Проституция в Новосибирске

В период Российской империи контроль над проституцией в Новониколаевске (сейчас — Новосибирск) осуществлялся городским полицейским управлением. Из источников того времени известно, что чиновники данного учреждения злоупотребляли полномочиями[2]. Кроме надзора над легальными домами терпимости они, под руководством полицмейстера Бернхарда Висмана, занимались поборами с незаконных публичных домов[3]:

Дома терпимости, как места постоянных преступлений, составляют крупную статью доходов полиции. Начать с того, что в Ново-Николаевске существует с ведома полиции 113 таких притонов и из них только 7 официально открытых, крупных. Содержатели этих домов, каковы: Эдельман, Урбах, Левин, Терентьев и др., платят полиции до 300 руб. в месяц, при чём связаны обязательством не отпускать девиц ни в какие трактирные номера, кроме самого фешенебельного трактира Чиндорина, содержимого в компании с полицмейстером Висманом. Мелкие же притоны обложены побором от 5 до 10 руб. в месяц.

— Обыкновенная история (Из мемуаров Ново-Николаевской полиции)

Количество занимающихся проституцией регулярно пополняли домашняя прислуга, женщины из мещанского сословия и безработные. Стаж занятия проституцией колебался от одного года до восемнадцати лет[2].

В 1914 году над полицмейстером Висманом и другими работниками городской полиции состоялся судебный процесс, их приговорили к восьми месяцам арестантских рот. Однако ситуация с нелегальной проституцией в городе не изменилась. В 1915 году полицмейстер города Бухартовский заявил, что «дома терпимости превращены в какие-то притоны пьянства и разгула» и «дело надзора за проституцией находится в самом печальном положении». Начальник полиции считал, что следует организовать специальный врачебно-полицейский комитет, тем не менее он не был создан[2].

В дореволюционное время проституция практиковалась в усадьбах городских жителей, на постоялых дворах и в гостиницах, женщины также оказывали сексуальные услуги в трактире Чиндорина, располагавшемся в саду «Альгамбра», совладельцем заведения был полицмейстер Висман. Одним из самых элитных считался публичный дом, располагавшийся на Тобизеновской улице (в настоящее время на его месте находится памятник сибирским городам)[4].

На углу улиц Инской и Маковского существовал притон, принадлежавший омской мещанке Елизавете Левиной[5]. Ещё один дом, расположенный на Инской, принадлежал купчихе Терентьевой — такая фамилия числится среди содержателей притона в полицейских сводках вместе с фамилией Левиной[6].

Редкие заметки о притонах, действовавших ещё до начала новой экономической политики, встречаются на страницах газет в сложный период становления советского государства. В числе мест, где существовали притоны, упоминались Вокзальная часть с традиционно плодотворной для преступности средой, и городские нахаловки, представлявшие собой хаотичные и плотно застроенные поселения с путаными улицами, в которых легко было скрыться нарушителям закона[7].

После образования Советского государства были поставлены задачи по уничтожению проституции. Постановка на учёт профессиональных проституток была отменена. Тем не менее в 1920-х годах милиция организовала негласную систему по их учёту[2].

В 1922 году газета «Известия» издала декрет о борьбе с проституцией, в соответствии с ним в декабре 1922 года Сибревком принял Положение о мерах борьбы с проституцией, которое содержало руководства по борьбе с притонами и лицами, эксплуатировавшими проституток; другая цель этого документа заключалась в оказании помощи публичным женщинам: предоставление мест в общежитиях, выделение рабочих мест на предприятиях, создание учреждений временного пребывания для женщин, приезжавших в Новониколаевск из других мест (по большей части из деревень). Кроме того, в числе задач Положения была помощь в лечении венерических заболеваний, в связи с чем в городе был открыт вендиспансер (1925)[2].

В августе 1923 года при губернском отделе здравоохранения организован Совет по борьбе с проституцией, в который вошли представители профсоюзов, правоохранительных органов и т. д[2].

В 1927 году при Новосибирском вендиспансере для социальной реабилитации проституток и профилактики проституции была создана Комиссия оздоровления труда и быта женщин, где работали женщины с 56 производственных учреждений города. Данная организация занималась обследованием жилых кварталов и предприятий с целью обнаружения проституток и тех, кому грозила опасность быть втянутыми в занятия проституцией[2].

В Сибири стремительному развитию проституции в бывших уездных городах, преобразованных затем в окружные центры, способствовали как приток населения, так и благоприятная экономическая среда. Новониколаевск, который играл роль важного транспортного узла, регулярно пополнялся переселенцами из мест с крайне сложными жизненными условиями. Переезд женщины в город мог быть связан с личной трагедией: с разводом, бесчестием или смертью кормильца. Женщины с внебрачной беременностью осуждались обществом с патриархальными устоями, что часто приводило к детоубийствам. Новосибирская пресса изобиловала сообщениями об умерщвлении детей незамужними матерями. Из-за подобных трудностей риск девушки стать проституткой заметно возрастал[7].

В городских газетах и уголовных делах о притоносодержательстве этого периода часто указывается, что проститутками работали приезжие, неимущие и безработные женщины. Оказанием интимных услуг с целью дополнительного заработка могли заниматься и внешне порядочные работницы или служащие[7].

В начале 1920-х годов в Новониколаевске начала распространяться наркоторговля, которая зачастую сосуществовала с проституцией. В городских газетах того времени появлялись публикации о гибели наркоманов (например, упоминались корейский подданный Сон Хвабои или некий Едотов, умершие от чрезмерного употребления опиума). Наркопритоны устраивали главным образом китайцы. В июле 1923 года в городе задержали Тян Шоу Чи (кличка — Васька Китаец), который содержал притон для морфинистов и кокаинистов и, кроме того, скупал краденые вещи. Один журналист описывал притон в Закаменской части, располагавшийся в «низеньком бараке», где пожилая женщина занималась самогоноварением; там же находились «девицы, трое пьяных и китаец», употреблявшие кокаин[7].

К середине десятилетия в городе обнаружилось большое число притонов. Лишь за первый квартал 1926 года уголовный розыск выявил 140 нелегальных точек для оказания секс-услуг и наркоторговли[7].

В период нэпа борьба с проституцией велась как идеалогическими, так и юридическими методами. Дела о содержании притонов рассматривались в суде краевого значения. Публиковались материалы с обличением проституции и случаями раскрытия преступлений в области притоносодержательства. Например, в августе 1925 года Галкиным и Поповой был устроен притон на Ядринцевской улице, 120, тогда же в подобом преступлении уличили извозчика Мурина; 2 октября 1925 года была задержана содержательница Елизавета Липсак, в её притоне, располагавшемся в бараке на Кузнецкой улице, 2, в момент обнаружения этого места находились заведующий одной из мельниц женатый грамотный крестьянин Георгий Паршнев и городской семьянин с высшим образованием агент Владимир Коморзин; в декабре 1925 года раскрыт притон Валентины Волковой (ул. Октябрьская, 69), в феврале 1926 года — Марии Кротовой (ул. Бурлинская, 57), в марте 1926 года — Елизаветы Зелит (ул. Кубанская, 226, Малая Нахаловка), а пять дней спустя после случая в Нахаловке были задержаны Пенькова и Муравицкий, содержавшие место для занятия проституцией на Большевистской улице, 24. В конце мая 1926 года была привлечена к ответственности Вера Латгина, а в начале следующего месяца был раскрыт притон на параходе «Жорес», где проституцией занимались некие Гумилевская и Паукеева при содействии официантов из пароходной столовой. Несколько дней спустя написали про Софью Малых с притоном по улице Журинской, 65, в начале января 1927 года — о притоне на Левом берегу Каменки, 105, вскоре на этой улице была раскрыта нелегальная точка Растрепиных, 24 марта обнаружен притон Фатыха Хузахмиетова, 22 июля также были пойманы очередные притоносодержатели[7].

Помимо притонов существовали и другие формы оказания интимных услуг. Много проституток работали без посредников, приглашая клиентов домой. Особенно характерной для Новосибирска была «дорожная» проституция, так как через него проходили пароходные маршруты в Томск, кроме того, в разных направлениях курсировало большое число поездов. Существовала и уличная проституция, считавшаяся наиболее неблагополучной. Встречались так называемые «коты» и «альфонсы», обеспечивавшие себя за счёт заработка проституток, однако об этих сутенёрах 1920-х годов известно очень мало[7].

Организовывавшие в своём жилище притон действовали скрытно: проституток, которые главным образом жили вдвоём или втроём, представляли как обычных квартиранток. Тем не менее сохранить место в тайне удавалось не всегда из-за клиентов, периодически устраивавших кутежи во время употребления самогона, которым также торговали притоносодержатели. Именно «дикая пьянка» стала причиной раскрытия притона Елизаветы Зелит, просуществовавшего в течение года. Его обнаружили милиционеры, прибывшие на крики[7].

Проституция активизировалась с позднего вечера в людных местах города: в саду «Альгамбра», ресторанах, пивных и кафе, где женщины в основном первыми проявляли инициативу для знакомства с потенциальными клиентами. Летом они круглосуточно промышляли на Ипподромском базаре, где работали сразу четыре пивных. В числе привлекательных для проституток точек были гостиницы и Военный городок с традиционно большим процентом мужского населения. На Красном проспекте после полуночи можно было также встретить девушек (возрастом от 20—25, иногда 15—19 лет), предлагавших сексуальные услуги, о чём свидетельствует, к примеру, рассказ проститутки Пелагеи Митькиной следователю[7]:

Ночью на 23 августа мы гуляли по Красному проспекту с подругой Диной Лунчарской с целью найти мужчин.

Клиенты могли найти девушек по рекомендации. Например, две восемнадцатилетние проститутки Виктория Чижевская, безрезультатно пытавшаяся работать журналисткой, и несостоявшаяся артистка Вера Маркова находили клиентов среди обитателей Военного городка с помощью знакомств и дружеских связей. В роли посредников могли выступать извозчики, официанты, швейцары и коридорные увеселительных учреждений, знавшие клиентуру и нелегально зарабатывавшие дополнительные деньги[7].

Девушки, которые жили на квартирах в одиночку, курили, нецензурно ругались, приходили домой в позднее время и спали до полудня, классифицировались их соседями как проститутки или «гулящие». Подобные нападки могли привести к серьёзным конфликтам и покушениям на жизни обвинителей[7].

О существовании проституции в Новосибирске в 1930-х годах практически ничего неизвестно. В этот период заметки о притонах исчезли со страниц местных газет. Последняя публикация об одном из них появилась в 1930 году в «Советской Сибири», где рассказывалось о притоне на Красном проспекте, его содержал в собственной мастерской фотограф Винницкий, у которого к тому же были найдены порнографические снимки[7].

В 1990-е годы количество втянутых в занятие проституцией резко увеличилось[2].

В прессе 2000-х и 2010-х годов в числе известных мест, где практикуются незаконные секс-услуги, упоминаются улицы Жуковского, Фрунзе, Ватутина, Большевистская, проспект Дзержинского, Немировича-Данченко[8][9].

Проституция в общественных местах зачастую вызывает недовольство со стороны жителей. Ещё в 1924 году газета «Советская Сибирь» писала о возмущении людей по поводу проституции на старом и новом кладбищах города:

Благодаря редкости насаждений, пикантные бытовые «картинки» демонстрируются на старом кладбище на виду у всей публики, реагирующей на столь своеобразное «зрелище» единодушным возмущением: возвращающийся с предприятия рабочий, присевший было отдохнуть на травке, нет-нет и не вытерти[прим. 1]: плюнет, выругается и безнадёжно-покорно перекочёвывает с места на место. Дебелая дамочка, под ситцевым зонтиком мечтательно плетущая веночки из ромашки, с визгом шарахается в сторону, едва рассеянный взор наталкивается на слишком откровенную «сценку»… Детвора сопровождает «забаву» взрослых поощрительным гиканьем…

— Советская Сибирь № 169 (1411), Суббота, 26 июля 1924 года

С теми же проблемами сталкиваются жители Новосибирска и в XXI веке. Среди причин недовольства — занятия проституцией на придворовых территориях, загрязнение общественных мест использованными презервативами. Так, в 2015 году жители дома на улице Жуковского в Ботаническом микрорайоне столкнулись с массовым засильем двора проститутками, которые обслуживали клиентов в автомобилях. Годом ранее проживающие на улице Немировича-Данченко новосибирцы также возмущались присутствием возле их жилья девушек, оказывавших сексуальные услуги[10][11][12].

В 2018 году к пожизненному заключению был приговорён Евгений Чуплинский, бывший сотрудник вневедомственной охраны, который с 1998 по 2005 год совершил убийства 19 проституток. Останки расчленённых жертв маньяк выбрасывал в районах Новосибирска и его окрестностях[13][14].

[7]