Мысловский, Пётр Николаевич

«Комиссия для изыскания о злоумышленных обществах», расследовавшая дело декабристов, поручила отцу Петру посещать в Петропавловской крепости арестованных заговорщиков после того, как с задачей наладить с ними контакт не справился священник Петропавловского собора отец Стахий Колосов.

Князь С. П. Трубецкой вспоминал: «отец Пётр был, видимо, неприязненно настроен против арестованных, но когда в течение Великого поста он от большей части из них принял исповедь, расположение его совершенно изменилось, он сделался их другом и вёл себя в отношении всех, которые принимали его с благорасположением, как истинный служитель алтаря, исполненный христианского милосердия»[7]. Мысловскому удалось сыскать доверие и расположение многих из декабристов, в том числе Е. П. Оболенского, Н. И. Лорера и других. И. Д. Якушкин, считая себя человеком неверующим и нецерковным, отказывался принимать причастие и исповедоваться. Однако Мысловскому удалось уговорить его исповедоваться после продолжительных усилий, чем позднее отец Пётр очень гордился, рассматривая это как одну из вершин своих духовных свершений. Мысловскому удалось отговорить М. И. Муравьева-Апостола от самоубийства, и тем самым спасти ему жизнь[8].

Трое приговорённых к смерти, К. Ф. Рылеев, М. П. Бестужев-Рюмин и С. И. Муравьев-Апостол, хорошо отзывались о Мысловском в своих последних предсмертных письмах и завещаниях. Лютеранин по вероисповеданию, П. И. Пестель, прямо на эшафоте попросил отца Петра благословить его перед смертью. Существуют свидетельства, что, когда повторно вешали троих сорвавшихся с виселицы декабристов, Мысловский потерял сознание. По другим рассказам, он безуспешно пытался предотвратить повторную казнь.

В то время, когда на следующий день после повешения пятерых заговорщиков на Петровской площади служили благодарственный молебен за «ниспровержение крамолы», отец Пётр, оставшись в Казанском соборе, отслужил панихиду по казнённым.

Как во время следствия, так и позднее, Мысловский поддерживал семьи заключенных. Его поддержка выходила за рамки и как духовного попечения узников, он передавал тайно письма и устные известия родным, сообщал об сроках отправки по этапу в Сибирь, и даже провожал некоторых из осуждённых (например, И. Д. Якушкина и М. И. Муравьева-Апостола).

Вместе с тем многие из декабристов относились к нему весьма настороженно, если не отрицательно (Н. В. Басаргин, Д. И. Завалишин, М. С. Лунин, П. А. Муханов). Сестра П. А. Муханова, Елизавета Александровна Шаховская (1803—1836)[9], считала, что Мысловский был «агентом государя, шпионом, который испортил жизнь многих доверившихся ему»[10].

Следственная комиссия сочла деятельность Мысловского в высшей степени успешной и полезной: «трудами своими, терпением и отличными способностями действовал с успехом на сердца преступников, многих из них склонил к раскаянию и обратил к вере»[11]. За заслуги перед отечеством в день казни декабристов[12] отец Пётр получил орден Святой Анны, в конце 1826 года стал протоиереем. Спустя два года, в 1828 году, избран «как знаток церковнославянского языка и проповедник» членом Российской Академии (в 1841 году переведён в почётные члены Петербургской Академии Наук)[13].

Тогда же, 1826 году, рассматривался как один из возможных кандидатов в учителя закона Божьего для наследника, великого князя Александра Николаевича. Но воспитатель наследника В. А. Жуковский счёл необходимым предпочесть кандидатуру о. Герасима Павского. О Петре Мысловском Жуковский писал: «Он человек достойный по твердому характеру, по уму и по сердцу. Но этого мало: нужно иметь при характере и большие сведения по богословию»[14].

В последующие годы отец Петр занимал должность старшего законоучителя в женском Патриотическом институте (где в 1828—1832 годы училась Анастасия Рылеева, дочь казненного декабриста).

Умер 6 марта 1846 года.