Габай, Илья Янкелевич

В 1965—1967 годах принимал участие в процессе зарождения советского диссидентского движения. Участвовал в первой правозащитной демонстрации — «митинге гласности» на Пушкинской площади в Москве 5 декабря 1965 года.

22 января 1967 года участвовал в демонстрации в защиту арестованных диссидентов Юрия Галанскова, Веры Лашковой, Алексея Добровольского и Павла Радзиевского.

Арестован 26 января 1967 года за участие в демонстрации 22 января. Помещён в СИЗО «Лефортово». Габаю было предъявлено обвинение по статье 190-3 УК РСФСР («организация или активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок»). Должен был стать подсудимым на процессе 16 февраля 1967 года вместе с ещё одним арестованным участником демонстрации — Виктором Хаустовым, однако в последний момент было объявлено, что дело Габая выделено в отдельное производство, и Хаустова судили одного. 26 мая 1967 года Габай был освобождён из тюрьмы без предъявления нового обвинения; в августе 1967 года уголовное дело против него было прекращено за отсутствием состава преступления.

В январе 1968 года составил и подписал ряд правозащитных документов. Совместно с Юлием Кимом и Петром Якиром написал обращение «К деятелям науки, культуры, искусства»[3], в котором говорилось о политических преследованиях и ресталинизации. В феврале подписал письмо к Президиуму Консультативного совещания коммунистических и рабочих партий в Будапеште.[4] Посвятил осуждённым по делу о «демонстрации семерых» на Красной площади очерк «У закрытых дверей открытого суда»[5]. Работал над выпусками периодического издания правозащитников «Хроника текущих событий», созданного Натальей Горбаневской. Познакомился с представителями движения крымских татар (Зампирой Асановой, Роланом Кадыевым, Мустафой Джемилевым), помогал им подготавливать документы («Информации»).

КГБ провёл на квартире Габая несколько обысков, были изъяты материалы крымско-татарского движения. 15 апреля на заседании Политбюро ЦК КПСС было принято решение по предложению Прокуратуры СССР и КГБ лишить советского гражданства Габая и Марченко, но это решение не было осуществлено.[6]

Арестован в Москве 19 мая 1969 года. Обвинён в распространении клеветнических измышлений, порочащих советский строй (ст. 190-1 УК РСФСР). Вывезен самолётом в Ташкент, где помещён в тюрьму.

В январе 1970 года решением ташкентского суда был приговорён по статье 190-1 УК РСФСР («распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский строй»)[7] к 3 годам уголовных лагерей общего режима за участие в крымско-татарском движении.[8][9] Осудили также лидера этого движения Мустафу Джемилева. В своём последнем слове Габай сказал: «Сознание своей невиновности, убеждённость в своей правоте исключают для меня возможность просить о смягчении приговора. Я верю в конечное торжество справедливости и здравого смысла и уверен, что приговор рано или поздно будет отменён временем»[10]. В августе был отправлен под конвоем в Кемеровскую область. Прибыл в лагерь общего режима, где написал поэму «Выбранные места». Сохранились его письма друзьям, написанные из лагеря[11].

16 марта 1972 года Габай был доставлен из лагеря в Москву, где привлечён в качестве свидетеля по уголовному делу против издателей и распространителей «Хроники текущих событий»). Освобождён 19 мая 1972 года по окончании срока заключения.

После выхода на свободу Габай оказался в тяжёлом материальном положении. Безуспешно пытался устроиться на работу, везде получал отказы. В августе 1973 года на процессе по делу Якира — Красина Пётр Якир и Виктор Красин дали показания против ряда своих прежних соратников по диссидентскому движению, в том числе и против Габая, после чего публично каялись по телевидению. Столкнувшись с таким предательством, Габай впал в тяжёлую депрессию. 20 октября 1973 года он совершил самоубийство (выбросился с балкона одиннадцатого этажа). В «Хронике текущих событий» был опубликован некролог[12]

Умер Илья Янкелевич Габай. Он покончил с собой 20 октября, выбросившись с балкона своей квартиры на одиннадцатом этаже. Более ста человек собрались, чтобы проститься с ним, в московском крематории Никольское. Прах покойного захоронен в Баку, рядом с могилой его отца. Он был учитель и поэт. Ему было 38 лет. После него остались жена и двое детей. Можно только гадать о причине этой смерти. Но с представлением о Габае не вяжутся такие объяснения, как тюрьма, допросы, обыски, вынужденная бездеятельность талантливого человека. По убеждению всех, знавших его, Илья Габай, с его высокой чувствительностью к чужой боли и беспощадным сознанием собственной ответственности, был олицетворением идеи морального присутствия. И даже его последний, отчаянный поступок несёт в себе, вероятно, сообщение, которое его друзья обязаны понять…

Хотя Габай не был верующим, по самоубийце отслужили заупокойную службу в православном храме в Москве, в синагоге в Иерусалиме, также в мусульманской мечети. В январе 1974 года урна с прахом Габая была похоронена в Баку на еврейском кладбище, памятник на могиле был создан скульптором Вадимом Сидуром.[13]