Буланов, Павел Петрович

С 1921 года служил в органах ВЧК—ОГПУ—НКВД — член коллегии Пензенской губернской ЧК. С 20 декабря 1921 года — в Секретно-политическом отделе ВЧК—ГПУ: помощник, с 01.08.1922 — заместитель начальника 5-го отделения; с 04.01.1923 — заместитель начальника 2-го отделения; с 13.03.1923 — заместитель начальника 11-го отделения. С 20 мая 1923 года — секретарь Секретно-политического отдела, одновременно (26.04.1926 — 23.05.1928) — начальник 7-го отделения[2]. Занимался учётом дел обвиняемых в антисоветской деятельности и контрреволюции, а также агентурой в СССР. В январе—феврале 1929 года руководил секретным вывозом находившегося в ссылке в Алма-Ате Л. Д. Троцкого в Одессу и депортацией его на пароходе «Ильич» из СССР в Турцию.

С 1 декабря 1929 года — секретарь, с 11 ноября 1931 года — 1-й секретарь коллегии ОГПУ СССР. C 11 июля 1934 по 28 ноября 1936 года — секретарь НКВД СССР, одновременно (с 11.07.1934 по 29.03.1937) — ответственный секретарь Особого совещания при НКВД СССР[2]. Занимался выработкой механизма репрессивных акций, составлял все нормативные документы о порядке обращения с заключёнными и подследственными. Один из доверенных лиц наркома НКВД Г. Г. Ягоды[5]. Один из организаторов судебного процесса над сторонниками Г. Е. Зиновьева и Л. Б. Каменева в 1936 году. Писал сценарий процесса: что должны сказать подсудимые. Несколько раз устраивал репетиции: прорабатывал с каждым подсудимым отдельно отведённую для него роль[3].

После прихода на пост главы НКВД Н. И. Ежова некоторое время оставался секретарём НКВД. Ему была поручена организация Первого и Второго Московских процессов в январе 1937 года[3]. Хорошо знал лично Н. И. Ежова, с которым у него были приятельские отношения.

Был избран делегатом XVII съезда ВКП(б) (1934; персонально, с совещательным голосом)[6]; делегатом VIII Всесоюзного съезда Советов (1936)[1].

В марте 1937 года был снят с должности секретаря, уволен из НКВД и исключён из ВКП(б) как «идейно чуждый элемент»[3]. Поводом для смещения Буланова стала информация о том, что он занимается распределением между руководителями НКВД ценностей, конфискованных у арестованных. Об этом стало известно Сталину, и тот якобы распорядился уволить Буланова и исключить его из партии[3][7].

Заняв пост секретаря коллегии ОГПУ, Буланов своим неприкрытым подхалимажем в адрес Ягоды добился его полного доверия и стал, по существу, его первым помощником. Он по своему усмотрению представлял к награждению знаком «Почетный чекист» за всевозможные «доблести», подчас совершенно не связанные с оперативной работой, хозяйничал в кладовых ОГПУ, где хранились ценности, изъятые у спекулянтов и валютчиков. Часть этих ценностей он раздавал по своему усмотрению женам высокопоставленных работников ОГПУ — Паукера, Лурье, Успенского и других, а также ближайшим своим холуям вроде Макса Станиславского.

— М. П. Шрейдер, 1995, с. 11

.

29 марта арестован[2][4][8][К 2]. Был одним из обвиняемых на Третьем московском процессе. Обвинялся в участии в заговоре Г. Ягоды, на которого дал на суде показания, отличающиеся тщательной детализацией. Признан виновным в попытке отравить Ежова.

Когда он <Ягода> был снят с должности наркома внутренних дел, он предпринял уже прямое отравление кабинета и той части комнат, которые примыкают к кабинету, здания НКВД, там, где должен был работать Николай Иванович Ежов. Он дал мне лично прямое распоряжение подготовить яд, а именно взять ртуть и растворить ее кислотой. Я ни в химии, ни в медицине ничего не понимаю, может быть, путаюсь в названиях, но помню, что он предупреждал против серной кислоты против ожогов, запаха и что-то в этом духе. Это было 28 сентября 1936 года. Это поручение Ягоды я выполнил, раствор сделал. Опрыскивание кабинета, в котором должен был сидеть Ежов, и прилегающих к нему комнат, дорожек, ковров и портьер было произведено Саволайненом в присутствии меня и Ягоды. Это было 29 сентября. Ягода сказал мне, что это опрыскивание нужно делать 5-6-7 раз, что и было сделано. Я два или три раза приготовлял большие флаконы этого раствора и передавал их Саволайнену. Распрыскивал тот из пульверизатора. Помню, что это был большой металлический баллон с большой грушей. Я знаю этот пульверизатор, он был в уборной комнате у Ягоды, заграничный пульверизатор. Второй и третий раз разбрызгивание производил Саволайнен в моем присутствии, остальные разы без меня. Обо всем он говорил и мне, и докладывал Ягоде.
Должен еще добавить, что 28 сентября, когда был этот разговор, Ягода вынул из своего шкафчика, где у него находилось много каких-то вещей, в частности, пузырьков, и передал мне две ампулы, по внешнему виду нерусского производства, сказав мне при этом: это — яды, которые нужно разбрызгивать одновременно с ртутным раствором. Что это было, как это называлось, я не знаю. Я это передал Саволайнену, и тот разбрызгал вместе с ртутным раствором.
Вот все, что мною сделано в части покушения на жизнь Николая Ивановича Ежова.

— Судебный отчёт // Матер. / Воен. кол-я Верх. Суда СССР. Вечернее заседание 8 марта 1938 года. — М., 1997.

В ходе следствия по «делу» самого Ежова весной—летом 1939 г. бывший нарком НКВД признал, что показания Буланова и Саволайнена были им сфабрикованы, чтобы лучше выглядеть в глазах Сталина. 13 марта 1938 года Военной коллегией Верховного Суда СССР по ст. 58^{la, 2, 7, 8, 9, 11} УК РСФСР приговорён к высшей мере наказания[2][4][8][9]. Расстрелян в ночь на 15 марта 1938 года[4][8]. По свидетельству начальника 1-го отдела ГУГБ НКВД СССР И. Я. Дагина, Буланов был в таком жалком состоянии ( ему была обещана жизнь лично Ежовым), что нарком НКВД приказал дать ему коньяка. Место захоронения — спецобъект НКВД «Коммунарка». Реабилитирован 4 февраля 1988 года постановлением Пленума Верховного Суда СССР[4][8][К 3].

Была расстреляна в 1938 г. и его гражданская жена как «японская шпионка».