Митрофан (Ярославцев)

После кончины супруги, последовавшей 31 декабря 1932 года, имея в роду нескольких духовных лиц, а родоначальником — преподобного Паисия Ярославова Галичского, избрал духовную стезю. Переехал в Болгарию, где окончил Пастырско-богословское училище при монастыре святого Кирика, учился на богословском факультете Софийского университета.

Архиепископом Владимиром (Тихоницким) на праздник Благовещения 7 апреля 1937 года рукоположён в сан диакона, 11 апреля, в день памяти преподобного Иоанна Лествичника, — в сан иерея в юрисдикции Константинопольского патриархата (Западноевропейский Экзархат русской традиции).

С 27 апреля 1937 года служит в Свято-Троицком храме города Хурибга в Марокко. Утверждён настоятелем прихода грамотой Патриарха Александрийского от 29 июня[2]. Был духовным пастырем русских рабочих, трудившихся на фосфатном предприятии.

3 апреля 1940 года архимандритом Варсонофием (Толстухиным) был пострижен в монашество с наречением имени в честь святителя Митрофана Воронежского.

К Рождеству 1946 года возведён в сан игумена (указ от 24 декабря 1945 года). По примеру митрополита Евлогия вместе с духовенством марокканского благочиния перешёл в юрисдикцию Московского патриархата.

Одновременно с настоятельством в Хурибге состоял в должности разъездного по городам Марокко священника, проживая при Воскресенском храме Рабата.

В мае 1949 года митрополитом Серафимом (Лукьяновым) возведён в сан архимандрита.

С 27 апреля 1952 года — настоятель Воскресенского храма в Рабате. Публиковался в церковных журналах. По воспоминаниям современников,

всегда безукоризненный в исполнении своего долга, богато одарённый прекрасными духовными качествами, он был истинным утешением для очень многих из паствы своей… Бескорыстно, с открытым сердцем, не покладая рук своих, служил он всем, без различия возраста и состояния.

Отстаивал единство русской православной общины в Марокко с Московским патриархатом в полемике с протоиереем Митрофаном Зноско-Боровским, настоятелем Успенского прихода РПЦЗ в Касабланке[3].

Скончался 28 января 1954 года в Рабате и похоронен на местном христианском кладбище в православной часовне, вошедшей в 2010 году в «Перечень находящихся за рубежом мест погребения, имеющих для Российской Федерации историко-мемориальное значение»[4].

Кончине предшествовала госпитализация из-за тяжёлого воспаления лёгких. Несмотря на болезнь, вышел из госпиталя раньше времени и отслужил литургию 24 января. Последний рапорт в Париж написал за день до кончины, сообщив о своём неважном самочувствии и постоянной опеке со стороны прихожан и врачей.

Оставил после себя записи, в которых, в частности, дал такую характеристику «петербургскому периоду» истории Русской Церкви и церковной позиции части эмиграции:

Государственные охранители, блюстители, законники и бюрократы, обступившие Церковь глухою стеною, оттеснили от неё верующих духом и истиною. Мнимые христиане превратили свою веру в обряды и внешние дела, историю церкви правили и утратили силу духа, понятие о сущности веры. Л. Толстой пророчески и пламенно призывал к покаянию, но предлагал ложные методы лечения; он был чужд Духа Святого, односторонне и узко понимал Евангелие и отвергал Церковь. Он изучал буддизм и другие восточные верования и не удосужился проштудировать православное богословие. Христианская кровь льётся теперь во имя трёх идолов — класса, расы и государства; любовь христианская объявлена слабостью, смирение презирается, свобода духа попирается, во всём насилие, а всё вместе — действие силы антихриста. Много среди нас эмигрантов заблуждающихся, видящих в Православной Церкви лишь старый быт, осколок великой русской государственности. Этим они снижают роль Христа-Бога до роли государственного вождя России, а Его Святую Церковь до министерского департамента, как и было в синодальное время, иными словами, кощунствуют над самым святым в христианстве понятием.