Научный реализм

Хилари Патнэм характеризовал метафизический реализм следующими тезисами:[6]

1. Мир состоит из полной и фиксированной совокупности независимых от сознания объектов (то есть существует какой-то ноуменальный мир).
2. Существует только одно истинное и полное описание мира.
3. Истина — это корреспонденция (соответствие) между утверждениями и вещами.

Один из основных аргументов в пользу научного реализма состоит в том, что для науки характерен постоянный прогресс, и более того, наука может успешно предсказывать разного рода явления.

Хилари Патнэм считал, что научный реализм — «это единственная философия, которая не делает из успеха науки чудо»[7]. Другими словами, истинность современных теорий (или приблизительная истинность или истинность в общих чертах) является лучшим или даже единственным объяснением эмпирическому успеху теорий.

Аргумент в пользу прогресса был раскритикован Артуром Файном. Реализм и антиреализм ведут спор о том, является ли вывод, связанный с наилучшим объяснением, достаточным для оправдания веры в утверждения касающихся ненаблюдаемых явлений. Помимо этого Файн обращает внимание на то, что оправдание некого метода требует опоры на более надёжный метод, так и в прогрессе абдукция оправдывается с помощью абдукции. Поэтому реалист должен опираться на некие априорные основы, поскольку в некоторых определённых ситуациях эпистемологические аргументы указывают в основном на интуицию и к тому же всегда требуют воззвания к теоретическим фоновым знаниям, у которых наблюдается апостериорный характер. Поэтому кажется, что у реализма нет других вариантов, кроме как утверждать, что у научных методов и методов философии науки нет и не может быть априорного оправдания (натурализм).

Контраргументом против прогресса является пессимистическая индукция (или пессимистическая метаиндукция) Ларри Лаудана: многие теории, которые оказались эмпирически успешны, были выдвинуты другими более успешными теориями, которые отрицали прежний постулат о существовании теоретических объектов. Поэтому можно ожидать, что на месте современных теорий окажутся новые, постулирующие совершенно иные ненаблюдаемые теоретические объекты. Таким образом толкование теории ещё не доказывает её истинность.

В ответ на это реалисты утверждают, что теории могут быть приблизительно истинными. Но сложность в том, что принципиально можно считать любую непротиворечивую теорию приблизительно истиной. К тому же многие успешные теории оказывались впоследствии существенно ложными.

Но в пользу аргумента о приблизительной истины было приведено понятие структурального реализма. Структуральный реалист верит в предложенные теорией каузальные структуры, которые содержат в себе также ненаблюдаемые явления, но не теоретические высказывания о их сущности[8].

В защиту своей позиции, научные реалисты приводят примеры из истории науки, где многие теоретические объекты, каузальные механизмы и законы, постулируемые прошлыми теориями (например атом, ген, кинетическая энергия, химическая связь, электромагнитное поле и т. п.), спустя множество революций, сохранились и в современных теориях. [9]

В оппозицию к научному реализму встаёт базовый эмпирический аргумент недодетерминации: из двух противоречивых теорий могут быть выведены те же самые эмпирические выводы, то значит, что эти теории являются эмпирически эквивалентными. Для каждой теории можно сконструировать соответственно эмпирически эквивалентную теорию или же бесконечное число теорий.

Эмпирически эквивалентные теории отличаются тем, какие утверждения относительно ненаблюдаемых явлений они изъявляют, и выводы о наблюдаемых явлениях непременно совпадают. Поэтому, отсутствуют аргументы для того, чтобы предпочесть одну теорию другой. Главное — это удостовериться в адекватности эмпирической теории, то есть подтвердить правильность сделанных выводов. Из всего и следует тезис недодетерминации: доказательства не могут придерживаться лишь одной теории, исключая остальные.

Куайн извлек из теоремы Лёвенгейма — Скулема тезис эмпирической эквивалентности в математической логике. Таким образом возможно приобрести лишь чисто формальные альтернативы.

Апеллируя аргументами вроде аргумента недодетерминации, основной целью логических эмпиристов было решение «проблемы демаркации» — установить критерий, чтобы отделить науку от «метафизики». В отличие от научных тезисов, «метафизические» тезисы являются непознаваемыми, ибо они относятся к ненаблюдаемым явлениям. Логические эмпиристы пытались провести «рациональную реконструкцию» существующих научных теорий и методов.

Пьер Дюгем выдвинул аргумент «идеализации», согласно которому между теорией и реальностью сохраняется разрыв. При наблюдении, реальность остаётся непрерывной, а наблюдения могут быть неточными, смутными и противоречивыми. Теории идеализируют и рационализируют действительность, следовательно, подобных теорий может быть множество, эмпирически эквивалентных, но логически несовместимых.

Второй аргумент принадлежит Анри Пуанкаре. По словам Пуанкаре, реалист не имеет возможности доказать, что выбранная им теория является истинной, так как опыт может равносильно подтверждать и альтернативную теорию. Поэтому научный реалист должен либо отказаться от научного эмпиризма, так как опыт не является решающей инстанцией, либо признать множественность «истины», что вовсе не может быть признано реалистическим.[10]