Серова, Михаила Врубеля, Ильи Репина, мраморный бюст Виктора Гюго работы Огюста Родена и дорогостоящий восточный фарфор[17]. В 1929 году здание было передано Наркомату иностранных дел[4][5], и на протяжении девяти лет здание служило жилым домом для народного комиссара Максима Литвинова[2].

В 1938 году в особняке расположился дом приёмов иностранных делегаций[2]. Здесь неоднократно проходили встречи первых лиц государства. Одним из значимых событий стало подписание Московской декларации в 1943 году. На конференции, которая являлась предпосылкой для создания ООН, присутствовали министры иностранных дел США, Англии и Советского Союза. А в 1963 годы в стенах Особняка Зинаиды Морозовой было принято соглашение о запрете испытаний ядерного оружия в атмосфере, космосе и под водой. В 2015 году на стене дома открыли памятную табличку, увековечившую эти события[6].

По приказу министра иностранных дел Андрея Громыко с 1973 по 1987 год в здании особняка проходила масштабная реконструкция исторических интерьеров. Во время работ Евгений Константинович Байков, назначенный директором Дома приёмов МИД, самостоятельно искал в антикварных магазинах подходящую мебель, живописные полотна, посуду[17]. Он отмечал, что в начале реставрации здание находилось в крайне плачевном состоянии:

После окончания реставрации сотрудники МИДа подготовили и выпустили альбом с восстановленными интерьерами парадных комнат[5], В августе 1995 года в здании произошёл серьёзный пожар, который на 70 % уничтожил внутреннее убранство дома[7]. Сильнее всего пострадали аванзал и парадная лестница, были утрачены работы Врубеля и Богаевского[17]. Полная реставрация дома заняла весь последующий год[20], интерьер удалось восстановить по фотографиям и сохранившимся чертежам Фёдора Шехтеля[14]. И уже в 1996 году здесь проводились заседания саммита Большой восьмёрки[19]

После окончания университета Савва Морозов отправился изучать мануфактурное дело в Великобританию. Он был поражён английскими неоготическими соборами и в 1893 году задумал строительство собственного дома в этом же стиле. Фёдор Шехтель на тот момент увлекался средневековыми мотивами и смог воплотить желание заказчика в жизнь[30][5].

По задумке архитектора всё очарование усадьбы раскрывается в динамике. Особняк Зинаиды Морозовой стал первым объектом городского зодчества со времён Петра I, который отличался художественной выразительностью всех фасадов. С любого ракурса комплекс создаёт гармоничный живописный образ, появившийся благодаря разным по форме и архитектурной ритмике частям здания. Несмотря на внешние отличия, некоторые искусствоведы отмечают сходство такой композиции с конструкцией древнерусских хором, одной из главных особенностей которых было соответствие внутренних помещений внешним самостоятельным объёмам[30][3].

Как и в других работах архитектора, усадьба имеет стилистический центр, создающий общую целостность фасада. В особняке Морозовой им стала двухэтажная башня с массивными оконными проёмами. Ещё один художественный приём, направленный на создание общей согласованности — ритмическое повторение деталей. Восприятие каждого объекта, будь то лестница, терраса или контрфорс, усиливается родственной деталью. Так, за счёт квадратных объёмов в правой части здания, главная башня выглядит более гармонично и величественно[30].

Чтобы не отвлекать взгляды зрителей от пространственного расположения объектов, Шехтель отказался от массивных декоративных элементов. Главную художественную выразительность берут на себя оконные проёмы. Архитектор сконцентрировал внимание на ритмическом расположении и форме самих окон, размеры и внешний вид которых отличаются на разных фасадах[30].

Фёдор Шехтель отказался от анфиладной планировки, принятой в то время. Архитектор расположил комнаты дома вокруг пространственного ядра усадьбы, которым является вестибюль и аванзал, их размеры стали образцовыми при проектировании всего здания[5]. Попадая в дом, гости поднимались по лестнице, украшенной змеями и химерами, в светлый и просторный аванзал. С одной стороны от него находились гостиные, а с другой — парадная лестница, ведущая на второй этаж в кабинет Саввы Морозова. Такое расположение комнат сделало вертикальное направление движения таким же значимым, как и горизонтальное, что было необычно для интерьеров XIX столетия[30][3].

Оформление готических помещений архитектор доверил художнику Михаилу Врубелю. Он украсил малую гостиную тремя панно на тему «Времена дня», а для парадной лестницы создал скульптурную композицию «Роберт и монахини» и витраж «Рыцарь», который по задумке автора располагался не в оконном проёме, а в специальной нише с подсветкой, что обеспечивало равномерную освещённость в течение суток[5]. Внутренние помещения особняка помимо главных комнат выполнены в стилях рококо и ампир и так же разнообразны, как и внешнее убранство. Особое значение здесь отведено причудливые люстры. Любовь Шехтеля к осветительным приборам, стала следствием восхищения технической инновацией[30].

Михаил Рябушинский, став владельцем Особняка Морозовой, решил обновить интерьер большой гостиной, для чего нанял художника Богаевского, который написал три панно на тему крымских пейзажей, чем усилил образность и возвышенность готических интерьеров Врубеля[2][30].