Леонтьев, Николай Степанович

В разгар итало-абиссинской войны Николай Леонтьев находился в Абиссинии с группой офицеров-добровольцев всех родов войск и фельдшерами. Они заняли при Менелике совершенно исключительное положение. Они принимали непосредственное участие в битве при Адуа. Негус мог советоваться с ними по всем вопросам современной европейской военной тактики и стратегии, Леонтьев также редактировал его переписку с иностранцами и вёл переговоры с итальянским генералом Альбертоне.[7]

В ноябре 1895 года при его участии из военного арсенала России были тайно погружены на пароход для доставки Менелику 30 тысяч винтовок, 5 млн патронов, артиллерийские снаряды и 5 тысяч сабель. Направление парохода с оружием в Африку могло быть сделано только на уровне Российского военного министерства с непременным уведомлением Министерства иностранных дел, дабы «не влипнуть» с этой тайной операцией на мировой арене.[7]

Как следует из книги Александра Булатовича, совершавшего в апреле 1896 в качестве курьера легендарный пробег на верблюдах из Джибути в Харэр, преодолев расстояние свыше 350 вёрст по гористой пустыне за 3 суток и 18 часов, он встретил именно Николая Леонтьева, который по братски ожидал его, чтобы оказать помощь на пути к Аддис-Абебе.[8]

В августе 1896 года Леонтьев был послан негусом в Рим со специальным поручением. Затем он отправился в Петербург, чтобы получить согласие за счёт русской казны изготовить снаряды и недостающие части к 56 opудиям, захваченным как трофеи при Адуа. Уже в декабре 1896 года по поручению негуса Николай Степанович был командирован в Константинополь, где он добился от султана необходимых для подданных Менелика реформ в Эфиопском монастыре в Иерусалиме. Только марте 1897 года Леонтьев возвратился в Абиссинию чтобы принять участие в переговорах негуса с Ренель Родом, который предлагал тайное соглашение с Англией. В это время Николай Леонтьев имел негласно обещанные полномочия, чтобы быть полуофициальным представителем России, и его донесения принимались во внимание правительством России.[9]

Весьма интересную информацию о событиях итало-эфиопской войны 1895-1896 гг. предоставляют изданные известным журналистом Ю. Ельцом воспоминания Н. С. Леонтьева.Они дают подробную картину боевых действий, анализ соотношения сил воюющих сторон, содержат уникальные сведения о начале правления императора Эфиопии Менелика II, традициях и нравах эфиопской знати, о предыстории и политической подготовке вооруженной экспансии в Эфиопию итальянским правительством, выражают настроение различных слоёв европейского общества и отношение самого автора к драматическим событиям в Восточной Африке. Непреходящая ценность мемуаров Н. Леонтьева состоит в осознании автором происходящих в Восточной Африке военно-политических событий, с самого начала вышедших за рамки колониального конфликта, как столкновения двух непохожих по своей сути, мировоззрению и культуре цивилизаций: средневековой архаической — Абиссинии — и капиталистической — Италии, и перешедших в форму общечеловеческого духовного противостояния, в полной мере охватившего человечество уже в годы Второй мировой войны.[10]

Именно Леонтьевым по поручению Менелика II были приложены усилия по формированию Эфиопской регулярной армии. В начале февраля 1899 года он представил Менелику сформированный первый регулярный батальон, ядром которого стала рота добровольцев из сенегальских стрелков, привезённых им из Сен-Луи, с русскими и французскими офицерами. Кроме того он создал первый Эфиопский военный оркестр духовых инструментов.[9][11]

Непосредственно им был организован один из походов к озеру Рудольфа с участием русских военных отставников. В нём участвовали наши офицеры добровольцы, такие как Шедевр, Бабичев, Агапов, Адзеев и Петров. В отряде из 2000 абиссинских конников и пехотинцев выделялись наши казаки. Отряд потерял 216 человек убитыми и несколько раненых, среди которых были Шедевр и казак Гогасов. Леонтьев позднее доложил Менелику, что экспедиция увенчалась успехом, и руками поручика Шедевра над берегом озера Рудольфа поднят Эфиопский флаг.[9][11]

Осталось загадкой ранение Леонтьева. Он был тяжело ранен в бедро на стрельбах. В результате этого ему пришлось уехать в Париж на лечение. Обстоятельства инцидента исключительно загадочны и причины остались невыясненными.

Начало русско-японской войны заставило многих русских прервать свои дела и службу за границей. Особенно это коснулось военных отставников. На фронт поспешили прошедшие англо-бурскую войну офицеры Максимов и Гучков, полковник Генерального штаба Артамонов и многие другие. Леонтьев прибыл из Абиссинии и определился в полк Кубанского казачьего войска Кавказской дивизии, под начало генерала Мищенко. Поручик Николай Леонтьев становится начальником разведки при Тауладском авангарде. В одной из ночных вылазок под ним пала раненая лошадь, он был ранен, но не покинул разведотряд. Он воевал со своими казаками — вплоть до ратификации мирного договора с Японией. Известно, что именно «поручик Леонтьев сопровождал российского генерала Орановского для заключения перемирия с японским уполномоченным, генералом Фушимой».

Незадолго до смерти он сказал одному своему приятелю: «Скучно без дела. Кажется, мог бы быть полезен, но нигде не нахожу сочувствия».

Умер[12] Николай Степанович во Франции в пригороде Парижа, проходя лечение от последствий многочисленных ранений. Тело его было по завещанию доставлено в Санкт-Петербург, где он сейчас похоронен на Тихвинском кладбище.

Н. С. Леонтьев завещал свои землевладения в Косовской волости Александрийского уезда Херсонской губернии (Хутор Александровка и с. Новая Макариха) в количестве 317 десятин географическому обществу, чтобы «на доходы с имения снаряжалися экспедиции в Абиссинию и другие страны»[13].