Звук ярости

Как указывают киноведы Спайсер и Хелен Хэнсон, «фильм получил высокую оценку критики и, казалось, указывал на то, что Эндфилд будет переведён на работу с фильмами категории А»[6], однако этому помешала начавшаяся антикоммунистическая кампания сенатора Маккарти, которая поставила под угрозу всю дальнейшую карьеру режиссёра, в результате чего он был вынужден эмигрировать в Великобританию.

Сразу после выхода картины Independent Film Journal написал, что фильм содержит «реализм и силу, отличавшую работы Стэнли Крамера, с которым продюсер Роберт Стиллман ранее работал в качестве ассоциированного продюсера»[1]. Кинокритик «Нью-Йорк таймс» Босли Краузер, назвав картину «волнующей и грустной драмой о слабости и преступных побуждениях мужчин», отметил, что её «центральным моментом стало изображение взвинченной и уродливой линчующей толпы в калифорнийском городке. Эта толпа и её яростные, жестокие действия против двух преступников, доходящие до открытого насилия, формируют кульминацию этой волнующей истории… Насилие толпы, конечно, ужасно в том виде, как оно показано в фильме». Однако, по мнению Краузера, слабость фильма в том, что он не показывает, что «преступность не менее ужасна. Нас просят проявить жалость и выразить негодование по отношению к обществу в деле, где речь идёт об обычном злодее»[9].

Современные исследователи кино, хотя и с некоторыми замечаниями, позитивно оценивают фильм. Так, Спенсер Селби считает, что это фильм «причиняющей душевную боль жестокости, блестящего стиля и крайней напряжённости, который, несомненно является одним из самых безжалостных и впечатляющих образцов жанра»[10]. Дэвид Хоган называет его «жестоким, но неотразимым фильмом, которой с дерзкой уверенностью поставил Сай Эндфилд»[3], а Майкл Кини отмечает, что «фильм даёт всё — увлекательную историю, отличную актёрскую игру, высококлассную операторскую работу и общественные проблемы, которые останутся с вами надолго», не говоря об «захватывающей, заставляющей задуматься кульминации, одной из лучших в своём роде»[11].

Журнал TimeOut назвал картину «хоть и не лишённым недостатков, но поразительным по силе мрачным триллером», который «хотя и основан на реальных событиях 1930-х годов, сделан как заявление против маккартизма». Журнал также отметил, что «исторический фон тщательно проработан, первая половина картины сделана захватывающе, а напряжённость вновь заявляет о себе в финале с линчеванием»[12]. Джонатан Розенбаум пришёл к заключению, что этот «замечательный и шокирующий триллер,… возможно, является самой антиамериканской картиной, которую когда-либо сделали в Голливуде». Далее он отмечает, что «если не считать морализирующего европейского персонажа, в котором на самом деле нет никакой необходимости, это практически лишённый недостатков шедевр, с редкой ясностью и гневом открывающий глаза на классовую ненависть и злоупотребления американской прессы». По словам критика, этот фильм «одновременно и тонкий, и беспощадный, и, возможно, лучший нуар из тех, о которых вы никогда не слышали»[13].

Брюс Эдер подчёркивает, что «это не тот фильм, который можно легко забыть, и в некотором смысле по своему воздействию он даже превосходит трактовку Фритца Ланга того же инцидента в фильме „Ярость“ (1936)». Далее он пишет, что «фильм выстраивает мрачную картину послевоенной Америки, которая идёт в разрез со многими сохранившимися свидетельствами того времени. То, что Эндфилд делает в последней части фильма, когда она показывает душераздирающий народный бунт против законности, порядка и полиции, не менее захватывает и шесть десятилетий спустя. Эти сцены и уличные съёмки несут почти документальный, неореалистический вид, ещё более усиливая воздействие всего, что мы видим и слышим. (Сегодня реалистичный показ Эндфилдом тюремной осады смотрится почти как репетиция работы режиссёра над фильмом „Зулусы“ десяток с лишним лет спустя)»[14]. Назвав картину «замечательным криминальным триллером», кинокритик Деннис Шварц написал, что этот «социально направленный фильм наносит суровый удар по неконтролируемому насилию в Америке малых городов приблизительно в том же стиле, как это было в фильме Фритца Ланга „Ярость“». Далее он пишет, что фильм является «великолепной демонстрацией жажды Америки к преступности и насилию; одним из самых сильных заявлений, когда-либо сделанных Голливудским кино, о классовом разделении в Америке, и о жёлтой прессе, которая подстрекает публику ядовитыми газетными статьями, чтобы повысить свои продажи. Он привлекает внимание к чему-то вроде „ковбойского подхода“ в американцах, который они не любят в себе признавать, но европейцы прекрасно знают, какими могут быть нецивилизованные американцы»[2].

По мнению Краузера, «в этом тяжёлом фильме Пагано пытается сказать, что насилие является болезнью, вызванной моральным и общественным падением, и что люди должны решительно избегать её, обращаясь к доводам разума. Это достойный тезис, который заслуживает творческого продвижения. Но, к сожалению, содержание фильма настолько скорбно и негативно, что не предлагает возможности какого-либо исправления или хотя бы надежды»[9].

Дэвид Хоган обращает внимание на смелость создателей фильма, допустивших, что «человек, совершивший тяжкое преступление, может не только вести обычную домашнюю жизнь, но быть добрым и мыслящим», что для зрителей того времени стало «вызывающим испытанием пределов терпимости»[15].

Спайсер и Хэнсон отмечают, что этот фильм «начинается как реалистическое — или даже неореалистическое — отображение послевоенных проблем ветерана и его молодой семьи» и «связан с „Яростью“ Ланга не только названием и темой линчевания, но также как исследование простого человека, который стремится найти работу». Однако «самое сильное впечатление производит кульминационная сцена с толпой, которая снималась на натуре во время длинной ночи в реальной тюрьме в Фениксе, Аризона. В этих снятых ночью сценах горожане (представляющие все классы) являются пугающей, вышедшей из-под контроля силой, сметающей виновных и слабых вплоть до смерти»[6].

Эдер отмечает, что в этом фильме «переплетены две истории — одна история рассказывает о бедном, безработном парне, который объединяется с мелким преступником ради серии ограблений, которые вырастают до похищения и убийства. Другая рассказывает об амбициозном журналисте, который, верный низменным стандартам своей профессии, понимает происходящее как сравнительно обычную криминальную историю и формирует настроение паники и страха»[14]. По словам Шварца, в своей предпоследней части картина «становится гуманистическим призывом к разуму в мире, полном ненависти. Европейский учёный настаивает, что такие криминальные проблемы должны решаться с помощью разума, а не ненависти. Его призыв к мировой морали основан на гуманизме и рассматривается как антимаккартистский призыв к разуму. Вместе с тем фильм доводит свою точку зрения достаточно чётко ещё до того, как профессор произносит свою речь, что делает её ненужной. Однако эта неубедительная сцена не разрушает силу этого значимого и напряжённого фильма нуар»[2]. «TimeOut» также видит «слабость фильма в той части, которая рассказывает о журналисте, подстёгивающем истерию толпы против преступников, и итальянском профессоре, обеспечивающем цивилизованный комментарий с сожалением о происходящем»[12]. Спайсер и Хансон в этой связи отмечают, что хотя «Эндфилду не нравились обширные либеральные нравоучения о насилии, он не смог переубедить в этом отношении продюсера Роберта Стиллмана»[6].

Краузер полагает, что хотя «Эндфилд поставил основную часть фильма в традиционном мелодраматическом стиле», тем не менее, «жестокие кульминационные сцены точно передают массовую истерию и лихорадочность происходящего, донося зловещее ощущение отвратительности толпы»[9].

Эдер отмечает, что «режиссёр Сай Эндфилд — который из-за своих левых взглядов вскоре покинул Голливуд ради где-то более дружественной обстановки в Англии — в этом фильме превзошёл себя». По мнению Эдера, не только Эндфилд, но и «весь актёрский состав оказались на высоте положения в этом очень проблемном фильме». Но как бы ни была хороша актёрская игра, «это по-настоящему режиссёрский фильм, опирающийся на атмосферу в не меньшей степени, чем на актёрскую игру»[14].

Краузер считает, что «ни сценарий, ни многочисленные актёрские работы ничем особым не выделяются. Фрэнк Лавджой играет человека, который из-за постоянного тяжёлого гнёта становится на неправильный путь, а Кэтлин Райан утончённо жалобна в роли его подавленной и в конце концов разбитой жены. Ллойд Бриджес нагло возбуждён в роли отвратительного преступника, Ричард Карлсон играет напыщенного газетчика, а Арт Смит — банального издателя. Кэтрин Локк получает краткую возможность сыграть простую несчастную девушку из маленького городка, и она делает это довольно мило. Но это всё»[9].

Эдер наоборот придерживается высокого мнения об актёрской игре. В частности, он отмечает, что «Лавджой редко когда был настолько же симпатичен, как в этой картине, играя роль человека, с головой погрязшего в проблемах с того момента, когда мы впервые видим его на экране. А Ллойд Бриджес выдаёт одну из своих самых лучших ранних ролей в качестве мелкого преступника, самая тёмная сторона только ждёт своего часа, чтобы вырваться наружу»[14].