Малама, Александр Валерианович

Александр Валерианович Малама (1855 — 1928) — русский государственный деятель. (№ 43 по Родословному древу). На вершине своей карьеры успешно выполнял ответственные дипломатические поручения Императора Николая II, имел широкие знакомства среди европейских дипломатических кругов. После Октябрьского переворота 1917 года, Ленин, по некоторым сведениям, предлагал Маламе престижную должность в Наркомате иностранных дел, однако Александр Валерианович отказался. Вместе с супругой эмигрировал в Эстонию, после заключения в 1920 году между нею и РСФСР мирного договора. В Таллине вместе с женой открыл частную музыкальную студию, где и преподавал.

Александр Валерианович Малама
Александр Валерианович Малама
егермейстер Двора Е. И. В. Николая II
Рождение	15 августа 1855(1855-08-15)
Смерть	1928(1928) Таллин
Род	Малама
Отец	Валериан Аристархович Малама
Мать	Анна Васильевна Малама, урожд. Беккер (дочь помещика)
Супруга	Варвара Александровна Малама, урожд. Арбенева
Дети	нет
Награды	Орден Святого Станислава 3-й ст. (1885), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1889), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1892), Медаль «В память царствования императора Александра III» (1894), Орден Святого Владимира 3-й ст. (1896), Медаль «В память коронации Императора Николая II» (1896), прусский орден Красного Орла 3-го класса и Орден Почётного легиона, кавалерский крест (1897), персидский орден Льва и Солнца 2 степени и бухарский орден Золотой Звезды 1-й степени (1992), болгарский орден «За Гражданские Заслуги», Орден Святого Станислава 1-й ст. и Орден Почётного легиона, офицерский крест (1903), св. Анны 1-й степени (1906), медаль «В память 200-летия Полтавской битвы» (1909), знак «В память 200-летия Сената» (1911), Орден Святого Владимира 2-й ст. (1911), Медаль «В память 100-летия Отечественной войны 1812 г.» (1912), Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых» (1913), Орден Белого орла (1914) [1].

Жена его, Варвара Александровна (урождённая Арбенева) (скончалась в Таллине в 1939 г.), приходилась двоюродной тётей известному русскому писателю Георгию Иванову, который несколько лет жил у супругов Малама и о котором они заботились.

«Когда Жорж стал постарше, мать перепоручила заботу о нем своей кузине Варваре, жившей с мужем в здании Министерства внутренних дел на Моховой улице в большой казенной квартире комнат в пятнадцать. Муж тети Вари занимал должность егермейстера Его Императорского Величества, то есть ведал царской охотой. Супруга егермейстера Маламы, — вспоминал Георгий Иванов, — «имела вспыльчивый и чрезвычайно властный нрав. Перед ней не только дрожали курьеры и прислуга — побаивалось её все Министерство. Квартира… от обстановки до самого воздуха дышала важностью, респектабельностью, холодком, близостью к "сферам". Достаточно сказать, что войдя в неё, можно было столкнуться с самим министром, разгуливавшим в ней запросто, иногда даже в домашней тужурке и ковровых туфлях. А министр этот был к тому же не обыкновенным министром, а знаменитостью, "столпом реакции" или "оплотом престола" — в зависимости от точки зрения. В частной жизни этот громовержец… выглядел уютным добродушным стариком».
Громовержца — министра внутренних дел Ивана Григорьевича Щегловитова — знала вся Россия. В гостиной тайного советника егермейстера Маламы повстречалась Юре не единственная примечательная личность. Запомнил он чрезвычайно обаятельного рослого Феликса Феликсовича Юсупова, который в конце 1916 года вместе с великим князем Дмитрием Павловичем собственноручно отправил на тот свет Григория Распутина. Атмосферу квартиры Маламы и гостей егермейстера, чинно собиравшихся на журфиксы, Георгий Иванов вспоминал, когда начал писать роман «Третий Рим», и позже, когда задумал «Книгу о последнем царствовании». Но особенно зримо представились ему те отроческие дни в доме на Моховой, когда он писал «Настеньку», последний в своей жизни рассказ.
На лето Юра вместе с семьей уезжал на дачу — в Виленскую губернию, с поезда сходили на станции Гедройцы. Его связь с Северо-Западным краем, откуда были родом и май и отец, не прекращалась вплоть до Первой мировой войны. С дачи возвращались осенью, к началу учебного года.»

— [2]

Интересно также свидетельство писательницы И. Одоевцевой:

К чаю обычно являлся в домашних ковровых туфлях живший с Малама на той же площадке министр Щегловитов… У Малама жила двоюродная бабушка Юры [Георгия Иванова], очаровательная тоненькая старушка, голубоглазая и беленькая, похожая на фарфоровую статуэтку. Она была совершенно слепая и не выходила из своих двух комнат, в которых за тонкой проволочной решеткой пели и летали десятки канареек. При ней неотлучно находился маленький казачок, читавший ей "Новое время"… Кстати, история этой его бабушки, как впрочем и всех почти членов его семьи, была необычайна и любопытна. Её Георгий Иванов рассказал в одной из тетрадей "Возрождения"… под заглавием "Из семейной хроники".

— [3]

Эпилог истории относится к 1917 году. Вскоре после февральской революции в министерство прибыл новый революционный министр. Очевидцы, не ручаюсь, насколько достоверные, утверж-дали, что он, пожав руку растерявшемуся швейцару и кивнув, не подавая руки столь же растерявшимся высшим чиновникам (сам глава министерства сидел уже, разумеется, в "Петропавловке"), быстро прошелся по помещениям, произнес громовую речь, на которые был большой специалист, и, буркнув "я распоряжусь", отбыл. Обещание "распорядиться" министр сдержал. Вскоре после его посещения последовал приказ… немедленно очистить казенные квартиры "от реакционных элементов"…
Неделю спустя вслед за креслами, буфетами, матрасами, сундуками и прочим добром, наполнявшим пятнадцать комнат квартиры злополучного X. [Александра Валериановича], вынесли клетку с Настенькиными канарейками, портреты майора, шкатулку, предназначавшуюся для священных змей. Тоненькая Настенька, поддерживаемая курьером, спустилась вслед за своей массивной дочкой. Мебель погрузили на ломовиков. Настенька и X. уехали на извозчике. Сама тайная советница осталась приглядывать за погрузкой вещей. Когда последний ломовик, сопровождаемый её нравоучениями ехать осторожно, ничего не разбить и не сломать, выехал из ворот, — вслед за ним вышла, навсег-да покидая дом, где долгие годы наводила страх на подчиненных мужа, и дочь князя Карабаха…
Засунув руки по-мужски в карманы, она зашагала по направлению к Невскому. Взгляд её черных блестящих глаз был мрачен. Радоваться ей, действительно, было нечего…
Был серый апрельский денек, накрапывал скучный дождь. Навстречу, фальшивя марсельезу, нестройно двигалась какая-то очередная манифестация.

— [4]

Малама известен также как один из первейших заводчиков сеттеров в России начала XX века. Эта порода собак считалась к тому времени уже захиревшей в России и Малама поставил себе целью возродить её, восстановив полевые качества породы.

В 1890 г. в Петербурге, этой колыбели английских сеттеров, регистрируется питомник супругов В. А. и А. В. Малама. Проживая в Петербурге, они держали питомник и штат егерей в Слуцке (Павловске). Супруги ввозили из-за границы, преимущественно из Бельгии, а отчасти из Франции и Англии, английских сеттеров и сосредоточили у себя действительно первоклассный племенной материал. <…> Питомник В. А. и А. В. Малама просуществовал до 1920 года. Во время боев на подступах к Петрограду собаки этого завода разошлись по рукам. В сеттерах Душеньке егеря Койко, Неро – Кувыркова и Лорде – Тимошенко, оставленных в Ленинграде и подобранных на улицах, по слухам, текли крови питомника «русских льюэллинов» В. А. и А. В. Малама.

— [5]