Лайонс, Юджин

С 8 февраля 1928 года по 30 января 1934 года работал корреспондентом «United Press International» в Москве.

Неоднократно встречался с М. Булгаковым, перевёл на английский язык его пьесу «Дни Турбиных»[7].

Лайонс был первоначально благосклонен к советской власти и находил её репрессивные действия вызывающими доверие. В 1928 году он освещал в американской прессе процесс по Шахтинскому делу, и хотя отмечал, что обвиняемые не виновны в инкриминируемях деяниях, но считал, что они, должно быть, в чём-то да виноваты.

Его дочь Евгения училась в одной школе с дочерью Сталина Светланой Аллилуевой. В 1929 году в Москве издали его книгу «Жизнь и смерть Сакко и Ванцетти», которую он подарил Сталину с дарственной надписью. В ответ стал первым из иностранных корреспондентов, которому позволили взять интервью у главы СССР[8]. Интервью имело место в 1930 году, позже Лайонс рассказывал[9] о встрече с Сталиным:

Никто не может жить в тени Сталинской легенды, и не попасть под её чары. Мой пульс, я уверен, был высокий. Но как только я перешагнул через порог, неуверенность и волнения прошли. Сталин встретил меня у дверей и пожал руку, улыбаясь. В его улыбке было некоторое смущение, и его рукопожатие не было формальным. Он был удивительно не похож на хмурого, самодовольного диктатора, как его обычно изображают. Каждый его жест был упрёк тысяче мелких бюрократов, которые, в эти российские годы, поражали меня своим жалким величием.

Оригинальный текст (англ.)[показатьскрыть]

One cannot live in the shadow of Stalin's legend without coming under its spell. My pulse, I am sure, was high. No sooner, however, had I stepped across the threshold than diffidence and nervousness fell away. Stalin met me at the door and shook hands, smiling. There was a certain shyness in his smile and the handshake was not perfunctory. He was remarkably unlike the scowling, self-important dictator of popular imagination. His every gesture was a rebuke to the thousand little bureaucrats who had inflicted their puny greatness upon me in these Russian years.

Интервью широко тиражировалось по всей Америке, и было отмечено в редакционной статье в «Нью-Йорк Дейли Ньюс», как «наиболее отличившимся событие отчетного года, если не последних четырех или пяти лет»[10].

В продолжение опубликованного интервью, во время кракткого визита в США в марте 1931 года, Лайонс провёл лекционный тур в 20 городах на северо-востоке США. К тому моменту Лайонс уже начал питать сомнения по поводу репрессий в СССР, но, как он позже вспоминал, выступая с лекцией перед обедом в клубе предпринимателей, «глядя на их самодовольные рожи, я мог забыть мои сомнения».

Как он позже отмечал, что если бы остался в США, то мог бы продолжать поддерживать СССР. Впрочем, вернувшись, он застал начало террора против крестьян, лиц, подозреваемых в тайном хранении золота или валюты, а также против тех, кто обвинялся в экономических преступлениях — например, саботаже.

В 1934 году вернулся в США и занял резко антисоветскую позицию, написал книги «Московская карусель» (Moscow Carrousel, 1935), «Командировка в утопию» (Assignment in Utopia, 1937) и «Сталин: Царь всея Руси» (Stalin: Csar of All the Russians, 1940).

Книги Лайонса непосредственно повлияли на Джорджа Оруэлла[11], который в своём основном романе «1984» позаимствовал выражение «Дважды два — пять» из называния одной из глав книги Лайонса «Командировка в утопию», где Лайонс упомянул это как общий лозунг во время завершения пятилетнего плана в СССР в четыре года. Оруэлл же приспособил его в качестве метафоры для официальной тоталитарной лжи.

Далее работал в изданиях «The American Mercury» (1939—1944), «Ридерз дайджест» (с 1945), был редактором последнего, участвовал в работе Радио «Свобода».

В 1951-52 годах был председателем Американского комитета освобождения от большевизма. Известно, что именно Лайонс представил писателя С. Максимова тогдашннему директору комитета вице-адмиралу Лесли Стивенсу, начиная с этого знакомства Максимов много писал для комитета[12].