Пустой знак

Анализируя речь людей, больных неврозами, французский философ и психоаналитик Жак Лакан вывел концепцию «разрыва» означающего и означаемого, характеризовал первое как «плавающее» по отношению к последнему. Он заметил, что для невротиков характерна утрата каких-то частей означаемого, на месте которых в сознании образуются некоторые пустоты, которые впоследствии заполняются воображаемыми построениями.

Проявлениями смещения означаемого философ считал похожие на психоаналитическое смещение метафору и метонимию, в которых как раз происходит некоторое смещение одного означающего в пользу другого в первом случае и полное поглощение одного означающего другим в последнем.

В одном из своих выступлений философ высказал идею о пустой речи. Несмотря на то, что он говорил об этом, исходя из своей психоаналитической практики, анализируя речь пациентов, в сути этого понятия можно найти предпосылки становления идеи пустого знака. Под пустой речью Лакан подразумевал либо молчание пациентов (что тоже выступает как некий символ, коммуникация), либо заведомо ложную речь, которая не описывает реальности, но в правдивости которой уверен говорящий (благодаря механизмам замещения и вытеснения). Несмотря на ложность, пустоту, такой вид речи всё же несёт информацию, которая, однако, скрыта с помощью нетождественности речи и реальности. По мнению психоаналитика, в употребляемых людьми словах часто выражается их бессознательное, которое облекается в ставшие привычными слова и знаки. Здесь и происходит разрыв знака и реальности, начинается конструирование новой реальности самим дискурсом, а сознание человека фокусируется на процессе этого построения, а не на цели – достижении объективной реальности.

Таким образом, Лакан выдвинул свою критику концепции тождественности означаемого и означающего, выявил смещение и расщепление последнего, анализируя сознание субъектом собственного «Я» и довольно ясно изложил концепцию самодостаточного дискурса, основанного на поиске истины в себе самом в отрыве от объективной реальности, разрыве с означаемым.[3]

Другой французский философ, Жан-Франсуа Лиотар, рассмотрел проблему пустых знаков в современном искусстве. Он говорил о том, что в эпоху постмодерна искусство перестало зависеть от внешнего мира, ему больше не необходимо изображать нечто конкретное, отсылающее человека к объективной реальности. Подобно конструированию новой реальности в речи, человек искусства у Лиотара занимается построением своей субъективной реальности в процессе творчества. Ядро современного искусства — отсутствие гармонии, фрагментарность, децентрированность. Философ находил отражение этого в новых направлениях живописи, например, неоавангардизме. Художники в данном случае увлечены не изображением на холсте конкретного предмета, а скорее своей субъективности, в попытке передать лицезреющим какую-то часть своей энергии. В целом же, теперь искусство нацелено не на составление конкретного образа у воспринимающего, не на получение им конечных эмоций от восприятия картины, а именно на процесс интерпретации того, что хотел передать художник, построение смысла в режиме реального времени. Те же самые тенденции философ находил и в театральном искусстве. Он наблюдал утрату структурированности, гармоничности в театральных представлениях, сравнивал актёров непосредственно с пустыми знаками, так как их действия также носят характер фрагментарности, децентрированности, бессознательности. Лиотар говорил о том, что в современном театре и кино, а также в будущем, люди полностью погрузятся в процесс созерцания пустых форм, утратят понятие о границе между внутренним и внешним миром. [2]

Соприкосновение с теорией пустого знака можно обнаружить и в рассуждениях французского философа Жиля Делёза. Он полагал, что смыслы тех или иных явлений зачастую неопределённы, подвижны. Это связано с тем, что многие явления наделяются смыслом в процессе их совершения, не подчинённого никаким предначертанным образцам действия. Сами же смыслы, по Делёзу, не являются абсолютными идеями, изначально заложенными в вещи, но проявляются в виде «эффектов», как результаты «чистых совершений».[2]

Французский философ М. Фуко напрямую говорил о невозможности исчерпывающей трактовки тех или иных знаков. Он считал, что речь человека – гораздо больше, чем те знаки, из которых она состоит: сюда включаются намерения говорящего, невербальные сообщения. Всё это порождает нетождественность означаемого и означающего, а смысл высказывания реконструируется слушающим, учитывающим нетекстовые символы, исходящие от говорящего. Таким образом, Фуко пришёл к положению о том, что те знаки, которыми пользуются люди, вовсе не отражают того, что они признаны означать. Они накопили историю интерпретаций, за ними уже не стоят реальные объекты. В конце концов Фуко заключил, что знак является лишь ёмкостью, которая наполняется тем или иным значением в зависимости от различных обстоятельств, сам по себе он не является означающим, привязанным к конкретному означаемому.[4] В своих книгах «Слова и вещи: Археология гуманитарных наук» и «Археология знаний» философ пришёл к выводу, что и сама наука, изучающая язык и его символы и знаки – лингвистика – переориентировалась с изучения первичных значений тех или иных языковых единиц на процессы изменений, трансформаций значений слов. Язык стал для неё «загадочной» структурой, потенциально пустой и готовой для заполнения новыми смыслами, в которой благодаря этому не хранится ничего, кроме самой истории таких преобразований.

Сами же высказывания, по Фуко, тоже являются в некотором роде пустыми. Он убеждён, что за многими высказываниями не кроется никакой глубинный смысл (который мог бы там быть), по причине ограниченности конечных формулировок, ставящих за пределы определений широчайшее поле современных языковых возможностей. Всё, что высказывается, ограничено, так как ограничены сами исторически сформировавшиеся означающие. Любое высказывание, по его мнению, ограничено ровно тем, что лежит на его поверхности, в этом и заключается его своего рода внутренняя пустота, отсутствие глубины.