Курносенко, Владимир Владимирович

• Родители:
  • Отец — Владимир Алексеевич Курносенко.
  • Мать — Лидия Протасовна Курносенко (урождённая Корзухина)
• Сёстры:
  • Людмила Владимировна Ткачёва (урождённая Курносенко, р. 1941).
  • Нина Владимировна Литварь (урождённая Курносенко, р. 1951), кандидат искусствоведения, профессор, руководитель аспирантуры Московской государственной академии хореографии. Литературный агент Владимира Курносенко.
• Первая жена — Лариса Дмитриевна Курносенко, врач-гинеколог. Заведующая отделением гинекологии Челябинского областного перинатального центра.[1]
  • Дочь — Илона Владимировна Курносенко, врач-гинеколог, кандидат медицинских наук, доцент кафедры акушерства и гинекологии ЮУГМУ.[1]
    • Внуки: Роман и Максим Барановы.
• Вторая жена — Татьяна Алексеевна Набатникова (р. 1948), советский и российский писатель, переводчик.[1]
  • Дочь — Аглая Владимировна Курносенко (р. 1982), российский кинорежиссёр.[1][2]
    • Внучка: Ариадна

• Челябинский медицинский институт[1][3]
• Литературный институт имени А. М. Горького (окончил в 1981, заочно)[3]

Родился 2 июля 1947 года в Челябинске в семье советского офицера.[3][4]
Несколько лет в детстве жил во Франкфурте-на-Одере.

После окончания Челябинского медицинского института в 1971—1979 гг. работал хирургом в Челябинской областной клинической больнице. В это же время занимался в литературном объединении Челябинского металлургического завода. В 1978 году опубликовал первый рассказ.[3]

В 1979—1985 гг. жил в Новосибирске.
В 1983 году в Москве, в издательстве «Современник» вышла первая книга рассказов «Справедливые дни».

В 1985 году вернулся в Челябинск. В 1985—1987 гг. работал редактором Южно-Уральского книжного издательства.[3]

В 1994 году вместе с матерью переехал в Псков[4], в 1995—2000 гг. работал на скорой помощи.[1]

Был мануальным терапевтом, владел акупунктурой, методом Бутейко, имел лицензию на частную практику. Разработал свою систему питания, которой вылечивал диабет, астму и другие болезни. Занимался каратэ-до и цигуном.[1]

Последние десять лет после смерти матери жил в одиночестве в частном доме на окраине Пскова. Был искренне верующим человеком, «горевшим» и сумевшим зажечь огонь веры в людях своей жизнью и творчеством.

Умер 17 января 2012 года в Пскове. Похоронен на Дмитриевском кладбище Пскова.[4]

• 1996 — Премия Псковской областной администрации в области литературы и искусства. За роман «Евпатий».
• 1997 — Шорт-лист премии «Русский Букер» (роман «Евпатий»)[1][4]
• 1999 — премия журнала «Дружба народов» (за «Этюды в жанре хайбун»)[1]
• 2004 — Шорт-лист премии Ивана Петровича Белкина (повесть «Прекрасны лица спящих»)[1][4]
• 2017 — Национальная премия «Лучшие книги и издательства года — 2016» в номинации «Художественная литература» (Книга «Совлечение бытия. Избранное»)

• Член Союза писателей СССР (1987—1991)[3]
• Член Союза писателей России (с 1991)[3]

Виктор Астафьев:

Сперва как врач-хирург, затем — как литератор, он понял очень простую, но многим и многим людям недоступную истину: прежде чем сделать операцию больному, надо самому почувствовать боль человеческую. А задача врача и вместе с ним литератора — помочь убавить боль и уменьшить страдания человека.[4]

Александр Неверов, 1983:

…Есть в этих рассказах то, что почти сто лет назад другой писатель-врач — Антон Павлович Чехов — назвал «особым талантом — человеческим», «тонким, великолепным чутьём к боли вообще». В этой чуткости — главный нерв прозы В. Курносенко, её сила и достоинство.

Евгений Шкловский, 1984:

Для В. Курносенко быть человеком — значит откликаться на боль другого. Но долго ли продержишься с такой отзывчивостью? Хватит ли сил? Эти вопросы герои и автор обращают прежде всего к самим себе, они ими мучаются. Совесть не дает им примириться, отступить, оправдаться. Им важно не только мысль разрешить, но жизнью своей решение подкрепить, утвердить. […] Герои В. Курносенко — максималисты. Но дело все-таки, наверное, не в героях, а — в авторе, в его ищущей и вопрошающей мысли.

Владимир Амлинский, 1985:

Небольшой рассказ [Задачка] обрадовал меня отсутствием морализации. Нравственная сверхзадача и авторское отношение не пересказывались и не декларировались, были упрятаны в текст, в диалог, в жест, в психологию. В рассказе была жизнь, и она держала читателя, заставляла его задумываться, а не следовать авторским рацеям.

Александр Шмаков, 1989:

Книги «Милый дедушка» и «К вечеру дождь», состоящие из разных произведений Вл. Курносенко, как бы нанизаны на единый идейный стержень, очень сходны по стилю. Они написаны на одном дыхании. Произведения писателя затягивают читателя от страницы к странице и несут печать его индивидуальности. […] Слово его, в основе своей песенное и светлое, помогает читателю лучше видеть то живое, красивое, неповторимое, что волнует автора.

Илья Кукулин, 2001:

… Повесть Владимира Курносенко […] «Свете тихий» — редчайший в современной литературе пример религиозной прозы без морализаторства — продолжает традицию очерков Лескова. Священник и три женщины, поющие в хоре, регулярно мотаются из областного центра Яминска служить и петь в дальнюю деревню — епископ удалил из города слишком образованного иерея. И говорят по дороге на самые простые темы.

Наталья Игрунова, 2001:

… «Дружба народов» напечатала повесть Владимира Курносенко «Свете тихий». Житель города Пскова, практикующий врач Курносенко печатается редко, но КАЖДАЯ ЕГО ПУБЛИКАЦИЯ – СОБЫТИЕ. Тихий свет повести Курносенко вспыхивает такими страстями, что не захочешь, а вспомнишь «Отца Сергия» …

Андрей Немзер, 2004:

…Тихий проникновенный голос тонкого, совестливого и человечного прозаика…[6]

Лев Аннинский, 2006:

У Курносенко медицина — не просто профессия рассказчика. Это и концептуальный базис, и исход. Скальпельная жестокость взгляда плюс безжалостная логика диагноста. При фатальной, от «худо-бедно интеллигенции» унаследованной жажды: за правдой факта найти глобальный смысл. Правда проста. На стол хирурга попадает покалеченный бандит, который в школьные годы сам калечил одноклассников, среди коих был тогда и нынешний врач. Вопрос: мстить? Простить? Спасти насильника? С этого сюжета начинается, я думаю, Курносенко-писатель (книга «Справедливые дни»). И этот мотив — невменяемой, невыносимой, не знающей морали «правды» — проходит через все его тексты. Растерянность душ и бессилие разума при смертельном всесилии ножа в руке — хирургического или бандитского — любого. В ряд замечательных писателей — медиков (Чехов, Вересаев, Булгаков… теперь, кажется, и Горин) я без колебания ставлю Владимира Курносенко.[7]

Алла Марченко, 2019:

Проза Курносенко явление удивительное. Не в нынешнем обезличенном значении, разумеется. Чем? Прежде всего, наверное, тем, что оставил нам её человек с урожденным вкусом к подлинности. Это во- первых. А во-вторых тем, что все, о чем бы ни заводил он речь, не сочинено, а оплачено жизнью. Нет, нет, не просто жизненным опытом, помаленьку, по крохам накопленным в результате « ошибок трудных». А самой натуральной, самой подлинной, быстротекущей, живой, собственной жизнью. Удивительно даже заглавие последней его вещи — «Совлечение бытия». Без умышленной наводки в прицел угодившее! В Гумилевское: «Только змеи сбрасывают кожу, чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями не схожи, мы меняем души…» Курносенко не сбрасывает глянцевидный воздухонепроницаемый кожух бытия эффектным жестом. Что своего личного, что общего всем вещества и существа бытия. Он его отдирает с мясом — совлекает, то есть. Что же открывалось? А то, что и Пушкину: «жизни мышья беготня». И где? Там, отколи по Замыслу и должна бы и есть и пойти Великая Русь. На Псковщине. «Я понять тебя хочу, смысла я в тебе ищу…» А ежели и понять не дано? И смысл не ведомо где—не достать руками, не дойти ногами? А жизнь живет себе и живет…

Максим Замшев, 2017:

<...> Проза Курносенко очень манкая. С первых страниц читатель попадает в своеобразную воронку, из которой выбраться лучше всего к концу повествования. Открывает книгу ("Совлечение бытия. Избранное") изумительно размашистая автобиографическая повесть "Неостающееся время". Это семь небольших рассказов, в каждый из которых вложен, расцвечен, красиво вынут из общей жизненной канвы автора какой-то эпизод. Сразу бросается в глаза, что Курносенко много ищет на уровне языка, стилистики. вводит диалектизмы, слова характерные и малоупотребительные. И все с большим вкусом, изящно, без вычурности и манерности. Это придает тексту большую договоренность, коррелируется с щемящим тоном названия, подергивает светлой грустью зрелости. <...>

Писатель Владимир Курносенко.

• Владимир Курносенко на сайте научно-популярного журнала SCNC.RU
• Владимир Курносенко в «Журнальном зале»