Бруннер, Эмиль

Эмиль Бруннер родился в Винтертуре, близ Цюриха. Учился в университетах Цюриха и Берлина. В 1913 году получил степень доктора богословия за диссертацию «Символическая составляющая в религиозном знании». С 1916 по 1924 г. служил пастором в деревне Обсталден (Obstalden) в кантоне Гларус (Glarus). В 1921 году Бруннер публикует работу «Опыт, знание и вера» — своё квалификационное сочинение (т. н. Habilitationsschrift — пост-докторальная диссертация, предъявляемая для получения постоянной должности (тенюре) профессора), и в 1922 году получает должность приват-доцента в Цюрихском университете. В 1924 году выходит ещё одна книга: «Мистика и Слово» (Die Mystik und das Wort), в которой критикуется «либеральное богословие» Фридриха Шлейермахера. В том же году Бруннер становится профессором систематического и практического богословия университета Цюриха — пост, который он занимает вплоть до выхода на пенсию в 1953 году. В 1927 году выходят две книги Бруннера «Философия религии с точки зрения протестантского богословия» и «Посредник»: объёмное исследование личности и деятельности Христа. После поездок в качестве лектора по различным университетам Европы и США, Бруннер публикует сочинение «Бог и Человек» (1930) и в 1932 году «Божественный императив». Свои богословские изыскания Бруннер продолжил в работе «Мятежный человек» (1937) и «Истина как встреча» (1938). В течение одного года (1938-39) Бруннер преподавал в Принстонском университете в США.

После войны Бруннер прочёл курс лекций «Христианство и цивилизация» в рамках престижных гиффордских лекций в университете св. Андрея в Эдинбурге (1946—1947). В 1946 году выходит первый том magnum opus Бруннера — 3-томной «Догматики» — под названием «Христианское учение о Боге». Второй том — «Христианское учение о творении и искуплении» — вышел в 1950 году. В 1953 году он оставляет должность руководителя богословской кафедры и занимает место приглашённого профессора в недавно открывшемся Христианском университете в Токио, где преподаёт до 1955 года. После возвращения из Японии у Бруннера случилось кровоизлияние в мозг, которое серьёзно ограничило возможность продолжать работу. В 1960 году был опубликован заключительный том «Догматики» — «Христианское учение о Церкви, вере и конце мира». Эмиль Бруннер скончался в Цюрихе 6 апреля 1966 года.

Главным объектом критики Бруннера было «либеральное богословие» Фридриха Шлейермахера, который утверждал, что Бог познаваем естественными способностями человека. Богословие Бруннера — это последовательное обличение попыток постичь Бога своим разумом, без участия Откровения и поставить богопознание в зависимость от философии.

«Если Бог таков… каким его представляет философия теизма, значит это не Бог библейского откровения, всемогущий Господь и Создатель, Святой и Милостивый. Но если мы говорит о Боге откровения, то это совсем не тот Бог, которого проповедует теистическая философия»[5]

Формулируя библейское, по его мнению, определение истины откровения, Бруннер заимствовал идеи двух мыслителей-экзистенциалистов — Фердинанда Эбнера и Мартина Бубера. Труд последнего «Я и Ты» оказал решающее значение на бруннеровскую концепцию истины как встречи Бога и человека. Чтобы познать природу божественного откровения необходимо различать два вида истины: «истина-оно» и «истина-Ты». Первое применимо к миру вещей, второе — миру людей. Между предметами и людьми существует фундаментальное различие.

Бруннер считал, что проблемы современного богословия по большей части обусловлены мышлением, противопоставляющим субъект и объект познания, а затем подчиняющего один другому. Эта модель была заимствована из области неодушевленных предметов. В результате естественные науки стали считаться критерием истины, а независимый разум — единственным достойным методом познания.

Однако богословие, которое отождествляет познание Бога с познанием предметов (подобно познанию космоса или элементарных частиц) оказывается в заведомо ложном направлении. Сама сущность христианства заключается в событии встречи человека с Богом. Богопознание глубоко личностно в том смысле, что оно выходит за рамки субъектно-предметного постижения, требуя личного решения, выбора и принятия на себя обязательств:

«Истина как встреча — это не просто правдивая информация. Это истина, разрушающая безличные понятия истины и разума. Она может быть выражена только в форме Я-Ты».[6]

Истина, таким образом, переломный момент встречи человека с Богом, когда Бог говорит, а человек отвечает. Только такая истина отдает должное свободе, инаковости человеческой личности, при которой возможны подлинные взаимоотношения с Богом.

"Эта истина приходит к человеку как призыв. Она не появляется как результат долгих раздумий, и потому с самого начала накладывает на меня определённые обязательства.[7]

По мнению Бруннера, слова и суждения о Боге не могут считаться откровением, поскольку неизбежно воплощают его в себе и возвращают в область материальных предметов.

«Ни слово, ни речь не способны передать тайну Бога как Личности»[8]

Истинное откровение — это всегда событие личных взаимоотношений в момент встречи, преодолевающее субъектно-объектное деление и открывающее человеку Бога:

«Откровение — это… не просто передача знаний. Это животворное, обновляющее общение»[9]

Такое откровение связано, несомненно, с воплощением Бога в Иисусе Христе и «внутреннем свидетельстве Святого Духа об Иисусе Христе». Последнее дает верующему возможность всегда находиться в присутствии Христа:

«Только в этом Слове Святого Духа Божественное откровение в Иисусе Христе преображается в живое и действенное слово Божье, обращенное к человеку, в котором метафора исторического откровения Deus dixit (Бог сказал), превращается в Deus dicit (Бог говорит)».[10]

Главным в учении Бруннера об откровение была мысль о том, что Бог сообщает не набор сведений о Себе, а Самого Себя. Но может ли откровение обойтись без слов? Бруннер признавал, что знание о Боге, выраженное в словах — естественный результат встречи человека с Богом. Несомненно, она дает повод к размышлениям о Боге и их словесному выражению. Однако Бруннер настаивал на четком разделении буквального знания и откровения как такового:

«Слово представляет собой опосредованное откровение, свидетельствующее об истинном откровении — Иисусе Христе, олицетворении Бога».[11]

«Слово, оформившееся в человеческую речь, является откровением лишь в косвенном смысле. Это откровение, свидетельствующее о Нем».[12]

Даже апостольское свидетельство, как бы важно ни было оно для нас, не должно становиться объектом веры, хотя он и составляет неотъемлемый элемент христианской веры. В связи с эти отношение Бруннера к Св. Писанию было двояким. С одной стороны Библия является незаменимым свидетельством о Боге и источником веры и богословских учений. Выполняя свои функции, Библия служит основой и критерием истинности христианского вероучения. Но, с другой стороны, Писание нельзя называть непогрешимым буквальным обращением Бога к человечеству.

«Писание и, прежде всего, апостольское свидетельство о Христе — это „колыбель для Христа“ (Лютер). Это „слово“, вдохновленное Божьим Духом и одновременно принадлежащее человеку. Его „человеческая природа“ придает ему слабость и несовершенство, свойственное всему человеческому».[13]

«Слово Писания не следует считать истиной в последней инстанции, поскольку верховным авторитетом остается сам Иисус Христос. Исследуя библейские учения, мы видим в Писании не авторитет, а источник той самой истины, которая и обладает непререкаемым авторитетом».[14]

Именно это категорическое разделение предметной и личностной верой было слабым местом учения Бруннера. Без вербального выражения божественное откровение не способно стать исповеданием и служить источником и нормой христианского вероучения. Оно превращалось в безмолвное чисто субъективное переживание. Несмотря на то, что и сам Бруннер осознавал «ахиллесову пяту» своего учения, он продолжал настаивать на невербальной природе откровения и несоответствия Божьего слова человеческому, библейскому. В результате он так и смог найти объективный критерий истинности христианского учения.

«Лишь усилием воли Бруннер не допускал полного разрыва с традицией авторитетности Библии»[15]

Бруннер всегда стремился провести границу между своим вкладом в богословие и учением Карла Барта, делая упор на двух основных различиях: положением «общего откровения» и учения о Боге, в частности, об избрании и предопределении. Разрыв между Бруннером и Бартом произошел в середине 1930-х годов. Бруннер опубликовал эссе под названием «Природа и благодать», в котором утверждал, что Барт заблуждается, отрицая присутствие божественного откровения в природе, поскольку «в этом случае Слово Божье не могло бы проникнуть в сердце человека, полностью утратившего способность понять Бога. Представление обычного человека о Боге, законе и его собственной зависимости от Бога может быть сбивчивым и искаженным. Но и в таком виде оно необходимо в качестве точки соприкосновения с божественным откровением».[16]

На эссе Бруннера Барт ответил работой под названием «Нет!»:

«Я вынужден сказать „Нет!“ Бруннеру, его друзьям и ученикам, и всем, кто разделяет его точку зрения».[17]

Барт резко обвинил Бруннера в пособничестве «богословию компромисса», приведшему к капитуляции немецкой церкви перед нацистской идеологией. Более того, он обвинил Бруннера в отрицании спасения по благодати через веру и возвращению к католическому или неопротестантскому (либеральному) учению о спасении, предполагавшему взаимодействие между благодатью и человеческими усилиями.

«Если опытный пловец спас тонущего человека, вправе ли тот заявлять о своей „способности быть спасенным“ на том лишь основании, что он человек, а не кусок свинца? Ведь для этого ему пришлось бы помочь своему спасителю, сделав хотя бы несколько движений! Неужели Бруннер действительно так думает?»[18]

Евангелие, писал Барт, не нуждается в иной точке соприкосновения с человеком, чем та которая возникает под действием Св. Духа, что каждый раз является чудом.

Бруннер был глубоко задет резкими выпадами Барта. На протяжении всей своей деятельности он возвращался к ним в попытке прояснить свою позицию и высказать критику в адрес Барта. В первом томе своей «Догматики» он писал:

«Барт, отстаивая главный для себя вопрос, по которому между нами существует полное и решительное согласие, увлекшись своей „генеральной уборкой“, отбросил многое из того, что не имеет ничего общего с естественным богословием и, более того, является неотъемлемой частью библейской истины. Своим односторонним подходом в борьбе за правое дело он повредил библейскому богословию, чем создал лишние препятствия на пути распространения своих идей».[19] Главным объектом критики Бруннера стало учение Барта об избрании, которое он считал совершенно необоснованным и ведущим к универсализму. Бруннер разработал собственное учение об избрании в противовес и Барту, и классической кальвинистской доктрине двойного предопределения. Недостаток этих теорий, по мнению Бруннера, заключался в том, что в попытке проникнуть в вечную суть божественного избрания их создатели вышли за пределы всего сказанного или подразумеваемого в божественном откровении. Бруннер отвергал всякую «логическую теорию» избрания в пользу, как он считал, в полном смысле слова диалектического, а потому библейского представления:

«Вера в Иисуса Христа является залогом избрания, так же как неверие лишает человека возможности быть избранным. Другого избрания нет, как нет и других избранных, кроме верующих».

• Бруннер, Эмиль // Большой Кавказ — Великий канал. — М. : Большая российская энциклопедия, 2006. — С. 249. — (Большая российская энциклопедия : [в 35 т.] / гл. ред. Ю. С. Осипов ; 2004—2017, т. 4). — ISBN 5-85270-333-8.
• Бруннер / В. И. Гараджа // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В. С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010. — 2816 с.
• Гараджа В. И. Гл. 4. Концепция человека: Э. Бруннер, Ф. Гогартен, П. Тиллих, В. Панненберг // От Лютера до Вайцзеккера: Великие протестантские мыслители Германии. М., 1994.