Крестьяне в царствование Петра I

Положение, в котором очутилась к концу XVII века масса владельческих крестьян, характеризуется полной зависимостью крестьян от землевладельцев. Надо очень и очень зорко присмотреться, чтобы в тогдашнем законе найти черты, действительно отличающие владельческих крестьян от холопов. Особенно после того, как владельческие крестьяне, потеряв право уходить с земель, где их застали писцовые книги царя Михаила Фёдоровича, по-прежнему должали неоплатно землевладельцам, беря у них взаймы деньги, хлеб, сельскохозяйственные орудия. Неоплатный должник по закону того времени должен был становиться холопом своего кредитора. Не удивительно поэтому, что в жизни между помещиками и крестьянами устанавливались отношения, как между господами и холопами. А так как, с другой стороны, в быте холопов имелось много житейски-общего с устройством крестьянской жизни, то общая зависимость их землевладельцев неминуемо должна была вести к слиянию этих двух групп населения.

От прямого перехода в холопство крестьян ограждало правительство, установив «вечность крестьянскую», то есть запрет перехода крестьян в другие сословные разряды, не исключая и холопов. Холопы не платили податей. Оберегая крестьян от перехода в холопство, правительство сохраняло себе плательщиков государственных податей. Но в действительности владельческое крестьянство мало чем отличалось от холопства. Одинаково с холопами крестьян всё чаще начинают называть крепостными.

Однако уже в 1695 году указом царя Петра стали брать подати с обрабатываемых холопами земель. Возлагая на пашенных холопов ту же тягость, какую несли крестьяне, правительство, можно сказать, приравняло одних к другим. Если жизнь заставляла крепостных крестьян становиться в холопье положение, то закон поставил холопов в положение крепостных. Установившаяся с XVII века практика продажи крестьян без земли также стирает грань между крестьянами и холопами. Даже Пётр чувствовал себя бессильным искоренить куплю-продажу людей. Осуждая в одном указе 1721 года продажу крестьян, Пётр сомневается в возможности прекратить её.

Указом 1705 года на холопов распространяется рекрутская повинность. В жизни холопство до такой степени полно проникло в крестьянство, и, наоборот, крестьянство так сблизилось с холопством, что разграничить их становится чрезвычайно трудно. Дальнейшая жизнь быстро стёрла и последние различия, какие ещё можно было улавливать в этих двух, по существу столь различных состояниях. Слияние холопства и владельческого крестьянства в один разряд и по закону произошло в эпоху переписей и ревизия, сопровождавших введение подушной подати.

По указу 22 января (2 февраля) 1719 года в податные списки занесли только крестьян и пашенных холопов[1]. В последующие годы перепись ещё более расширяет свои рамки и захватывает в свои списки, или сказки, холопов всех наименований. В 1723 году в перепись занесли и всех дворовых, если даже они земли не пахали и находились только в личном услужении у господ. По указу 1723 года малолетние, «не помнящие, „чьи они прежде были“, отдавались „в вечное владение“, тем помещикам, на земле которых застала их перепись. В 1722 году, после того как были установлены штаты духовенства при церквях сельских и городских, все церковники и причетники были записаны в подушные сказки за владельцами, на землях которых они жили. В подушные списки попали также отставные солдаты, матросы, „прежних служб служилые люди“ — пушкари, затинщики, стрельцы. В качестве плательщиков подушной подати они становились в один разряд с крестьянами и потому в случае пожалования земель, на которых они жили, дворянину — делались крепостными.

Важнейшим следствием переписи, начавшейся в 1718 году, было то, что крепостные крестьяне и холопы оказались смешанными в один разряд. С этих пор исчезло на Руси холопство, слившись с владельческим крестьянством в один разряд крепостных людей, подневольных господам.

В 1722 году нашло свой предел и существование вольных и гулящих людей. Деятельному, всегда поглощённому работой царю этот разряд московских людей давно уже казалось необходимым пристроить к государеву делу. Ещё в начале своего царствования он отозвался о них, как о „таковых, кои шатаются без службы; государственной пользы надеяться от них не можно, только умножают воровство“. Вольные или гулящие люди были действительно изрядный сброд, очень изменчивый по своему составу, бездельный и беспокойный. Вольным, гулящим человеком считал себя вольноотпущенный и холоп, кабальный холоп, вышедший на волю по смерти господина, и всякого другого чина человек, которого судьба или несчастье выкидывала из прирождённого ему разряда людей. Теперь всем этим гулящим людям приказывалось или зачисляться на военную службу, или отыскивать себе господ, которые согласились бы принять их к себе „во двор“. Те вольные люди, которые оказывались негодными к службе и не находили себе господ, ссылались на галеры.

Первая ревизия, как известно, принесла с собой подушную подать, которая шла не с земли и не со двора, а с „души“, то есть с человека. Наблюдение за их платёжной исправностью осталось по-прежнему за владельцами земли. По указу 5 (16) февраля 1722 года было приказано „подушные деньги платить самим помещикам, а где самих помещиков нет, их приказчикам и старостам“[2]. В случаях непоступления в срок подушных платежей приказывалось в такие деревни „посылать экзекуцию и велеть немедленно править на помещиках“. С 1724 года владельческие крестьяне могли уходить из своих деревень на заработки и по другим надобностям не иначе, как имея при себе письменное разрешение господина, засвидетельствованное земским комиссаром и полковником того полка, который стоял в данной местности. Таким образом, помещичья власть над личностью крестьян получала ещё больше возможности усиливаться, забирая в своё безотчётное распоряжение и личность, и имущество частновладельческого крестьянина. Это новое состояние сельского работника получает с этого времени название „крепостной“, или „ревизской“, души.

Крестьяне с этого времени стали разделяться на крестьян крепостных, монастырских и государственных. Все три разряда были записаны в ревизские сказки и обложены одним налогом.

Законодательство Петра 1 пробовало сделать кое-какие смягчения крепостного состояния, создавая даже возможность выхода из него. Так, было дозволено дворовым людям поступать в солдаты и без согласия господина. Крестьянам, которые вели торговлю в крупных размерах, было разрешено приписываться к городам даже вопреки желанию помещика, и помещик не мог при этом брать с них оброка больше, чем с остальных (указ 7 сентября 1723 г.). В целях развития кораблестроения в Петербурге всем плотникам, „которые бывали у судовых работ…чьи б оные не были“, была предоставлена возможность записаться в ряды „вольных плотников“ (эти плотники должны были селиться в Петербурге на Охте, где для них были выстроены избы). При этом плотники и их семьи автоматически освобождались из крепостного состояния[3]. . Был издан указ, что если помещик относился к числу „беспутных мотов и разорителей“, то его имения следовало отбирать и отдавать близким родственникам. Было уничтожено право помещиков, при взыскании с них долгов, ставить за себя на правёж своих крепостных. Пётр I также поручил Сенату, при подготовке нового Уложения (которое должно было заменить „Соборное уложение“) принять меры против безобразных форм торговли крестьянами — „Обычай есть в России, что крестьян и деловых и дворовых людей мелкое шляхетство продает врознь, как скотов — кто похочет купить, чего во всем свете не водится… И Его Величество указал оную продажу людей пресечь, а ежели невозможно будет вовсе пресечь, то хотя бы по нужде и продавали целыми фамилиями, или семьями, а не порознь“. Но данное указание осталось пустым звуком, так как новое Уложение не было составлено (медленно шедшее составление законов прекратилось после смерти Петра).

Категория государственных, или казенных крестьян появилась в итоге осуществления податной реформы 1723 г. в результате объединения разных групп лично свободного крестьянства (черносошных, ясачных и т. д.). Предположительно, образцом для юридического определения данной группы послужили коронные крестьяне в Швеции. На момент переписи 1724 г. государственные крестьяне составляли 19 % населения (в дальнейшем их доля в населении увеличивалась — в 1858 г. государственные кр. составляли 45 % населения на территории, охваченной первой ревизией). Юридически государственные крестьяне рассматривались как „свободные сельские обыватели“. Помимо подушной подати, государственные крестьяне платили денежный оброк государству. Государственные крестьяне, в отличие от владельческих, рассматривались как юридические лица — они могли выступать в суде, заключать сделки, владеть собственностью. Земля, на которой работали такие крестьяне, считалась государственным владением, но за крестьянами признавалось право пользования — на практике крестьяне совершали сделки как владельцы земли[4]. Но при этом государственные крестьяне были прикреплены к общине, и могли быть пожалованы частным лицам в качестве крепостных. Практику раздачи государственных крестьян в частные руки отменил Александр I в 1801 г., однако и ранее пожалования русских государственных крестьян частным лицам случались редко (а на Севере и в Сибири — никогда). Как правило, дворянам раздавали дворцовых крестьян (то есть личных крепостных царя) и крестьян с завоеванных земель. Сословная политика Петра I (запрет на владение крепостными для недворян) предотвратила введение крепостного права на русском Севере[5].

Обычно однодворцев включают в состав государственных крестьян, однако их положение было особым. Однодворцами назывались прямые потомки мелких служилых людей, поселённых правительством каждый на отдельном участке по всей военной границе Московского государства. В середине XVII века этих поселенцев сменяют на продвинувшейся дальше в степь границе малороссийские полки и с 1713 года — учреждённая Петром ландмилиция, набиравшаяся и из однодворцев. Военная служба людей, поселённых между Тульской и Белгородской оборонительными линиями, перестала быть нужной на месте, так как опасность отодвинулась далеко на юг. Тогда Пётр указом записал этих старых служилых людей в подушный оклад и превратил их, таким образом, в особый разряд крестьян. Однодворцы платили подушную подать и денежный оброк государству, но в остальном имели практически такие же права, как дворяне (в частности, могли иметь крепостных). У однодворцев отсутствовала община, и они не были связаны круговой порукой (частичное введение общины у однодворцев произошло лишь в XIX веке)[6] В случае военной угрозы однодворцы должны были формировать ландмилицию.

Ужесточение фискальной политики при Петре I привело к усилению позиций общины, как административной единицы. Крестьяне в общине ещё с XVI века были связаны круговой порукой (они должны были выплачивать сумму налогов за тех односельчан, которые по каким-то причинам не платили подати). Ужесточение контроля над поступлением налогов со стороны государства способствовало возрастанию власти общины на местах. В царствование Петра продолжилось распространение возникшей в XVII веке передельной общины. Этот процесс был связан с увеличением плотности крестьянского населения[7],[8]. Распространённый взгляд о влиянии на формирование передельной общины введения подушной подати, по-видимому, не вполне обоснован[9].

Следствием реформ Петра, коснувшихся как прямо, так и косвенно землевладельческого населения России, было прежде всего объединение класса землевладельцев. Теперь он распадается только на две больших группы — крестьян, крепостных своим владельцам, и крестьян, крепостных государству. Те и другие записаны в общие ревизские сказки и все платят подушную подать. До Петра, когда подать была поземельной и размер её определялся размером пашни, крестьяне старались уменьшать запашку, чтобы меньше платить. Когда в XVII веке подать стали брать со двора, крестьяне расширили дворы, скучиваясь на одном, чтобы достичь таким путём уменьшения казённой подати. Перенос подати со двора на самого работника дал возможность крестьянам пахать больше земли и освободил их от необходимости сокращать собственную предприимчивость, прячась от подати во дворе. До Петра и до введения подушной подати при нём у крестьян считалось недосягаемым благом иметь возможность разрабатывать надел в шесть десятин. К концу XVIII века обычным явлением в русском крестьянстве являются наделы в десять десятин. В этом обстоятельстве можно видеть положительное значение земледельческих и податных реформ Петра.

С другой стороны, реформы Петра ухудшили положение владельческих крестьян в смысле большей зависимости их от помещиков. Прежде всего, было расширено крепостное право. По указу о ревизии, в зависимость от землевладельца крепкими ему стали все жившие и работавшие на его земле, все те, кого он заносил в ревизские сказки: кто раз попадал в эти списки, тому уже не было выхода из крепостного состояния, особенно, когда были запрещены впоследствии самые жалобы на такие, даже неправильные внесения. Со времён Петра нет больше ни холопов, ни задворных людей, ни гулящих, — все они, наряду с владельческими крестьянами, крепостные того господина, на земле которого застала их ревизия, своей записью принёсшая им состояние крепостной зависимости.

При Петре создалась новая разновидность зависимых земледельцев — крестьян, приписанных к мануфактурам. Эти крестьяне в XVIII веке получили название посессионных. Указом 1721 года было разрешено дворянам и купцам-фабрикантам покупать деревни к мануфактурам[10]. Купленные к мануфактуре с деревней крестьяне считались не собственностью владельцев фабрики, а как бы живым инвентарём, живой рабочей силой самих фабрик, прикреплялись к этим фабрикам и заводам, так что владелец мануфактуры не мог ни продавать, ни закладывать крестьян отдельно от фабрики.

Важной для крестьянства мерой Петра был указ 11 мая 1721 г, вводивший в практику жатвы хлеба литовскую косу, вместо традиционно употреблявшегося в России серпа[11]. Для распространения этого новшества по губерниям было разосланы образцы «литовок», вместе с инструкторами из немецких и латышских крестьян. Так как коса давала десятикратную экономию труда при жатве, то данное нововведение за короткий срок получило широкое распространение, и стало частью обычного крестьянского хозяйства.[12] Другие меры Петра по развитию сельского хозяйства включали распространение среди землевладельцев новых пород скота — голландских коров, мериносных овец из Испании, создание конских заводов. На южных окраинах страны были предприняты меры по насаждению виноградников и плантаций тутовых деревьев, разбиты питомники с выписанными из Франции и Италии фруктовыми деревьями.[12].

• «Великая реформа. Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Юбилейное издание». М., Издательство товарищества И. Д. Сытина, 1911 г. В 6 т. Т. 1.
• Де Мадриага И. «Россия в эпоху Екатерины Великой»
• Баггер Ханс «Реформы Петра Великого». М.,1985 г.
• Беляев И. Д. «Крестьяне на Руси». М., 1860.
• Милюков И. Н. «Очерки по истории русской культуры», выпуск 1
• Семевский В. И. «Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II», том I и II
• Романович-Славатинский А. «Дворянство в России от начала XVIII века»
• Блюменфельд Г. Ф. «О формах землевладения в древней России». Одесса, 1884.
• Ключевский В. О. «Подушная подать и отмена холопства в России»
• Ключевский В. О. «Курс русской истории», часть III и IV
• Лаппо-Данилевский А. С. «Очерки истории образования главнейших разрядов сельского населения в России» // Крестьянский строй. СПб.,1905.
• Забелин И. Е. «Большой боярин в своём вотчинном хозяйстве»