Манифест фашистских интеллектуалов

Джованни Джентиле

Первый Конгресс фашистских институтов культуры, организованный в Болонье 29 и 30 марта 1925 года. Франко Чарлантини, главой Отдела прессы и пропаганды Национальной фашистской партии с целью лучшей координации фашистских инициатив и культурных мероприятий, способствовал распространению Манифеста фашистской интеллигенции. для интеллектуалов всех наций, который был составлен Джованни Джентиле[2]

Он был опубликован в «Il Popolo d’Italia», органе Национальной фашистской партии, и почти во всей итальянской прессе 21 апреля (Рождество Рима) того же года. Его подписали интеллектуалы, собравшиеся в Болонье, и многие другие, присоединившиеся к нему.

В основе текста — конференция по свободе и либерализму, проведенная незадолго до этого философом и министром образования Джованни Джентиле. Секретариат конференции сообщил прессе о приверженности двухсот пятидесяти[3] интеллектуалов, в том числе тридцати трех евреев.

Фактически Манифест представляет собой, с одной стороны, попытку указать политико-культурные основы фашистской идеологии, а с другой — оправдать в либеральном ключе нелиберальные и насильственные действия и позиции фашистского движения. и продолжено правительством Муссолини.

В ответ на манифест Джентиле, Бенедетто Кроче — по приглашению Джованни Амендолы — подготовил Манифест антифашистской интеллигенции, который, опубликованный 1 мая 1925 года в «Мондо», собрал большую и авторитетную группу подписантов. Итальянские интеллектуалы, принадлежащие к фашизму, впервые собравшиеся в Болонье на конгресс (29-30 марта), хотели сформулировать эти концепции и хотят свидетельствовать о тех, кто в Италии и за её пределами желает реализовать доктрину и действия PNF.

Отрывки из текста манифеста, автор — Джованни Джентиле[4]:

Фашизм — есть и новое движение, и древнее движение итальянского духа, тесно связанное с историей итальянской нации, но не без значения и интереса для всех остальных. Его почти истоки относятся к 1919 году, когда вокруг Бенито Муссолини группа людей собралась из окопов, собрались и решили энергично бороться с тогдашней демосоциалистической политикой. Какая из великой войны, из которой итальянский народ вышел победоносным, но измотанным, увидела только непосредственные материальные последствия и позволила ему разойтись, если бы она не отрицала моральную ценность, представляющую его для итальянцев, с строго индивидуалистической и утилитарной точки зрения как сумму жертв каждый из которых со своей стороны должен был получить компенсацию пропорционально понесенному ущербу, отсюда и самонадеянное и угрожающее противостояние частных лиц государству, дезавуация его власти, понижение престижа короля и армии, символы нации над личностями и к конкретным категориям граждан и смещению низших страстей и инстинктов, разжиганию социальной дезинтеграции, морального вырождения, эгоистичного и бессознательного духа восстания ко всем законам и дисциплинам. Индивид против государства; Типичное выражение политического аспекта коррупции нетерпимых лет каждой высшей нормы человеческой жизни, которая энергично держит и содержит чувства и мысли человека. Фашизм, следовательно, по своему происхождению был политическим и моральным движением. Политику чувствовали и защищали как тренировочную площадку для самоотречения и жертвы человека ради идеи, в которой человек может найти причину своей жизни, свою свободу и все свои права; Идея, которая является Родиной, как идеал, который реализуется исторически, никогда не иссякающий, определённая и идентифицированная историческая традиция цивилизации, но традиция, которая в сознании гражданина, далеко не оставаясь мертвой памятью прошлого, становится личностью, осознающей цель, которая должна быть осуществлена, традиция следовательно и миссия. (…) Отсюда и религиозный характер фашизма. Этот религиозный и, следовательно, непримиримый характер объясняет метод борьбы, который последовал за фашизмом в течение четырёх лет с 1919 по 1922 год. Фашисты были меньшинством, в стране и в парламенте, куда они вступили, небольшое ядро ​​с выборами 1921 года. Поэтому конституционное государство было и должно было быть антифашистским, поскольку оно было государством большинства, и фашизм имел против себя точно это государство, которое называло себя либеральным; и был либеральным, но об агностичном и унизительном либерализме, который не знает ничего, кроме внешней свободы. Государство, которое либерально, потому что оно считает себя чужим совести свободного гражданина, почти механическая система, с которой сталкивается деятельность отдельных лиц. (…) Во-вторых, эта небольшая оппозиция фашизму, образованная обломками старого итальянского политиканства (демократического, реакционного, радикального, масонского), не уменьшаема и должна постепенно заканчиваться внутренним износом и бездействием, всегда оставаясь на грани политические силы фактически действуют в новой Италии. И это потому, что он не имеет должным образом противоположного принципа, а только уступает принципу фашизма, и это исторический закон, который не допускает исключений, что из двух противоположных принципов никто не побеждает, но побеждает более высокий принцип, который является синтезом двух различных жизненных элементов на что оба вдохновлены; но из двух принципов, одного низшего, другого высшего, одного частичного, а другого полного, первый должен обязательно поддаться, потому что он содержится в последнем, а причина его противостояния просто отрицательна, пуста в вакууме.
(…)
Это то, что фашисты чувствуют перед своими противниками, и поэтому они непоколебимо верят в победу своей части, и они не идут на компромисс; и теперь они могут, с многострадальным терпением, ждать, пока оппозиции, покинувшие правовую территорию борьбы в парламенте, убедят себя в неизбежной необходимости отказаться даже от нелегальной, признать, что остаток жизни и правды их программ включен в Фашистская программа, но в смелой, более сложной форме, более чуткой к исторической реальности и потребностям человеческого духа.
(…)
Тогда нынешний итальянский духовный кризис будет преодолен. Тогда в самом сердце фашистской и фашистской Италии они будут созревать медленно, и со временем могут появиться новые идеи, новые программы, новые политические партии.

Не вся интеллектуальная элита Италии одобрительно отнеслась к «Манифесту фашистской интеллигенции». 1 мая 1925 года в газете «Мондо» был опубликован «Манифест интеллектуалов — антифашистов», написанный философом, историком и писателем Бенедетто Кроче. Среди подписавших этот манифест были писатель и журналист Джованни Амендола, экономист и политик Луиджи Эйнауди и ряд других итальянских журналистов, философов, писателей. «Контрманифест» Кроче был очень осторожным и умеренным документом, провозглашавшим отказ от смешивания политики, литературы и науки, но среди прочего в этом манифесте прозвучал тезис о несовместимости фашизма и культуры. Именно этот тезис вызвал наибольшее неприятие Джованни Джентиле.

Значительно более жесткой критике подверг «Манифест фашистской интеллигенции» публицист Пьеро Гобетти — издатель еженедельника «Либеральная революция». Позиция Гобетти отражала мнение той части итальянских интеллектуалов, для которых фашизм был полностью неприемлемым явлением.

• Заявление профессоров о поддержке Гитлера (1933)
• Манифест девяноста трёх (1914)