Социология воображения

В 1933 году в рамках интеллектуального сообщества «Eranos» (греч. — пир, который длится до тех пор, пока участники добавляют к нему что-то каждый от себя), основанном в Швейцарии по инициативе британского мецената, сторонницы идей Юнга, Ольги Фрёбе-Каптейн, собралась группы передовых учёных того времени во главе с Карлом Юнгом (среди них Ричард Вильгельм, Рудольф Отто, Мирча Элиаде, Жильбер Дюран, Анри Корбен, Адольф Портман, Поль Раден, Мартин Бубер, Гастон Башляр и др), представлявших различные направления науки. Изначально члены международного интеллектуального сообщества задались целью выработать парадигму, которая бы объединила гуманитарные и естественные науки, а также западную и восточную культуры. Позднее ученые поставили перед собой задачу выработать и развить социокультурную тематику, которая бы стала альтернативой некритическому прогрессистскому модерну.

В результате многолетней работы Эраноса все мысли, идеи, методы, подходы, составляющие область интереса и деятельности участников семинара, нашли своё воплощение в работах ученика и друга Карла Юнга — Жильбера Дюрана, который, опираясь на синтез трудов всех авторов, обобщил, обосновал и развил новое понятие — «Социология воображения», или так называемая «Социология Глубин».

Как и все творчество Эраноса, труды Дюрана издавались маленькими тиражами, так как основные выводы, сделанные в кругах сообщества, целиком подрывали столпы, на которых держалась вся современная западная наука и культура. «Социологию воображения» Дюран рассматривал как одно из направлений социологических знаний и как обоснование и обобщение социологии в целом.

В книге «Социология воображения. Введение в структурную социологию» А. Г. Дугин рассматривает так называемую социологическую дробь — Логос/Мифос, — где наука занимается Логосом и лишь отчасти Мифосом в качестве второстепенного дополнения к Логосу[2]. Дюран бросил вызов, сформулировав задачу — объяснить Логос с помощью Мифоса, а не наоборот, как это было принято во времена становления науки. Обратившись к труду Корбена (показавшего роль mundus imaginalis в структуре мистических учений ислама) и идее Юнга о коллективном бессознательном, Дюран вводит ключевое понятие «l'imaginaire», которому нет аналогов в русском языке (приблизительный перевод возможен как «Мир воображения», который включает в себя и объект воображения, и воображающего, то есть субъект, и сам процесс воображения), поэтому корректнее использовать французский термин в русской транскрипции — имажинэр.

Имажинэр имеет в себе некое первичное свойство, которое являет собой одновременно:

• воображение как способность;

• объект воображения (воображаемое, искусственно воссозданное посредством фантазии);

• источник появления воображения, воображающий;

• процесс воображения;

• нечто, что является общим и предшествующим и тому, и другому, и третьему (собственно имажинэр)[3].

Основываясь на изложении Дюрана, социология воображения предполагает превращение воображения в самостоятельный и независимый объект социологического изучения. Таким образом, в рамках данного подхода «воображаемая социальная действительность» воспринимается как мир социальных реальностей, куда также входит мир повседневных практик людей в развитии социокоммуникативных процессов.

Антропологический траект — это придание самостоятельного онтологического статуса тому, что находится «между» — между субъектом и объектом, между природой и культурой, между животным и рациональным, между духом и жизнью, между внутренним и внешним, между проектом (будущим) и историей (прошлым)[3].

Продукты, результаты воображения обретают форму, следуя по антропологическому маршруту, который начинается на нейробиологическом уровне и распространяется до культурного. В процессе образы объединяются в небольшие структурные ансамбли, группы, а их деление основано на структурной аналогии, благодаря которой возникают три условных созвездия воображаемого (созвездия или группы архетипов, которые могут находится в состоянии «оппозиции», «сближения» или «объединения»), и два режима для воображаемого — дневной и ночной.

«Антропологический траект», разработанный Жильбером Дюраном, является спекулятивной последовательностью, которая пересекает обширные концептуальные группы архетипов и устанавливает аналогичные отношения между материальной и нематериальной человеческой деятельностью.

Продукты воображения внедряются в нашу нейробиологическую инфраструктуру, которая состоит из трёх первичных рефлексологических систем. Каждая из них включает в себя часть сенсорной системы и представляет собой «доминирующую» характеристику в развитии взаимодействия с действительностью. Три первичные системы рефлексологии (с их соответствующим сенсорным аппаратом и доминантным поведением):

·постуральные рефлексы, контролирующие вертикальное положение

Сенсорный аппарат: зрение, слух, звук

доминирует в ПОЛОЖЕНИИ

·пищеварительные рефлексы, контролирующие питание

Сенсорный аппарат: прикосновение, запах, вкус

доминирует в ПОГЛОЩЕНИИ

·ритмические рефлексы, контролирующие воспроизведение

Сенсорный аппарат: всасывание, секс

доминирует в КОПУЛЯЦИИ (соитии)[4]

Антропология воображаемого - современный инструмент для анализа и интерпретации значения различных явлений в современном мире, которые вызывают массовые культурные изменения в форме глобализации. J.J. Wunenburger, французский философ, один из учеников Жильбера Дюрана, о воображаемом и телевидении:

«В самом сердце внутреннего пространства, телевидение (...) представляет собой место близости и отдыха, синонимом приостановки работы. И в то же время оно являет собой открытое пространство, которое связано с внешним миром (...). В мифологических терминах (...) это своего рода воплощение, объединяющее Гестию, богиню дома и Гермеса, бога контактов, общения и обмена (...). Телевидение поощряет (...) почти ритуальный набор стандартных поведенческих моделей (...) глубоко архаичных человеческих поступков, которые можно проследить до священных образов (...). Рамочный экран в наших домах похож на алтарь с изображением фигуры бога за ним (...). Телевизионная антенна (...), которая оставила свой след на ландшафте, напоминает мифическую функцию оси мунди, точку, в которой соединились небо и земля, разрешая движение между двумя областями и позволяя использование сверхъестественных сил и энергии (...). Включение телевизора подобно обряду зажигания священной свечи (...). Наши глаза и уши находятся в пассивном, восприимчивом состоянии (...). Больше не нужно верить ни во что, кроме того, что представлено, потому что представленное на экране является идеальным симулякром того, что существует в настоящее время ».[5]

— Jean-Jacques Wunenburger, Jean-Jacques Wunenburger L'imaginaire (2003), т. L'immaginario, Il Melangolo, Genova 2008

Русский имажинэр оперирует со временем, которое являет собой многослойную структуру, где сочетаются народно-архаические, религиозные, политические и рационально-научные пласты, совокупно создающие алгоритм восприятия российским обществом своей социальной истории[1].

«Западная мысль и особенно французская философия имеют давнюю традицию обесценивать образ онтологически и функцию воображения психологически как «госпожу ошибок и заблуждений»[6]. Вводя понятие «Социология воображения», Ж. Дюран основывался на предпосылках, отличавшихся от предпосылок позитивистского знания, а также тех гносеологических и эпистемологических парадигм, которые преобладали практически на всём протяжении западноевропейской истории и науки, с её логоцентризмом и ориентацией на сугубый рационализм[2].

У Платона в диалоге «Софист» дается определение двух типов воображения: «фантазия» («φαντασμα») и «эйказия» («εικασμα»). Оба они основаны на гипотезе, что первичными являются разум как мера реальности и порядка всех вещей, а также объективный мир, воспринимаемый посредством чувств, которые транслируют ощущения разуму. Если чувства не справляются со своей задачей корректно, а в процессе передачи впечатлений возникают сбои, — значит, в дело вступило воображение (фантазия), которая путает реальные данные с нереальными. Если ощущения от внешнего реального мира передаются реальному разуму корректно, то в этом случае мы имеем дело с «эйказией», то есть с таким воображением, которое «позитивно» и «прозрачно» вносит минимум неточностей в процесс передачи данных от органов восприятия к разуму[3].

В философии, которая ставит в центр внимания логоцентризм, в пространстве логоса воображение наделено скромным статусом: единственная его задача — не мешать рациональному процессу, а ещё лучше — вообще не существовать, чтобы не искажать своими погрешностями «реальность». Такое же отношение к воображению находим у Декарта и Канта, который не отводил воображению самостоятельной роли. Общая психология также не оказалась снисходительнее к «обители безумия» — воображению. Философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр продемонстрировал, что классическая психология под образом подразумевает мнемонический отпечаток восприятия действительности, который наполняет разум ментальными «миниатюрами», которые не являются даже копиями реальных вещей[6]. Сартр, который посвятил проблеме «фантазии» целую книгу, оставался приверженным классическим философским схемам западноевропейской традиции — объект-субъект, которая не признавала самостоятельный статус воображения[3].

Дюран бросил вызов своей задачей поспорить с европейским логоцентризмом и перевернуть исходные позиции. По Дюрану, воображение первично, и именно оно в ходе своей динамической работы создаёт внутреннее измерение субъекта и объекты внешнего мира.

В качестве научной и философской гипотезы Дюран берёт следующий постулат: вопреки общепринятой на Западе позиции имажинэр — это единственное, что существует, и «наш мир» («наш», то есть относящийся к субъекту, и «мир», то есть совокупность объектов) есть результат свободной игры воображения. В таком случае мы получаем основание для развёртывания особой онтологии имажинэра, основанной на тезисе: единственное, что есть, что существует, — это «промежуточное». Т. е. это взгляд на человека не с рационалистической точки зрения, теперь человек рассматривается как существо сложное, как «траект», если использовать термин Жильбера Дюрана, что значит не субъект и не объект, а то, что между ними[3].