Минцлова, Анна Рудольфовна

Анна Рудольфовна Минцлова (1865 — исчезла в августе 1910) — переводчица, оккультист, деятель теософского общества. С 1907 по 1910 гг. распространяла в России идеи антропософии и пользовалась большим влиянием в кругу символистов (как Петербурга, так и Москвы). Дочь Рудольфа Минцлова, сестра Сергея Минцлова.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Минцлов.
Анна Рудольфовна Минцлова
Дата рождения 1865
Дата смерти исчезла в августе 1910
Род деятельности оккультистка

Биография

Принадлежала к младшему поколению семьи, на протяжении полувека известной своим библиофильством[1]. Анна, как и её предки, считалась знатоком книжных редкостей. Знала как минимум шесть языков, включая два мёртвых[2], и занималась переводами. В частности, первой (полностью) перевела на русский язык «Портрет Дориана Грея». С юности находилась в общении с К. А. Тимирязевым и его кругом. После смерти отца в 1904 г. подолгу жила за границей. Сохранилась её обширная переписка с деятелями Серебряного века[2].

Прослушав в 1906 г. парижский курс лекций доктора Штейнера, адаптированный для русской аудитории, вступила с ним в переписку[3] и стала его последовательницей. Перевела на русский язык книгу Штейнера о теософии и его лекцию о розенкрейцерстве («Тайна Розы и Креста»). Утверждала, что принадлежит к кругам «оккультного масонства»[4] (возможно, речь идёт об «одном из модернизированных западноевропейских орденов тамплиеров»[5][6]) и что её миссия в России «заключается в том, чтобы передать нечто важное из древней традиции»[5].

В 1906 году познакомилась с Вячеславом Ивановым и Михаилом Кузминым. В течение следующих двух лет оказывала значительное влияние на Иванова и его близких[7], особенно после смерти его жены Лидии, когда она переехала в его квартиру «на башне» — и, по замечанию Кузмина, «покров двусмысленной и неприятной тайны опустился на Башню»[8]. Кузмину она давала уроки ясновиденья, и от неё он навсегда усвоил формулу, что воображение — младшая сестра ясновиденья и что не надо его бояться[9][8].

Каждый вечер Минцлова играла на Башне какую-нибудь сонату Бетховена. Прислугу отсылали, устраивался почти полный мрак, часть публики садилась на пол. Сестры Герцык часто слушали эти сонаты, стоя на коленях[8]. Иногда Минцлова читала собравшимся по своим конспектам лекции Штейнера. За зиму 1907—1908 гг. Кузмин освободился от её влияния и крайне скептически вывел её положение в доме Иванова в сатирической повести «Двойной наперсник» (1908).

Минцлова выступала наперсницей Маргариты Волошиной в её сердечных делах с Ивановым и Э. К. Метнером[10]. Большую роль, по словам Марии Волошиной, она играла в жизни Максимилиана Волошина. Об её значении для Волошина можно судить по дневникам поэта; там можно обнаружить несколько десятков упоминаний об Анне Рудольфовне.

Минцлова поддерживала связь и с московскими символистами; дискутировала с Брюсовым, готовила свои переводы для издания в «Весах», но публиковалась в оппозиционном Брюсову и его «Весам» издании — в «Грифе» С. А. Соколова (Кречетова). «Своя в кругу Бальмонтов».[11] Ввела в теософский кружок («Орден рыцарей истины») Эллиса, Э. Метнера и Андрея Белого, чем подготовила его штейнерианство. Предлагала Вяч. Иванову и Белому в мае 1910 г. ехать в Ассизи для посвящения в розенкрейцеры. Белый ответил отказом, ссылаясь на то, что «измучен уже год длящимся без разрешения мифом, принимающим всё более зловеще-фантастический характер»[12]. В августе 1910 г. передала ему «лидерский аметистовый перстень с тайными знаками розенкрейцеров» и объявила его своим преемником[13].

О первой половине жизни Минцловой известно немного, об её кончине — ничего. Исчезла в начале осени 1910 года. Предположения об её дальнейшей судьбе строились вокруг двух основных версий:

  • Вступление в закрытый мистический орден. Бердяев, к примеру, слышал, что она ушла в «католический монастырь, связанный с розенкрейцерами»[14]. Схожего мнения придерживался, очевидно, Иванов[15].
  • Самоубийство: «Пучина зовёт» — признавалась она Белому, а Иванову писала: «Я должна умереть. Я должна ещё раз услышать этот призыв, и тогда моей руки коснётся Ведущий, Благословенный»[2]. По сведениям Кузмина — утопилась в Иматре[8] (что в то время не было редкостью[16]).
Из воспоминаний современников об Анне Минцловой
  • Михаил Кузмин: «Минцлова была очень толстая пожилая женщина, в молодости воспитанная на французских романах XVIII века. Она была похожа на королеву Викторию, только белесовата и опухлая, как утопленница, иногда она воочию расползалась, как пузырь. Впечатление зыбкости производила еще ее крайняя близорукость, она все делала, ходила, брала, вставала, садилась очень проворно, но как-то на ощупь, как слепая, неопределенно и часто мимо цели. В тесном кругу она играла сонаты Бетховена. Играла она невероятно плохо, не туда попадая, без ритма, тыкаясь носом в ноты, будто гонимая ветром, бесформенно и хлипко...»[8]
  • Евгения Герцык: «С копной тускло-рыжих волос, безвозрастная, грузная, всегда в черном платье, пропитанном пряным запахом небывалых каких-то духов; а глаза, глаза! — близоруко-выпуклые, но когда загорались, то каким же алмазным режущим блеском…»[17]
  • Маргарита Сабашникова: «Бесформенная фигура, чрезмерно большой лоб, подобный тем, которые можно видеть у ангелов старогерманских художников, выпуклые голубые глаза, очень близорукие, тем не менее они всегда как будто смотрели в необъятные дали. Её рыжеватые волосы с прямым пробором, завитые волнами, всегда в беспорядке… Своеобразнейшей её чертой были руки — белые, мягкие, с длинными узкими пальцами. Здороваясь, она задерживала поданную руку дольше обычного, слегка её покачивая… голос, пониженный почти до шёпота, как бы скрывающий сильное волнение, учащённое дыхание, отрывистые фразы…»[18]
  • Андрей Белый: «Я помню, бывало, — дверь настежь; и — вваливалась, бултыхаяся в черном мешке (балахоны, носимые ею, казались мешками); просовывалась между нами тяжелая головища; и дыбились желтые космы над нею; и как ни старалась причесываться, торчали, как змеи, клоки над огромнейшим лбиной, безбровым; и щурились маленькие, подслеповатые и жидко-голубые глазенки; а разорви их, — как два колеса: не глаза; и — темнели: казалось, что дна у них нет; вот, бывало, глаза разорвет: и — застынет, напоминая до ужаса каменные изваяния степных скифских баб средь сожженных степей.»[19].
  • Ольга Дешарт: «Когда весною 1910 г. она <Минцлова> поняла, что отношения Вячеслава и Веры <Шварсалон> принимают опасный для нее оборот, она прямо заявила Вяч. Иванову, что ему суждено сыграть благотворную роль в судьбе его страны, но что для этого он должен в миру жить как монах, давший тайный обет, и оставаться безбрачным <…>. В. И. ответил решительным отказом. <…> Минцлова замерла, точно вся опала. Она тихо, покорно сказала: „Я виновата, не сумела исполнить их поручения. Они меня отзывают. Прощайте. Да хранит Вас Господь“. Она ушла. Навсегда.»[20]

Примечания
  1. Её дед, Рудольф Иванович, работник Императорской публичной библиотеки, причастен к созданию средневековой книжной кельи, «Кабинета инкунабул», или «Комнаты Фауста» (в гос. биб-ке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина).
  2. Е.В. Глухова. Письма А.Р. Минцловой к Андрею Белому: материалы к розенкрейцеровскому сюжету в русском символизме (PDF). Русская антропологическая школа. Труды. Вып. 4 (ч. 2) С. 216, 226. Российский государственный гуманитарный университет//bugayev.ru (2007). Дата обращения: 28 декабря 2015.
  3. Эта переписка опубликована в издании: Zur Geschichte und aus den Inhalten der ersten Abteilung der Esoterischen Schule 1904—1914. Dornach, 1984.
  4. Из письма Минцловой В. И. Иванову от 27.01.1908. // ОР РГБ. Ф. 109. К. 30. Ед. 3. Л. 40.
  5. Carlson M. Ivanov — Bely — Minclova: the mystical triangle. // Cultura e memoria. Firenze, 1988. Vol. 1.
  6. Глухова Е. В. Посвятительный миф в биографии и творчестве Андрея Белого. Гл. 3: Розенкрейцерская мифологема в символистской среде: Дис. канд. филол. наук. М., 1998.
  7. Об её отношениях с Вяч. Ивановым см. с. 722 второго тома брюссельского собрания его сочинений.
  8. Lib.ru/Классика: Кузмин Михаил Алексеевич. Дневник 1934 года
  9. Впоследствии Кузмин не раз писал об оккультной науке как о «тётушке искусств».
  10. Азадовский К. У истоков русского штайнерианства. // Звезда. 1998, №6.
  11. Белый, с.317
  12. А. Белый. Материал к биографии, предназначенный для изучения только после смерти автора, 1923 г. // РГАЛИ. Ф. 23, оп. 2, Ед. хр. 3, л. 57 об.
  13. Андрей Белый: автобиографизм и биографические практики - Коллектив авторов - Google Книги
  14. Бердяев Н. Самопознание. М., 1991. С. 193.
  15. Иванов Вяч. Собрание сочинений. Т. 2. Брюссель, 1974. С. 801-802.
  16. Hirn S. Иматра и Петербург: Из истории туризма // Петербург — окно в Европу: Сборник статей. Helsinki, 1996. С. 98 (Studia Slavicа Finiandensia. T. XIII).
  17. Е. К. Герцык. Лики и образы. Молодая гвардия, 2007. С. 163.
  18. М. Волошина. Зеле͏ная змея: история одной жизни. М.: Энигма, 1993. С. 124.
  19. Lib.ru/Классика: Белый Андрей. Между двух революций
  20. Иванов В. И. Собрание сочинений. Брюссель, 1971. Т. 1. С. 140.

Литература о Минцловой
  • Белый, Андрей. «Между двух революций», М., 1990
  • Иванова Л. Воспоминания, М., 1992
  • Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 1999
  • Волошин М. Автобиографическая проза, М., 1991
  • Обатнин Г. Иванов-мистик, М., 2000
  • Богомолов Н. А. Михаил Кузмин: статьи и материалы, М., 1995
  • Turgenieff A. Erinnerungen an Rudolf Steiner und die Arbeit am ersten Gotheanum. Stuttgart, 1972.
This article is issued from Wikipedia. The text is licensed under Creative Commons - Attribution - Sharealike. Additional terms may apply for the media files.