Стратегическое отступление

Впервые в письменных источниках подробно описана Геродотом в описании похода Дария I в страну скифов[3][4].

Долгое преследование скифов вглубь их территории истощило армию Дария. Тогда персидский царь послал к скифам послов, которые обратились к скифскому вождю — старцу Иданфирсу:

— Зачем вы убегаете от нас, скифы? Если вы считаете себя сильнее — вступайте с нами в бой. А если вы слабее — пришлите нашему владыке «землю и воду» и покоритесь.

— Мы не убегаем от вас, персы. Мы просто кочуем по своим степям, как привыкли с давних пор, — насмешливо улыбнулся Иданфирс.

Не имея достаточных запасов продовольствия и возможности вступить в открытый бой со скифами, Дарий решил отступить. Бросив раненых и часть обоза, и оставив свой стан с зажжёнными кострами, чтобы скрыть от скифов внезапное отступление, персы ночью скрытно двинулись в обратный путь[5]. Следует отметить, что кочевой характер хозяйства скифов и обширность их территории оправдывали способ действий с военной точки зрения. Критический современный анализ действий скифов дан, например, у крупного специалиста по античности Причерноморья Блаватского В. Д.[6]. Хотя Дарий и сжег несколько городищ, ему не досталось ни население в виде рабов, ни экономические выгоды в виде добычи.

Сам термин «скифская тактика» в значении отступления начал употребляться в русском языке в начале XIX века, после Наполеоновских войн.[7] Вот как описывает на основе мемуаров эпизод пожара Москвы Тарле Е. В.[8]

Первый русский перевод 4-й книги истории Геродота, содержащий его знаменитый «скифский рассказ», был осуществлен лишь в 1819 г.[7] и к тому времени термин стал общеупотребим в образованной среде:[8]

Хотя стратегическое отступление 1812 года связывают в первую очередь с именем М. И. Кутузова, стратегические планы войны с Францией оборонительного характера стали разрабатываться в Российской империи с февраля 1810 года; известно более 30 различных имён авторов и более 40 документов различной степени детализации[9].

Российское командование задолго до начала войны предвидело возможность длительного организованного отступления с тем, чтобы избежать риска потери армии в решительном сражении. Общие принципы стратегии отступления разработал ещё прусский военный теоретик Д. Г. Бюлов; в августе 1810 года на рассмотрение князю П. М. Волконскому был представлен составленный годом ранее по предложению Евгения Вюртембергского план Людвига фон Вольцогена, рекомендовавший создание системы укреплённых опорных пунктов и стратегию отступления двух армий в расходящихся направлениях[9]. В мае 1811 года император Александр I высказал послу Франции в России Арману Коленкуру следующее:

Если император Наполеон начнёт против меня войну, то возможно и даже вероятно, что он нас побьёт, если мы примем сражение, но это ещё не даст ему мира. … За нас — необъятное пространство, и мы сохраним хорошо организованную армию. … Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице договоры, которые являются только передышкой. Француз храбр, но долгие лишения и плохой климат утомляют и обескураживают его. За нас будут воевать наш климат и наша зима[10].

На долю Кутузова выпала скорее гениальная практическая реализация этих планов, включая наиболее трагический эпизод — сдачу Москвы. Потеря территории, и тем более, столицы является крупнейшим испытанием национального духа и политической системы[8], что является слабой стороной стратегического отступления.

Потери французской армии в ходе Русской кампании 1812—1813 гг.

Классическая диаграмма Жозефа Минара[11] наглядно демонстрирует блестящие результаты стратегического отступления русских в начале кампании. Дав генеральное сражение у Москвы они имели дело с вчетверо меньшими силами французов, чем у границы. При этом Кутузов вообще склонялся к отказу от Бородинского сражения, желая и далее ослаблять Великую армию, и только общественное мнение в России заставило его пойти на бой[8].

Однако это справедливо только для конкретного соотношения развития логистики в начале XIX века и длины линий снабжения. В своих европейских компаниях при меньших расстояниях и за более короткие сроки Наполеон при стратегическом отступлении противника неизменно одерживал победы (см. Война третьей коалиции)[12].

Великий поход Красной армии Китая

Превосходящие силы Гоминдана угрожали замкнуть окружение центральных районов, контролируемых коммунистами, а для позиционной обороны Красная армия Китая была слишком слаба. 10 октября 1934 года ЦК КПК, Военно-революционный комитет и 1, 3, 5, 8 и 9-я армейские группы Красной армии (всего 86 тысяч человек) оставили Жуйцзинь и направились в Западную Хунань, к концу октября прорвали окружение и начали стратегическое отступление с перерывами продолжавшееся почти год.

20 октября 1935 года, ровно через год после прорыва блокады в Цзянси, Красная армия завершила в Ваяобао Великий поход. Её численность к концу поход составляла не более 7-8 тысяч человек, среди них лишь 4 тысячи участников похода, выступивших из Центрального советского района в Цзянси.[13]

По определению, данному Мао Цзе-Дуном по горячим следам, к стратегическому отступлению прибегает более слабая сторона «при наступлении превосходящих сил противника, … стремясь сохранить свою живую силу и дождаться удобного момента для разгрома противника»[14].

В ХХ веке при наличии густонаселенной территории и развитой экономики стратегическое отступление стало нерациональным, ослабляющим отступающего более, чем наступающего. Однако концепция тотальной войны[15] заставила всех участников конфликтов иметь в виду стратегическое отступление как последнюю вынужденную меру.

— Уинстон Черчиль Из речи в Палате Общин 4 июня 1940 года.

Термин стратегическое отступление также часто используется в пропагандистских целях для поддержания морали среди войск и населения во время непреднамеренного отступления под давлением противника (некоторые исследователи считают это выражение просто эвфемизмом[16][17]).