Монс, Виллим Иванович

В 1707 году брата фаворитки рекомендовал Петру и Меншикову прусский посланник Кейзерлинг (будущий муж Анны). Принят на военную службу в августе 1708 года. Служил волонтёром, затем генерал-(флигель-) адъютантом при генерале от кавалерии Р. Х. Боуре. Участвовал в сражении при Лесной и Полтавской битве. 30 июня 1709 под Переволочной в качестве парламентёра вёл переговоры со шведами о капитуляции и добился успеха.

В 1711 году он — лейтенант лейб-гвардии Преображенского полка (с исполнением обязанностей адъютанта при государе) и «генеральс-адъютант от кавалерии». В 1716 году, благодаря поддержке сестры Матрёны, он был определён камер-лакеем к императрице Екатерине Алексеевне и управлял вотчинной канцелярией государыни, занимаясь её перепиской и бухгалтерией. Сопровождал Екатерину во всех походах и поездках, включая Европу и персидский поход.

Владел домами в Москве и Санкт-Петербурге, несколькими имениями.

По случаю коронации супругом Екатерины императрицей 7 мая 1724 был пожалован в камергеры.^[кем?]

8 ноября того же года Монс был арестован, обвинён во взяточничестве и других противозаконных действиях. Следствие по делу Монса производил руководитель Тайной канцелярии П. А. Толстой.

13 ноября был вынесен смертный приговор. Казнь через отсечение головы состоялась 26 ноября в Петербурге.

Истинной причиной быстрого следствия и казни была привязанность, которую питала к Виллиму императрица.

Камер-юнкер Берхгольц в своих записках описывает казнь. Вместе с Монсом «в тот пасмурный и промозглый день» были наказаны кнутом и батогами его сестра Матрёна (сослана в Тобольск), секретарь Монса Егор Столетов (сослан в Рогервик на 10 лет), Иван Балакирев (сослан в Рогервик на 3 года). Пажа Соловова (12 лет) высекли в суде и записали в солдаты. Приговор подписали: Иван Бахметев, Александр Бредихин, Иван Дмитриев-Мамонов, Андрей Ушаков, Иван Мусин-Пушкин, Иван Бутурлин и Яков Брюс. На полях Петр начертал: «Учинить по приговору».

Тело Монса несколько дней лежало на эшафоте, а голова его была заспиртована.

В конце XVIII века княгиня Екатерина Дашкова, проверяя счета Российской Академии наук, наткнулась на необыкновенно большой расход спирта, и прониклась соответствующими подозрениями. Но вызванный к начальству смотритель Яков Брюханов оказался сухоньким старичком, рассказавшим, что спирт употреблялся не сотрудниками Академии, а на научные цели — для смены раствора в больших стеклянных сосудах с двумя отрубленными человеческими головами, мужской и женской, около полувека хранившихся в подвале. О своих экспонатах он мог рассказать что «от одного из своих предшественников слышал, будто при государе Петре I жила необыкновенная красавица, которую как царь увидел, так тотчас и повелел обезглавить. Голову поместили в спирт в кунсткамере, дабы все и во все времена могли видеть, какие красавицы родятся на Руси», а мужчина был неким кавалером, пытавшимся спасти царевича Алексея. Дашкова заинтересовалась историей, подняла документы и выяснила, что заспиртованные головы принадлежат Марии Гамильтон и Виллиму Монсу (Мария Гамильтон была любовницей Петра и фрейлиной Екатерины; казнена за детоубийство).

Головы осмотрела и императрица Екатерина II, подруга Дашковой[3], «после чего приказала их закопать в том же подвале»[4]. Историк Семевский приводит эту легенду, но высказывает сомнение в ней[5], так как Дашкова, оставившая подробные мемуары, сама об этом факте не упоминает.

По другим сведениям, голова Виллима до сих пор находится в Кунсткамере, а о голове Марии существует следующая легенда: «Голова хранилась заспиртованной в стеклянной колбе. Однажды неким посетителем спирт был использован по прямому назначению, а голова исчезла. Обеспокоенные хранители музея обратились к морякам стоящего напротив Кунсткамеры корабля с просьбой найти экспонат. Моряки пообещали, однако корабль ушёл, и матросы надолго пропали. А чуть ли не через год они появились в музее и предложили взамен одной головы английской леди целых три головы подстреленных басмачей»[6].

Историк Михаил Семевский в 1880-х годах разыскать головы в Кунсткамере не смог.