Зоометафора в румынском языке

Как и во многих других языках, в румынском языке зоометафоры нередко используются для того, чтобы выразить чувство любви, привязанности, доброжелательного отношения к собеседнику. Наиболее распространённым словом, используемым в этих целях, является рум. pui «птенец, цыплёнок». Оно изменяется по форме несколькими способами, а именно: puiule, puico — звательный падеж без суффикса; puișorule, puicuțo — он же с уменьшительным суффиксом; puișorul meu — исходная форма в сопровождении притяжательного местоимения и т. п. Слово pui отмечено словарями в качестве ласкового обращения, оно используется при обращении к ребёнку (в значении «малютка, крошка», например, puiul mamei — «моя крошка») и при обращении к любимому, дорогому человеку («душка, милашка», например puiul meu drag — «любимый мой»). Эта зооморфная метафора, будучи употреблённой в качестве обращения (puiule), может нести в себе оттенок снисхождения, при этом без признаков насмешки или издёвки. Так, приводятся следующие реальные примеры словоупотребления:

• Се mai faci, puiule? — спрашивает начальник тюрьмы во время обхода у заключенного, желая показать своё доброжелательное отношение и отсутствие злых намерений;
• Ascultă, puiule, asta-i masa noastră. Tu te-ai așezat la ea («Слушай, детка, это наш стол. А ты уселся за него») — говорит один из посетителей кафе другому, не входящему в его компанию. Обращение pui(ule), адресованное незнакомому человеку, может быть расценено как панибратское, фамильярное и вызвать негативную реакцию.

Примеры и способы употребления зоометафоры pui как ласкового (а иногда и наигранно ласкового) обращения чрезвычайно разнообразны и являются предметом подробных исследований[2].

Относительно употребимым является слово porumbiță (porumbițo, porumbița mea) «голубка», которое может применяться к любимой девушке, а иногда — к дочери или внучке. Зооморфизм broscoi «лягушонок» — распространённое ироничное название малыша, как, например, в такой фразе: Măi broscoiule, să nu mai plângi (Ну, сыночек (букв. лягушонок), перестань плакать) — успокаивает мать сына. В словарях отмечается слово mânz «жеребёнок», которое обозначает мальчугана, юношу резвого и полного живости; оно обычно применяется в сравнительных оборотах. Ещё пример — vrăbiuță «воробушек»: Soarele meu! Vrăbiuța mea! (Солнышко мое! Воробушек мой!) — распространённое ласковое обращение матери к младенцу или ребенку от года до двух лет. В обращениях к ребёнку более старшего возраста встречаются зооморфизмы-вокативы: iepurașule «зайчонок» и даже gândăcelule «жучок»[2].

В узусе зоометафор, которые используются в румынском языке в ласкательных целях, имеются названия животных, образ которых вызывает одобрительную и положительную оценку (например, наименования детёнышей), а также диминутивы (vrabie «воробей» -> vrăbiuță «воробушек»; iepure «заяц» -> iepuraș «зайчик» и др.). Знаменитый румынский лингвист Йоргу Йордан, приводя в качестве ласкательных апеллятивов măgăruș (от măgar «осёл») и purceluș (от porc «свинья» -> purcel «поросёнок»), несущих отрицательную коннотацию, отмечает, что благодаря уменьшительному суффиксу (в purc-el-uș их даже два) эти лексемы приобретают положительную эмоциональную оценку, что несколько скрашивает присущую их основному значению негативность[2].

Выбор зооморфной лексемы для ласкового обращения осуществляется носителем языка интуитивно, но за ним, как правило, стоит глубинное (неосознанное) семантическое согласование определённых черт животного с характеристикой человека. Это хорошо заметно на примере использования слова mânzule «жеребёночек», данный зооморфизм передает неопытность адресата речи как следствие его молодости. Очевидна и семантическая связь между выбором зоометафоры vrăbiuță «воробушек» и характеристикой маленького ребёнка, беззащитного перед агрессивной внешней средой[2].

Зоометафоры используются в румынском языке и в качестве отрицательной характеристики человека, в том числе грубой. В этом случае его личности приписываются отрицательные черты, характерные для того или иного вида животного. При этом название животного может использоваться либо в качестве контекстуального синонима при упоминании данного индивида, либо упоминаться в сравнительных оборотах[3].

Характерной особенностью румынского языка является то, что по критерию глупости в качестве зоометафор в этом языке используется большое количество наименований видов домашних животных. Например: prost (proastă) са о oaie / о capră / о găină / о gâscă «глупый (глупая) как овца / коза / курица / гусыня» — в этом выражении показывается возможность употребления зооморфизмов женского рода по отношению к мужчине, что усиливает негативную окраску. Ещё один пример, характерный только для мужского рода: са un țар / un bou / un măgar «глуп как козёл / вол / осёл».

Ещё одной особенностью, уникальной для румынского языка и нехарактерной для других языков индоевропейской семьи, является частое упоминание вола в качестве инвективы. Предположительно, это связано с большой хозяйственной ролью данного вида животных в Румынии на протяжении долгих лет. Сравнение человека с этим животным в отдельных случаях может носить положительную коннотацию в значении силы, выносливости, но чаще используется для описания умственных способностей.

Исследователи обратили внимание и на тот факт, что лексема măgar (осёл) помимо признаков тупости и упрямства может приобретать способность выражать такие свойства человеческой натуры, как грубость, невежественность, плохое воспитание.

• Зоометафора
• Зооморфизм
• Антропоморфизм
• Зооним
• Дегуманизация

• Кубасова А.О. Образные сравнения человека с животными в румынском языке в свете понятия «ассоциативная валентность». — Вестник СПбГУ. Сер. 9. Вып. 4. — 2006.
• Кубасова А.О. Представления о свойствах и поведении животных как фрагмент картины мира носителя румынского языка // Романские языки в прошлом и настоящем: Сборник статей к 80-летию профессора Т.А. Репиной / Под ред. Т.И. Зелениной. — Филологический факультет СПбГУ, 2007.
• Georgeta Raţă. Academic Days of Timişoara: Language Education Today. — Cambridge Scholars Publishing, 2011. — 670 с. — ISBN 1443833169.
• Yuji Kawaguchi, Makoto Minegishi, Wolfgang Viereck. Corpus-based Analysis and Diachronic Linguistics. — John Benjamins Publishing, 2011. — Т. 3. — 292 с. — ISBN John Benjamins Publishing.