Нестеровская, Антонина Рафаиловна

Князь хотел жениться на своей избраннице, но, хотя князья императорской крови и могли вступать в морганатический брак, Гавриил опасался, что родные отнесутся к этому отрицательно. Он пишет, что в 1912 году, по возвращению в Россию, они тайно обручились. «Очень трудно было сделать это так, чтобы священник не знал, кого он обручает, иначе мог выйти скандал»[13], — в конце концов, эту церемонию провел иеромонах Афонского подворья (то есть не представитель русской церкви). Затем Нина сняла дачу в Петергофе (Алякули). Весной 1913 года она сняла дачу в Павловске («у вдовы профессора Фойницкого, на Новой улице, с большим садом и с островом посреди пруда»). Во время 300-летия дома Романовых, которое торжественно праздновалось в Москве, Нина остановилась на квартире Леонида Собинова, где её навещал нареченный жених. Позже Нина проводила его на фронт Первой Мировой, слала ему посылки и с волнением читала сводки (тем более, что его брат Олег там погиб). В 1916 году она снимала квартиру на Каменноостровском проспекте.

Сам брак последовал нескоро. Его тетка Ольга Константиновна, королева Греческая, ходатайствовала перед императором, но тот отказал: «что не может разрешить нам жениться, так как это может послужить предлогом для других членов Императорского Дома просить о том же»[13]. Тогда Гавриил стал искать другого посредника — его врачом стал доктор Варавка, который также лечил императрицу Марию Федоровну и могущественную фрейлину А. А. Вырубову.

Варавка по-прежнему был моим большим другом и говорил с Вырубовой об А. Р., и просил за нас, чтобы нам разрешено было обвенчаться. Он даже говорил об этом с Императрицей Александрой Федоровной. Вопрос нашей свадьбы был совсем «на мази». Императрица ответила, что пускай мы повенчаемся — сперва нас для видимости накажут, (должно быть прикажут на время уехать), а потом простят. Оставалось лишь поставить точки на «и», но в это время убили Распутина. Я всецело был на стороне Дмитрия Павловича, чем навлек на себя недовольство Государыни и вопрос о нашей свадьбе больше не поднимался[13].

В своих мемуарах Гавриил пишет: «Перед самой революцией, когда дяденька был у себя в Крыму, я как-то пришел к матушке и просил её разрешить мне обвенчаться с А. Р. Матушка была в это время нездорова и лежала в постели у себя в спальне. Она дала своё согласие, но потом жалела об этом и считала, что дала его в минуту слабости, тем не менее она не считала возможным взять его обратно»[13].

После Февральской революции Гавриил и Нина быстро обвенчались. Их свадьба состоялась в церкви Святой царицы Александры в Петрограде 9 апреля (22 апреля) 1917 года (на Красную Горку), вместе с ними представитель Императорского дома Сандро Лейхтенбергский также морганатически женился на Надежде Каралли. Но даже дядя Дмитрий Константинович, к которому Гавриил питал самые тёплые чувства, остался недоволен поступком племянника. Однако матушка благословила новобрачного и обняла. Уйдя из родительского Мраморного дворца, Гавриил «вернулся обратно на Каменноостровский в квартиру Нины, которая отныне стала и моей»[13]. Поскольку главой Дома после отречения Николая стал Михаил Александрович, Гавриил сообщил ему о женитьбе и получил «милую поздравительную телеграмму».

После Февральской революции молодожены, считая, что жизнь продолжается, сняли дачу в Финляндии, ещё остававшейся частью Российской империи — в нескольких верстах от станции Перкиярви. Однако во время Октябрьской революции они снова жили в Петрограде.

Когда большевики издали декрет о том, что в течение трех дней все Романовы должны явиться в комиссию для получения инструкций по поводу высылки их из Петрограда, Гавриил, страдавший туберкулезом, вдобавок лежал больной инфлюенцей. В своих мемуарах он обширно цитирует душераздирающие воспоминания Нины об этом периоде (этот текст был отдельно опубликован ею в журнале «Иллюстрированная Россия» в 1934 году)[11]. Она писала о том, как умолила Урицкого (также туберкулезника) не высылать мужа из столицы, в отличие от его братьев и кузенов. Гавриил больной оставался лежать в квартире, в которой проходили непрерывные обыски, однако в итоге он все-таки был арестован:

«Нас буквально оторвали друг от друга. Мужа увели. Я бросилась за ним вся в слезах, в последний раз обняла его и благословила. Постояв минуту на месте, ничего не видя из-за слез, я бессознательно пошла к выходу. На улице я увидела автомобиль. С двумя вооруженными солдатами проезжал мой муж. Автомобиль едва не задел меня. Я стала бежать за автомобилем, что-то шепча, крича и спотыкаясь. Вдруг автомобиль остановился. Я бросилась и ещё раз обняла моего мужа…»

C мужем в эмиграции: Гавриил имел почти 2 метра роста и трогательно смотрелся рядом с крохотной женой

Деятельная Нина активно ходатайствовала за больного мужа перед всеми, кого могла достать («За месяц пребывания мужа в тюрьме, я потеряла полтора пуда, буквально не могла двигаться от слабости, но энергия во мне развилась чудовищная»[13]). Она дошла до М. Ф. Андреевой (Нина Берберова уточняет, что князя и Горького лечил один врач — Манухин[14], который также хлопотал за него), и в итоге её муж Максим Горький сообщил, что Ленин дал своё согласие на освобождение мужа и официальную бумагу об этом везет из Москвы сам Луначарский — однако из-за убийства Урицкого все это застопорилось. В итоге, благодаря помощи Бокия, занявшего место Урицкого, князь был перемещен из тюрьмы в клинику Герзони, но там же находилась морганатическая жена великого князя Михаила Александровича Брасова, с которой князю было запрещено общаться. И через два дня он был перевезен на квартиру к Горькому, где к нему присоединилась Нина, и они прожили там некоторое время. Писатель хлопотал за них, и получил от Зиновьева разрешение на их выезд в Финляндию.

Феликс Юсупов в своих мемуарах так пишет о Нине: «Князь Гаврила уцелел благодаря усиленным хлопотам и ловкости жены его. Остальных посадили в Петропавловскую крепость и вскоре расстреляли»[15] (в крепости расстреляли 4 великих князей, арестованных в Петербурге одновременно с Гавриилом — см. Расстрел великих князей). Три из четверых остававшихся в живых к тому моменту его братьев также были казнены (Иоанн, Игорь, Константин — см. Алапаевские мученики), спасся только Георгий.

11 ноября 1918 года супруги покинули Петроград и на поезде прибыли в Белоостров. В Финляндию больной Гавриил был перевезен в ручной тележке. Супруги отправились в санаторий близ Гельсингфорса для лечения.

Оттуда перебрались во Францию. В эмиграции, как упоминает Кшесинская, супруги жили, в частности, в Болье. В 1920 году князь с женой обосновались в Париже.

В 1926 году великий князь Кирилл Владимирович, считавший себя главой Императорского дома в изгнании, пожаловал ей титул княгини Стрельнинской, а в 1935 году — святлейшей княгини Романовской-Стрельнинской. Титул был образован по названию имения этой ветви рода Романовых — Стрельне (Константиновский дворец).

В 1929 году в Потсдаме у православной церкви Александра Невского

Через некоторое время супруги начали испытывать нехватку средств. Историк моды А. Васильев описывает этот период её жизни: Нина работала в домах моделей князя Феликса Юсупова[11], давала уроки танца, решила открыть балетную студию (её сестра Лидия держала такую сначала в Берлине, а потом в Голландии[3]), но позже изменила своё решение и основала дом моды «Бери», просуществовавший c 1925 года[11] до 1936 года (сначала на улице Виала, 38-бис, потом на рю Дарданелл, 2).

«Благодаря прекрасному качеству шитья модели расходились по высоким ценам. Антонина Рафаиловна обладала несомненным вкусом, но, как нередко бывало в русских домах [моды], организационная часть оставляла желать лучшего. (…) Клиентки в нетерпении ожидали в салоне, и тогда к ним выходил князь Гавриил Константинович (…) развлекал клиенток: долго показывал альбомы с семейными фотографиями, комментируя каждую, чтобы растянуть время и дать возможность закончить заказ»[3].

После закрытия дома моды супруги очень скромно жили в парижском предместье, где князь начал писать мемуары и устраивать партии в бридж для заработка, а Нина — давать уроки танцев[3] и зарабатывать шитьём[11].

Балерина Бронислава Нижинская пишет: «Среди моих поклонников были великий князь Гавриил Константинович и его молодая жена Антонина Рафаиловна (Нестеровская). Нестеровская была очень добра ко мне, когда я ещё училась в Театральном училище; я всегда с благодарностью вспоминала о её помощи во время ученического спектакля в 1906 году. Теперь она искренне радовалась моим успехам, называла дочкой и посылала цветы после каждого представления. Великий князь Гавриил нередко приглашал нас с Сашей к обеду»[16].

Васильев цитирует воспоминание Н. Оффенштадт о ней: «Жили они дружно и часто устраивали чаепития. В пожилом возрасте Антонина Рафаиловна напоминала больше русскую простолюдинку, чем княгиню. Но как только она начинала говорить, сразу чувствовалась близость к великокняжеским кругам с их изысканными оборотами речи. Она была настоящая светская дама. Видимо, жизнь среди Романовых сделала её такой. А как только она закрывала рот, то опять начинала походить на русскую бабу с косой вокруг головы»[3].

В 1936 году Нина организовала и возглавила Комитет по увековечиванию памяти отца Георгия Спасского, участвовала в устройстве Дома для престарелых имени отца Георгия Спасского в Севре (под Парижем), была председателем Кружка почитателей памяти отца Георгия Спасского и председателем Комитета по сооружению ему памятника на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа (1947). В 1937 вместе с супругом посетила праздник Русского лицея имени императора Николая II в Версале (под Парижем)[11].

Спустя год после её смерти 63-летний князь Гавриил женился 11 июня 1951 года на 48-летней княжне Ирине Ивановне Куракиной (1903—1993) — дочери Иоанна, епископа Константинопольского патриархата. Оба брака были бездетными.

В своих мемуарах, законченных после смерти Нины, вдовец вспоминает о ней с большой любовью и благодарностью. Гавриил и Нина похоронены под одним надгробным камнем на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем.