Экономическая организация военного коммунизма (книга)

Профессор из Университета Мичигана Уильям Розенберг считал, что исследование экономической политики и институтов большевиков во время Гражданской войны, предпринятое Сильваной Мэлл, является важным шагом на пути к пониманию основ советской системы. Сравнивая работу Мэлл с исследованием Ларса Лиха, Розенберг отмечал, что «Экономическая организация…» была сфокусирована на отдельной теме, но при этом не упускала из виду и более широкие вопросы. Розенберг видел два основных вопроса в исследовании Мэлл: (1) степень, в которой военный коммунизм сформировался социально-экономическим контекстом, а не марксистской идеологией — вопрос, который задавал ещё американский историк Уильям Чемберлин за полвека до этого[5] — и (2) соотношение между формальным законодательством и его фактической реализацией на территории Советской России. В книге не содержалось «однозначных» (англ. singular) ответов ни на один из столь широких вопросов: в некоторых областях экономической политики и управления (таких как национализация промышленности и управление ею), Мэлл считала контекст важнее идеологических рецептов; в других случаях, особенно в вопросах закупок продовольствия и регулирования торговли, «весы склонялись» в сторону идеологии. В частности, контроль над торговлей, имевший в рамках марксизма «мощные теоретические основы», частично все же являлся результатом практических соображений, поскольку многие советские лидеры полагали, что в РСФСР было необходимо принять самые решительные меры против спекуляций и черных рынков — этих неизбежных следствий острейшей нехватки как продовольствия, так и товаров в целом[6][7].

Плакат «Помни о голодающих» (1921)

Розенберг также отмечал тщательность анализа профессором Мэлл советских данных, многие из которых были труднодоступны западным исследователям в 1980-е годы, и тот факт, что автор отказалась давать краткое определение самому понятию «военный коммунизм», отдав предпочтения тому взгляду, что он являлся периодом времени, характеризовавшимся определенным набором институтов, направленных на централизованный контроль как над производством, так и над распределением — а не набором «явных» (англ. explicit) политических мер[6].

Профессор экономики Университета Глазго Александр Новаковский (англ. Alec Nove), называя книгу первоклассной и прекрасно документированной, отмечал детальность, с которой Мэлл передала драматический период в истории XX века: автору удалось отследить те шаги, с помощью которых большевики стремились планировать и контролировать российскую экономику в условиях нарастающего хаоса и Гражданской войны. Новаковский считал основным вопросом «Экономической организации…» вопрос о причинах, двигавших сторонников Владимира Ленина в сторону военного коммунизма: объяснялась ли их политика, главным образом, «идеологическим рвением» или, прежде всего, являлась ответом на чрезвычайную ситуацию («идеология или прагматизм»[10][11][12][13])? Новаковский соглашался с Мэлл, которая видела в мероприятиях военного коммунизма действие обеих причин, часто усиливавших друг друга. В частности, по мнению Новаковского, марксистская идеология предписывала товарный обмен (форму бартера[14]) продуктов питания на промышленные товары, но именно чрезвычайное положение военного времени превратило бартер в фактическую конфискацию зерна у крестьян[15][16][17].

Новаковский также отмечал, что идеи и решения Ленина получили впоследствии наибольшую известность — при том, что Мэлл справедливо подчеркивала, что другие большевики в тот период играли важную и независимую роль, иногда конфликтуя с главой Совнаркома; кроме того, провинциальные партийные чиновники могли (и часто шли) своим путём, попросту игнорируя приказы и распоряжения, поступавшие к ним из центра. В качестве «незначительной критики» (англ. minor criticism) профессор Новаковский писал о необоснованности того освещения, которое в книге получил лично Николай Бухарин за свои суждения о роли принуждения в строительстве социализма: по мнению британского профессора, в тот период подобные суждения разделяли все члены большевистской партии[18].

К особым достоинствам книги Новаковский отнёс её заключительную главу, в которой Мэлл удалось творчески и умело представить целый ряд сложных идей. В частности, автору удалось обосновать мнение Николая Бердяева, что «мессианские программы» Ленина оказались в обстоятельствах 1917 года более «уместными» (англ. relevant), чем «либеральный реформизм», казавшийся в те годы утопическим. Но со временем[18][19]:

…нагота утопии должна была быть прикрыта с помощью импровизации и беспринципности правительства, у которого не было способных управленцев, материальных средств и конкретного проекта[20].

Оригинальный текст (англ.): 

…the nakedness of utopia was to be clothed with improvisation and expediency by a government which did not have capable administrators, material means and precise project

Профессор Томас Ремингтон, отмечая, что прогресс в исследованиях по социальной истории России пробудил интерес к раннему периоду советской истории, писал, что книга Мэлл все же оставалась в рамках традиционного подхода в исторических исследованиях: изучения политики и её результатов, а также экономических альтернатив. По мнению Ремингтона, «Экономическая организация…» являлась на 1987 год наиболее исчерпывающим исследованием советской экономической политики времён военного коммунизма — и только доступ западных учёных к советским архивам мог изменить подобную ситуацию[2].Отмечая отказ Мэлл от определения «военного коммунизма», Ремингтон видел в данных, представленных в книге, вполне стабильную «прото-идеологию» (англ. proto-ideology) управления. Особенно чётко сформировавшись в конце описываемого периода, она заключалась в «милитаризованной культуре» (англ. militarized culture) принятия решений, в рамках которой экономические цели рассматривались аналогично военным, в «накопленной за годы неимоверно тяжелой войны привычке к чрезвычайным мерам для преодоления трудностей»[21]. К недостаткам книги Ремингтон относил недостаточную глубину обсуждения ряда вопросов: в частности, интересной истории взаимоотношений между рабочим и государственным контролем на советских заводах[3], а также дискуссии об экономическом планировании в РСФСР[22][23][19].

Лауреат стипендии Гуггенхайма, американский профессор Брюс Линкольн отмечал в качестве вопросов, которые с начала 1920-х годов волновали и разделяли историков, часто стоявших на тех или иных идеологических позициях, также и вопрос о роли дореволюционной экономики в формировании системы «военного коммунизма», а кроме того — и вопрос о роли лично ленинского взгляда на будущий курс РСФСР в формировании политики страны. При этом Линкольн писал о книге Мэлл как о редком исключении из идеологизированных дебатов: «Экономическая организация…» «мастерски и всесторонне»[24][23] исследовала как мотивацию советских лидеров при принятии экономических решений, так и саму быстроменяющуюся экономическую среду, «давившую» на большевиков[25]. Мэлл проанализировала огромное количество разнообразных и «сложных» (англ. complex ) источников с такой степенью тщательности и продуманности, которая не была характерна для предыдущих работ по теме[23].

Распределение топлива в годы военного коммунизма

О сложности темы книги писал и профессор Государственного университета Орегона Уильям Хазбенд, называвший объяснение эволюции ранней советской экономической политики, данное Мэлл, «замысловатым» (англ. intricate). В то же время он предполагал, что работа станет «незаменимом источником при изучении военного коммунизма» как такового — работа снабжала следующее поколении исследователей богатой информацией[26][27]. Хазбенд был особенно впечатлён описанием методов финансирования промышленности, содержавшим подробности о работе Высшего совета народного хозяйства, недоступные ранее даже в специализированном классическом двухтомнике советского академика Анатолия Венедиктова[28]. К недостаткам работы Хазбенд относил её сфокусированность на центральных советских учреждениях, которую он связывал с тем, что Мэлл не имела возможности собирать материалы непосредственно в СССР и, в результате, её рассмотрение местных органов базировалось на точке зрения «центра» (во многом, на данных газет «Народное хозяйство» и «Экономическая жизнь»): как следствие книга упускала те местные инициативы, которые, несмотря на наличие «на бумаге» формальных механизмов и иерархии, всё же применялись в организации советской промышленности[5].

Профессор американского колледжа Уэллсли Ларс Лих, называя книгу амбициозной, писал об отсутствии в ней последовательной интерпретации (англ. coherent interpretation) самого термина «военный коммунизм»: в зависимости от контекста он употреблялся автором как исторический период, экономическая политика или «большевистское мироощущение» (англ. Bolshevik attitudes)[29]. Пытаясь сформулировать, что же в целом имела в виду Мэлл под данным термином, Лих полагал, что речь в книге шла о совокупности «негативных аспектов большевистской экономической политики» — целью работы, таким образом, становился ответ на вопрос, что пошло не так, и почему? При наличии тринадцати страниц с 1852 ссылками на шести языках и 78 (или 66[30]) таблиц, «деловитая» (англ. businesslike) книга рассматривалась Лихом как энциклопедия экономической жизни времён Гражданской войны, в которой, правда, встречались и «досадные» (англ. irritating) ошибки[31][30][19]:

…Книга Мэлл значительно меньше, чем сумма её частей, при том, что части сами по себе являются важным вкладом[31].

Оригинальный текст (англ.): 

…Malle's book is considerably less than the sum of its parts, the parts by themselves must be welcomed as an important contribution

В 2006 году книга «Экономическая организация военного коммунизма» была использована профессором Людмилой Новиковой при написании статьи «Военный коммунизм» в Большой российской энциклопедии[32].